Быть драконом - Стерхов Андрей - Страница 108

Уже в дверях вспомнил про очки. Пришлось вернуться и потратить на их поиск еще полминуты. Такая вот незадача.

Зато экспроприированный «мерс» летел ласточкой, и уже в двадцать три часа двадцать три минуты я был у Альбины.

– Что с тобой? – спросила ведьма, когда я ворвался в квартиру.

– Ничего, – ответил я. – Один раз, правда, убили, два раза каким-то дубьем по голове съездили, ребро еще сломали. А так ничего.

– Нашел гадов?

– Гадов – пока нет. А вот это вот – да.

Я протянул ей бирку и, решив, что такое объяснение будет самым скорым, процитировал Николая Гумилева:

Альбина все поняла, никаких вопросов задавать не стала, выхватила лоскуток и устремилась в комнату.

Ведьма прекрасно знала, что нужно делать, и умела это делать. Моя помощь не требовалась. Единственное, о чем я ее попросил, так это чтобы отработала как можно быстрее.

– Не дура, соображаю, – сказала она, а сама уже поджигала лоскуток. Опустив его в хрустальный кубок, попросила: – Ты бы пока вышел, дракон.

– Меня уже нет, – сказал я и поплелся на кухню.

Но несколько слов все-таки услышал:

– Аскар, Шалим, Тангир, Вени, Вени, Вени, Трамп…

Произнося заклинание и вдыхая дым тлеющей клеенки, Альбина начала вводить себя в транс.

Пока ведьма искала ребенка, я стоял в кухне у открытого окна и курил. Свои сигареты у меня давно закончились, курил хозяйские. Оказались с ментолом. Противно, но что поделать.

Пепел я стряхивал за окно, он падал вниз и таял в матовом свете подрагивающего фонаря.

Вот так и мы, меланхолично думал я. Летим-летим куда-то вниз, а потом исчезаем.

На дворе стояла непутевая городская ночь, дневная жара ушла, но было так душно, как бывает душно перед хорошим дождем. Воздух пах бензином, жженой резиной и скошенной травой. На душе было муторно.

Выкурив до фильтра две сигареты, я потянулся за третьей, но тут меня позвала Альбина, и я пошел в комнату.

Ведьма стояла у зашторенного окна спиной к двери.

– Они на кладбище, – сказала она, не оборачиваясь.

– На каком? – уточнил я.

– На том, что в Предместье.

Кинув взгляд на часы (было уже двадцать три двадцать восемь), я дал себе отмашку:

– Первый, пошел!

И устремился в коридор.

– Успеешь? – спросила Альбина, проследовав за мной.

– Должен.

Ответил и обернулся, желая подбодрить. Альбина этого явно не ожидала. Закрыв лицо руками, она рухнула на корточки и взмолилась:

– Не смотри на меня, дракон! Ради Силы, не смотри!

Но было поздно.

Я уже увидел, в какую уродливую и седую старуху она превратилась. Мое сердце, лежащее на улице Марата, сжалось от сострадания, а холодный ум выдал сияние: дороговато нам порой обходятся собственные ошибки.

Вышел я, не прощаясь, а через полминуты уже выруливал со двора.

Выехав из колдобистых переулков на площадь Декабристов, я решился и позвонил в офис Тюрина. Не думал, что там кто-то есть, звонил чисто наудачу. Удача не подвела.

– Да, – ответил мужской голос.

– Я насчет похищенного ребенка, – упредил я все возможные вопросы. – Моя фамилия Тугарин.

Мужик на том конце провода здорово напрягся:

– Слушаю.

– Определитель есть?

– Да.

– Пусть Большой Босс выйдет на этот номер. Только срочно.

Тюрин перезвонил через несколько минут (я к тому моменту проносился мимо Дома офицеров). По своему обыкновению Большой Босс попытался перехватить контроль над ситуацией.

– Твои условия? – сказал он спокойным, чуть глуховатым голосом.

– Угомонись, Иосиф Викторович, – охладил я его порыв. – Я твоего ребенка не трогал.

– А кто?

– Есть один псих. Только сейчас вопрос «кто?» не актуален. Сейчас актуален вопрос «где?».

– И где?

– На кладбище в Предместье.

– Какого… – начал было он.

Но я его оборвал:

– Спокойно, Иосиф Викторович. Ребенок жив. Если поторопимся, и дальше будет жить. Я уже лечу. Обещаю сделать все, что в моих силах, но и ты уж давай постарайся.

Сообщив все, что хотел сообщить, я сразу отключился, сосредоточился на дороге, сжал крепче руль и добавил скорости.

Выжимал я из движка все что можно и даже больше, но, когда подъехал к воротам кладбища, было уже без семи двенадцать.

И ворота и калитка были заперты, я посигналил, но никто не подошел. Пришлось – старость не радость – перебираться через забор. Куда деваться, перевалил. И даже штаны не порвал.

Пробегая мимо сторожки, понял, почему охранник не вышел. Он не мог. Его расстреляли. Просто-напросто расстреляли. Видимо, среагировал бедняга на лай собаки, выглянул и, слова не успев сказать, получил три раза по девять. Так и остался лежать у крыльца с неестественно подогнутой ногой.

И дворнягу его тоже убили. Она лежала в конце кровавой полосы дальше по главной аллее. Похоже, ползла за ворогом до тех пор, пока окончательно не истекла кровью.

Хорошая смерть, подумал я, оббегая доблестную псину. Если, конечно, прилагательное «хорошая» вообще можно приставить к существительному «смерть».

Вокруг было тихо, как и должно быть ночью в таком месте. Даже птицы не трещали. Только местные тополя, корявые и неухоженные, дружно шумели на ветру. А ветер усиливался. Небо затягивало тучами, и луна все реже высвечивала своим неверным светом скорбные холмы погоста. В воздухе все явственней пахло грозой.

Я бежал по главной аллее, вертел головой и пытался высмотреть среди деревьев, оград и крестов тех, кого должен был остановить. Добрался до самого конца – до заваленного мусором забора, но так никого и не обнаружил. Глянул на часы. До полуночи оставалось четыре минуты. Впору было отчаяться.

Кому угодно, только не дракону.

Понимая, что бессистемно тыкаться по боковым аллеям не имеет смысла, я развернулся и побежал назад. Добравшись до центральной развилки, остановился, замер и превратился в слух.

И, слава Силе, услышал.

Откуда-то с юга-востока доносился тихий, ни на что не похожий звук. И я пошел на него, как жертва вампира на Зов. Точнее – побежал.