Как укротить эмоции. Техники по самоконтролю от профессионального психолога - Жуковец Руслан - Страница 33

Эго создается для общения с другими людьми и существует для них же. Оно не нужно для того чтобы общаться с самим собой, но отождествление с ним превращает внутреннюю жизнь человека в некий театр, где он постоянно произносит монологи и диалоги, сопровождая их как бы оценкой со стороны. Эго привязано к мнению окружающих, если не всех людей вообще, то того круга, в котором человек вращается и на который ориентировано его эго. И для получения положительной оценки человеку приходиться следовать правилам общения, которые приняты в данной ячейке социума. Кроме того, есть еще общество в целом, имеющее мораль и правила жизни, которых хочешь – не хочешь, а придерживаться надо. Вот первый из источников напряжения, который связан с эго напрямую.

Помимо установленных норм существуют социальные роли. Количество их у одного человека варьируется от трех до шести-семи, редко больше. Они соответствуют тому, что еще называется субличностями. Это роли сына-дочери, отца-матери, начальника-подчиненного, хорошего друга и, наконец, самого себя. А теперь представьте себе, что только благодаря отождествлению, мы считаем себя одинаковыми в общении с разными людьми. То есть мы понимаем, что разговариваем с приятелем иначе, чем с мамой, но при этом умудряемся оставаться в полной уверенности, что кроме этого ничего не меняется. Однако если последить за процессом смены субличностей, то быстро выяснится, что каждая из них имеет свои привычные настроения, стереотипные эмоциональные реакции и собственный набор желаний. То есть каждая роль, как будто бы роль в пьесе, имеет свое содержание и характер. Кажется, что поддержание образа происходит естественно, но это не так. Вспомните, как трудно дается вам общение с кем-нибудь, для кого ваша роль должна быть исполнена безупречно – например, с той же мамой. Каждый человек время от времени устает от смены масок и от необходимости носить их. Вот почему нас порой так утомляют даже близкие люди – в том числе и потому, что в их присутствии мы продолжаем поддерживать образ. И это второй источник напряжения, напрямую вызываемый существованием эго.

Я уже писал раньше, что в основе эго лежит самоотрицание, и получал по этому поводу вопросы от вдумчивых читателей, которые никак не могли взять в толк, в чем его суть. Все очень просто: принимая необходимость игры на публику, мы отрицаем себя, свое естество.

Принимая правила общения, регламентирующие, что позволено, а что нет, мы начинаем подавлять свои эмоции и желания. Воспитание, направленное на приспособление к нуждам общества, развивает личность и подавляет индивидуальность. При этом во многих культурах поощряется индивидуализм, который есть не что иное, как гипертрофированное выражение принципов «это мое» и «я не буду».

Эго предназначено для общения, для коммуникации, поэтому всегда обращено вовне – оно готово общаться даже с насекомыми, если больше не с кем, и демонстрировать им собственную значимость. Поэтому эго и является препятствием для вхождения внутрь, для обнаружения человеком своей истинной природы. Оно всегда стремится наружу, всегда готово болтать. Соответственно туда утекает огромное количество доступной нам энергии.

Сохранить отождествление с эго и одновременно продвинуться на пути самопознания невозможно. В связи с этим во многих духовных течениях эго противопоставляется душе и духу, хотя это, конечно, преувеличение. Здесь мы, скорее, имеем дело с одной из вспомогательных функций человеческого ума, которая начинает занимать главенствующее положение.

Есть еще один аспект работы эго. Какой бы увлекательной ни была игра и сколь бы превосходно ни исполнялись роли, одна часть ума всегда знает о том, что все это ложь. А напряжение, которое уходит на ее поддержание, рано или поздно начинает изматывать. Поэтому пожилые люди становятся равнодушными к почестям и славе – они уже не могут больше продолжать игру, у них нет на это сил. Когда в осознании себя доходишь почти до самого дна, то неожиданно попадаешь в слой отвращения. Оно не осознается как отвращение к чему-то конкретно, оно безадресно. Это подавленная энергия того самого чувства, которое периодически испытывает каждый человек, живущий во лжи. Как правило, отвращение эго к самому себе тоже проецируется вовне – на окружающих, на обличение их в неискренности. Это способ компенсации, и тот, кого сильнее всего тошнит от людей, пытается таким образом избавиться от собственной тошноты, вызванной ощущением омерзительности своего эго.

Напряжение, связанное с необходимостью поддержания своего образа, и вышеописанное чувство отвращения препятствуют тому, чтобы человек мог стать счастливым. А чтобы избавиться от чувства неприятия себя, ему приходится искать компенсацию всеми возможными способами в диапазоне от пьянства и максимального обогащения до обращения к мистике и духовному поиску.

Очевидно, что сама структура эго несет в себе изъян, который толкает одних на самоубийство, других – к познанию истины. Но это, конечно, крайности. Большинство ограничивается беспокойством и стремлением держаться от остальных людей подальше, например, удалиться к природе или построить вокруг себя и своего дома такие заборы, за которыми, возможно, удастся расслабиться хоть на пару минут.

Духовное эго

Выделение духовного эго в самостоятельную категорию произошло вскоре после определения эго обычного, общечеловеческого. Делать это, казалось бы, необязательно, так ведь можно прийти к тому, что у врачей, скажем, будет врачебное эго, а у плотников – плотницкое. Но при ближайшем рассмотрении их эго в сути своей остаются прежними, неся на себе отпечаток профессии: в силу большего или меньшего их отождествления с социальной ролью будет изменяться смысл формулы «это мое». То есть их эго приобретает еще одну ипостась, которая является сугубо профессиональной. Если человек придает своей работе большую важность, то соответствующая субличность становится сильнее всех остальных.

Люди, вступающие на духовный путь, претендуют на стремление к трансформации, и чаще всего следование какой-нибудь религии или учению требует серьезного изменения всего образа жизни. Поэтому при долгом упорном движении вперед и сильной вере в истинность пути человек изменяет в первую очередь собственное «недуховное» эго, превращая его в «духовное». Поскольку процесс этот происходит бессознательно, то сам ищущий ничего не замечает, и даже наоборот, приветствует происходящие перемены, считая их крайне важными и полезными.

Как я уже писал, эго создается как инструмент коммуникации, как средство, помогающее жить в обществе себе подобных. Духовное эго в этом смысле остается в рамках той же задачи, но меняется объект обращений – теперь им становится Бог, а также его ангелы и святые. Бывает, что эго формируется требованиями церкви и общины, но под их действием оно редко вызревает в настоящее духовное, потому что для связи с такими же, как ты, хватает и обычного эго.

Поэтому духовное эго является плодом усилий установки контакта и последующего общения с высшими существами. Есть разные формы подобной коммуникации, начиная со старой доброй молитвы и заканчивая модным ныне ченнелингом[2]. При этом никуда не исчезают и прежние установки: «Это мое!» – выражается в истинности моего пути и моей религии, а «Я не буду» – переносится на презрение обывателей и их образа жизни и на последователей других религий вместе с неприятием их веры.

Если обычное эго питает себя сравнением с ординарными людьми, то духовное ориентируется на жития святых и деяния просветленных, потому что простые люди для него слишком мелки. Однако и перед ними эго играет роль, выбирая в зависимости от своих предпочтений маску «святости» или выражение презрения к принятым в обществе нормам. При этом своя отдельная роль исполняется и для Бога, пусть даже она будет явлена только во время молитвы или духовных практик. Особо набожные стараются оставаться в ней дольше, свято веря в то, что Господь внимательно следит за каждым их шагом.