Шакал (Тайная война Карлоса Шакала) - Фоллейн Джон - Страница 23

Ранним утром Карлос разбудил еще одну свою подругу, Нидию, спавшую в это время в Лондоне. “Привет, любимая, это я, — сообщил он из телефонной будки. — Мне пришлось это сделать. Мухарбал оказался трусом, полиция схватила его, и он нас продал. Чтобы вырваться, мне пришлось стрелять. Другого пути не было. Надо было решать — он или я. Думаю, они убили бы меня, попадись я им в руки".{136}

На самом деле, до того, как Карлос совершил тройное убийство и одного ранил, полиция ничего на него не имела. Только теперь появились свидетели и улики. Если бы он спокойно сдался ДСТ, единственное, в чем бы его обвинили, это в незаконном владении оружием. Если же он хотел скрыться, то вполне достаточно было бы просто пригрозить пистолетом. Даже тот путь бегства, который он избрал, включая прыжок с пешеходного мостика во двор, был абсолютно нелеп. Гораздо разумнее было бы подняться на пятый этаж и проскользнуть по одному из коридоров, которые соединяют большинство старых парижских домов, что позволило бы ему скрыться незамеченным.

Карлос отпустил Ампаро только пять часов сна. Около пяти утра с пистолетом, засунутым за пояс, он открыл дверь ключом, который она когда-то ему дала. У него не было никакой уверенности в том, что Мухарбал не “засветил” и эту квартиру на улице Амеле, как он сделал с квартирой на улице Тулье. Но это уже не тревожило Карлоса. Даже не поздоровавшись, он включил свет, подошел к комоду, стоявшему рядом с кроватью, и вытащил с нижней полки бумажный пакет. Высыпав содержимое на стол, он нашел и положил в карман красный чилийский паспорт. Затем он вытащил еще один пакет и принялся копаться в нем. В спешке он ошибочно позвонил на Восточный вокзал, вместо Северного, чтобы узнать, когда отходит ближайший трансевропейский экспресс до Брюсселя.

Получив необходимые сведения, тот, кого Ампаро полюбила когда-то за галантность, соизволил, наконец, обратить на нее внимание. То, что он сказал, лишило ее последнего сна. Непрерывно поглядывая на часы, он рассказал ей, что убил своего шефа, потому что тот оказался предателем, а кроме того, ему пришлось убить трех полицейских (как он считал), и что теперь он вынужден уехать в Брюссель. Он попросил Ампаро соблюдать осторожность. Угрожающий тон, в котором был дан этот совет, заставил ее впервые почувствовать тревогу за Карлоса.

Он вытащил пистолет, достал обойму, перезарядил ее и снова поставил на место; после чего взял ручку, лист бумаги и стал писать. Это была наспех написанная по-испански записка, адресованная другой его, лондонской, подруге, Анжеле Отао-ле. Он адресовал ее в бар, где она работала, — “Бистро-17” в Квинсуэй. Подписавшись, он дважды подчеркнул свое имя:

“Дорогая Анжела!

Как ты знаешь, все очень серьезно. Я еле унес ноги. Сейчас собираюсь за границу. Я не звоню, потому что порвал карточку. Посылаю это письмо по двум адресам — в бистро и тебе домой на случай, если меня подводит память и я напутал с адресом; одно из этих двух посланий тебя найдет. Не звони моей подружке. Я уезжаю и не знаю, насколько, но надеюсь, что моего возвращения не придется ждать слишком долго. Что до “Малыша”, я отправил его в мир иной, потому что он оказался предателем.

Целую,

Карлос".{137}

Затем он позвонил Линде Эскобари, другу семьи, которая работала в Лондоне стюардессой, и попросил ее мужа переслать его матери в Венесуэлу следующий текст на испанском языке: “Я уезжаю в Азию”.{138} Он еще раз посмотрел на часы. В шесть он поднялся, коротко попрощался с Ампаро и вышел вон.

Он не сразу отправился на Северный вокзал, но сначала побродил неподалеку перед тем, как снова рискнуть жизнью. Совершенно необъяснимым образом он спокойно вошел в здание, которое полиция должна была охранять бдительнее всего, — а именно в автобусный терминал компании Эр-Франс. Около восьми утра он случайно столкнулся с Анжелой Армстронг, английской секретаршей, которая покупала там билет на самолет. С ней была ее пятилетняя дочь, Нина. Карлос совершенно спокойно поздоровался с ней, а потом, взяв за плечи, завел ее и Нину в укромный уголок.

— Ты слышала сегодняшние новости? — спросил он ее по-английски.

— Нет.

Карлос резко перешел на испанский и разразился страстной бессвязной речью.

— Я прикончил трех полицейских и одного грязного араба, который предал меня. Я не люблю убивать. Но убиваю всех предателей. Напиши Нэнси, чтобы оставалась в Венесуэле, там с ней ничего не случится. Я уезжаю на Ближний Восток, чтобы отвезти кое-какие документы, а потом вернусь”.

После чего он исчез.

“Он или пьян, или рехнулся”, — подумала Армстронг. Но когда она проходила мимо газетного киоска на выходе их терминала, ее внимание привлекли заголовки: “Два полицейских убиты, один ранен. Двое убийц предположительно граждане Венесуэлы. Один из них также убит”, — ошибочно сообщала популярная ежедневная газета “Аврора” (редакцию которой Карлос пытался взорвать предыдущим летом), знакомя своих читателей с предварительной версией. И постепенно до нее начало доходить. И теперь фраза: “Я убиваю всех предателей” показалась ей скорее угрозой, чем откровением.{139}

В течение недели ДСТ не обращала внимания на улики, которые могли бы предотвратить убийства. В квартире Мухарба- ла на улице Клод-Вельфо в восточном Париже следователи обнаружили чек на 2500 франков, выписанный на имя Ампаро. Чек был подписан ювелиром, сообщившем, что она попросила одолжить ей деньги, и он назвал ее адрес. Однако полиция добралась до квартиры на улице Амели лишь в понедельник, 30 июня, через три дня после резни, устроенной Карлосом.

“Ее квартира, — изумленно писала «Аврора», — сравнима лишь с пещерой Али-Бабы и сорока разбойников”. Ампаро никогда не интересовалась у Карлоса, что находится в его сумках, да и он не показывал ей свою выдающуюся коллекцию, которая превратила ее квартиру во взрывоопасную зону. Среди наиболее ценных экспонатов были чешские пистоле

ты-пулеметы системы “Скорпион” — легкое оружие, славившееся гораздо большей дальнобойностью, чем обычные пистолеты. Кроме этого в сумках были обнаружены еще десять пистолетов, также в основном чешского производства, тридцать три обоймы, двадцать восемь гранат, пятнадцать шашек динамита, шесть килограммов пластиковой взрывчатки, детонаторы, тридцать запалов, а также три самодельные бомбы, готовые к употреблению.

Среди гранат из Восточной Европы находились два запала с маркировкой “UZRGM 08-73354” — точно такой же, как на осколках гранаты, найденных в аэропорту “Орли” после второй неудавшейся попытки нападения на самолет компании “Эль-Аль”. А маркировка М26 на ручной осколочной гранате свидетельствовала о том, что она идентична гранате, брошенной в аптеке Сен-Жермен, а также трем другим, оставленным членами группы Японской Красной армии после захвата французского посольства в Гааге.{140}

Кроме взрывчатки, оружия и снаряжения Карлос хранил в квартире Ампаро “набор фальшивомонетчика” и список известных французских евреев и лиц, связанных с евреями, включавший в себя популярного политика и министра здравоохранения Симона Вейля, пережившего во время войны Аушвиц. Список Карлоса включал в себя и имя министра нефтяной промышленности Саудовской Аравии шейха Ахмеда Заки Ямани. Кроме этого там были обнаружены папки с планами расположения редакций трех парижских газет, взорванных предыдущим летом, и принадлежавшая Мухарбалу зеленая записная книжка, содержавшая подробные описания операций и перечень расходов за минувший год, вплоть до билета на обзорную галерею в аэропорту “Орли” стоимостью в два франка.

При тщательном обыске квартиры Ампаро среди вещей, принадлежащих Карлосу, ДСТ обнаружила четыре паспорта с его фотографиями. Однако у ДСТ не было ни малейшего представления о том, кто из четырех Карлосов является настоящим — Сенон Кларк, гражданин США, родившийся в Нью-Йорке 20 июня 1945j\, Гленн X. Гебхард, также американец, родившийся в Нью-Йорке 1 августа 1950 г., Карлос Андрес Мартинес Торрес, перуанец, родившийся в Солтеро 4 мая 1947-го или, наконец, Ильич Рамирес Санчес, венесуэлец, родившийся 12 октября 1949 г. в Каракасе. И лишь гораздо позднее отпечатки пальцев, обнаруженные в квартире на улице Тулье, были идентифицированы с теми, что были присланы во Францию венесуэльскими властями.{141}