Синяя звезда Аурин (СИ) - Быкова Дарья - Страница 42

Я, разумеется, сразу представила себе консервную банку: «Радость женская», срок годности три года, хранить в сухом, прохладном месте, не замораживать. И процесс «сбора» тоже представила:

— Вот сюда, пожалуйста, радость сцедите… Это всё? Маловато, маловато… Так, а вот сюда, будьте добры, гнев. О! Гнев-то нынче уродился…

Тьфу. В реальности же речь шла о специальных кристаллах, которые могли бы запоминать и потом воспроизводить излучение. Но что-то с ними пока не ладилось.

Во вторую или третью нашу встречу с Ликкарой я осмелела настолько, что подняла вопрос об этике. Мол, негоже, неэтично это, так эксплуатировать других разумных существ. Она долго молчала, и, имей я дело с человеком, подумала бы, что собеседник обиделся. Наконец, она покачала головой.

— Я примерно понимаю, о чём ты говоришь, но, видимо, этика без эмпатии не работает, а нам не достаёт даже собственных эмоций, что уж говорить о… — она не закончила, но я её поняла. Действительно, тяжело представить, что ты ощущал бы на месте другого, если ты и на своём собственном месте уже давно ничего не чувствуешь…

Как же она тогда решилась помогать мне с побегом? — спросите вы. По крайней мере, я у Ника спросила. Одно дело — навещать одну из подопытных, немножко жалеть и беседовать, возможно, больше даже просто изучая влияние бесед на эмоции, которые та потом выдаёт, а другое — всё бросить, предать свой народ и рискнуть всем, чтобы спасти эту самую подопытную. Как-то не очень верится, да?

Оказалось, что к Ликкаре в сон, что вдвойне удивительно, так как сны им не снятся уже очень давно, наведался опекун Ника. Причём, не один раз. И, как заправский змей-искуситель, подобрал ключик — пообещал попробовать вернуть яркость эмоций, и даже дал надежду, что остальные, уже полностью утратившие возможность чувствовать, снова её обретут. Причём, по словам Ника, некоторые шансы на это действительно были — вирены же меняли что-то в мозгах людей, чтобы у тех появлялась телепатия на той кхамировой планете, а значит, вероятно, могли изменить что-то и в этих созданиях? Гипотетически.

Когда я, наконец, поверила в реальность побега, хотя всё, конечно, было вилами на воде писано: Ликкара — не пилот, даже если нам удастся умыкнуть корабль, как мы будем им управлять?; меня стали мучить проблемы этического характера. А именно: могу ли я сбежать в одиночестве, или надо прихватить товарищей по несчастью? С одной стороны, конечно, надо брать. Бежать, так всем вместе. С другой… это ставило под сомнение саму возможность побега. Причём, даже не столько из-за многочисленности группы беглецов, хотя это тоже, сколько из-за угрозы доноса. Увы, но харркаранам — как-то так назвала свой народ Ликкара, явно помогал кто-то из людей. Кто-то, чьим пределом мечтаний было не работать, регулярно посещать бордель и… всё.

Промучившись пару дней и ночей, решила никого не брать. Оправдывала себя тем, что если мы с Ликкарой доберёмся до Империи, это может стать спасением для всех. Но чувствовала себя всё равно отвратно.

А следующим утром она за мной пришла. Вела себя как обычно, может, разве что, чуточку отстранённее.

— С тобой хотят побеседовать, — сказала она. — Пойдём.

И я первый раз за много дней вышла за забор.

Оказывается, наше солнце было ненастоящим. Как и небо. Очень качественно сделанный экран, показывающий восходы, закаты, голубое небо, серые тучи… А ведь за всё время не было ни разу дождя — вдруг вспомнилось мне. Ещё одна странность. Сколько их ещё, странностей, которые мы не замечали?

К моему удивлению, она действительно привела меня на беседу. Может, наш план раскрыт? — почти спокойно подумала я, не позволяя себе прочувствовать это как крушение всех надежд. Они сразу заметят, что мои эмоции резко поменялись, и потом не отвяжешься от вопросов.

Начало разговора меня весьма удивило:

— Твоё эмоциональное состояние стабильнее, чем у остальных, — заявил очередной холодный сухой голос.

Я промолчала. Вопроса ведь ещё не было. Хотя, мне-то самой казалось, что меня кидает из стороны в сторону… Что же тогда творится с остальными?

— Сначала ты выказывала меньше радости, и мы рассматривали возможность тебя стимулировать… — продолжал голос, а я похолодела — слово «стимулировать» мне абсолютно не нравилось в данном контексте. — Но сейчас твоё состояние самое стабильное, а в последнее время и вовсе счастливое. В чём причина?

Я точно знала в чём причина. Нет, вовсе не в том, что я вся из себя такая стойкая, позитивно-мыслящая и несгибаемая, просто у меня был Ник. Каждую ночь. И была надежда, и всё-таки какое-никакое осознание кто я и чего хочу. Остальным, увы, так не повезло. Но я же не могу им это рассказать? Особенно теперь, когда, мне кажется, я уже ощущаю дыхание свободы, и уже почти обнимаю Ника… и Каринку.

Надо было что-то сказать. Что-то такое… этакое. Что могло бы помочь моим товарищам по несчастью дотянуть до освобождения с наименьшими потерями. А я, если удастся улететь, обязательно вернусь.

— Я не психолог, — мрачно сообщила собравшимся. Их было трое — идеально выглядевших, разве что немного крупноватых, а в остальном совершенно неотличимых от людей. Хотя… Скорее, от кукол, сделанных под людей, и зачем-то наделённых речью, которой они всё равно пользовались еле-еле…

Вот и сейчас, они молча ждали, совершенно не удовлетворившись моим ответом.

— Умеренная физическая нагрузка на свежем воздухе и творчество, — предложила я, мысленно повинившись перед ребятами — чувствую, к моему возвращению они изрядно поднатореют в беге и рисовании.

На этом беседа завершилась, и Ликкара повела меня обратно, всё теми же широкими, пустынными, стерильными коридорами, мне они почему-то напоминали больницу и от этого было неуютно. Словно я в дурдоме, и теперь меня возвращают в свою палату… А что же наш побег?

Погрузившись в свои мысли, я не сразу заметила, что поведение Ликкары изменилось. Да и коридоры тоже сменились на незнакомые. Когда нам навстречу попались две высокие фигуры в какой-то форме, видимо, пилоты?; и один из них что-то спросил, на своём, совершенно непонятном мне языке, я замерла, пытаясь угадать, что будем делать, бежать? Или у моей спасительницы заготовлено какое-то приличное и правдоподобное объяснение? Она действительно что-то им ответила, и мы вроде бы уже прошли мимо, как вдруг Ликкара — я глазам своим не поверила — метнулась назад, и, когда я обернулась, один из пилотов уже лежал на полу, а другому Ликкара пристально уставилась в глаза. Я бы даже подумала, что она его гипнотизирует, если бы не знала, что телепатией их раса не обладает. По крайней мере, так говорил Ник, и это подтверждала она сама, косвенно, во время наших редких бесед.

Дальше — ещё удивительнее. Пилот взял инициативу на себя. Схватив Ликкару за руку — она выглядела какой-то потерянной, и бросив мне «Идём. Быстрее!», на общечеловеческом языке, чего быть точно не могло, он устремился бегом по этим бесконечным коридорам. Я потеряла счёт поворотам. Было три двери, где требовался допуск, это я помню, а вот остальной маршрут, все эти переходы, ответвления, лестницы — лифтами мы не пользовались, и повороты, повороты…

Наконец, мы выбежали в какой-то ангар, огромный, даже больше того, в котором был построен наш питомник — не знаю как иначе назвать место, где одни держат других для собственного. развлечения, и направились к кораблю. Только тут я позволила себе хоть немножко надеяться и допустить мысль, что побег почти уже удался.

Задумываться о странности происходящего я себе пока не позволяла, и только когда мы каким-то непостижимым образом оказались уже в космосе, стремительно удаляясь от огромной орбитальной базы, я решилась спросить.

— Как?

— С трудом, — ответил голосом пилота опекун Ника.

Я перевела взгляд на Ликкару — она либо спала, либо была в обмороке. Либо… Тут я вспомнила ощущение неподъёмной тяжести, которое сопровождало мой короткий и, к счастью, единственный контакт с этим странным и, пожалуй, страшным существом, и меня охватили страх и чувство вины. Он влез ей в голову. Именно ей, потому что она приходила ко мне и хотела мне помочь. И даже если вначале она согласилась добровольно, потом он перехватил управление и, как знать, быть может, безвозвратно повредил её сознание…