Уснувший пассажир - Степанов Анатолий Яковлевич - Страница 9

– Давай тряси их, паразитов, всех подряд!

– Достали? – посочувствовал ему Смирнов. – Скажи, а мы начальнический вызов не проморгаем? В самолете-то никого.

– Они по этому телефону с нами связываться будут. Здесь прямой. – Командир, снимая сумку с плеча, поинтересовался: – Тебе его вещички понадобятся?

– Пусть пока в сумке побудут.

Командир поставил сумку на пол, а сам уселся рядом со Смирновым.

– Давай допрашивать, – сурово предложил он.

– Кого? – спросил Смирнов.

– Всех подряд.

– О чем?

Командир слегка призадумался, затуманился, но вдруг опять взбодрился:

– Но ведь что-то делать надо?

– Надо, надо, – согласился Смирнов. – Давай тогда от печки. Вы бы не могли позвать сюда единственного пассажира первого класса? Он дипломат, по-моему.

Начальник аэропорта, к которому были обращены эти слова, страшно обиделся:

– Сейчас я пришлю к вам милиционера, который будет выполнять ваши распоряжения. А у меня другие обязанности.

И стремительно вышел.

– Вот и человека обидел, – признал очередной свой прокол Смирнов.

– Ты поаккуратней, вообще-то, – подлил масла в огонь командир. – Национальный вопрос…

Ответить Смирнов не успел: плосколицый милиционер ввел в кабинет дипломата, хватко держа его за предплечье.

– Товарищ начальник, свидетель доставлен! – отрапортовал страж порядка.

– Спасибо. Но не доставлен, а приглашен. – Смирнов улыбнулся дипломату. – Вы, если можете, извините нас.

– Такая уж ваша работа, – холодно заметил дипломат. – Вы позволите мне сесть?

– Бога ради, Бога ради! – спохватился Смирнов, вышел из-за стола и перенес стул с середины комнаты к самому столу. И стал стул местом для недопрашиваемого собеседника. Дипломат сел и растер свои колени нервными ладонями. Такая у него была дурная, привычка.

– Видимо, сведения об этом кошмарном инциденте проникнут в мировую прессу? – спросил он, перестав растирать колени. Контролировал себя.

– Видимо, – равнодушно подтвердил Смирнов. Как-то мало его интересовала реакция мировой прессы. – Вы ведь последний, кто видел голландца живым?

– Кошмар! – откликнулся дипломат. Понравилось ему слово «кошмар». Сказал и умолк.

– Я задал вопрос, – напомнил Смирнов.

– Ах да! Прошу меня извинить, но события этого кошмарного дня выбили меня из колеи. Да, я последним общался с ним. И вообще последним выходил из самолета.

– Прелестно. А теперь рассказывайте по порядку.

– По какому порядку? О чем? – не понял дипломат.

– По порядку – это с самого начала, – терпеливо объяснил Смирнов – Как вы в первый раз увидели его и до самого конца, что напоследок вы сказали ему и что он вам.

– Когда он появился в отсеке первого класса, я уже сидел на месте. Хотя мне казалось, что я, как всегда, вошел в самолет последним. Он, не раздеваясь и не выпуская из рук кейс…

– Из руки, – перебив, прервал его Смирнов.

– Да, да, из руки, – согласился с ним дипломат. – Он только шляпу снял, как сразу же сел на то место, где его потом и нашли. Странно, в самолете сравнительно тепло, а он так и не снял свое довольно теплое пальто.

– Для того чтобы снять пальто, ему надо было расстегнуть наручники, которыми он приковал себя к кейсу. Вы заметили эти наручники?

– Блестело у него что-то на запястье, но я подумал, может быть, браслет?

– Значит, не заметили, – констатировал Смирнов. – А кейс заметили?

– Да, кейс заметил.

– Этот? – Смирнов вытащил чемодан из громадной командирской сумки, и поставил его на стол.

– Вроде да. Похож.

– Не похож, а да или нет? – жестко нажал Смирнов. – Кейс отнюдь не стандартный, и спутать его с каким-нибудь другим довольно трудно. Что скажете, да или нет?

– Да, – решился наконец дипломат. – Послушайте, а вы можете сделать так, чтобы моя фамилия не появлялась в печати? Ни в нашей, ни в мировой?

– К сожалению, я не репортер уголовной хроники «Вашингтон пост» или «Комсомольской правды». Поэтому обещать не могу. Дальше.

– Мы молча раскланялись, и все. Я все три часа полета внимательно читал и в связи с этим не заметил, чем он занимался. Только когда сели в этой дыре, перебросились парой слов. Я коньяка хотел выпить, а он – воды. Потом он лекарство принял и сказал, что в полете спать не любит, а сейчас поспит.

– Кто ему лекарство давал? – перебил Смирнов.

– По-моему, старшая стюардесса… – с сомнением начал дипломат, но спохватился, – да, старшая стюардесса.

– Ну а потом?

– Потом он привалился к стенке, я накрыл его пледом и ушел. Все.

– Когда вы вернулись, плед был в том же положении?

– В принципе, да. Только верхняя часть накрывала его лицо. Я думал, что он сам натянул его…

– Ну а еще какие-нибудь детали, незначительные подробности? Вы ничего не упустили? – старался дожать Смирнов.

Дипломат сделал вид, что задумался, и после этого ответил решительно:

– Я рассказал обо всем, что видел и помню. Абсолютно все. – И встал. – Я могу быть свободен?

– Ну конечно же! – с лучезарной улыбкой разрешил ему удалиться Смирнов.

Дойдя до двери, дипломат остановился:

– Кошмарный случай. А еще этот никому из нас не нужный шум, который поднимется…

Дипломат ушел, слава Богу. Командир почесал себе ухо и констатировал с изумлением:

– Господи, надо же так за свое место трястись!

– Дипломат, – объяснил все одним словом Смирнов. – Давай-ка сюда твою старшую.

Командир вышел, а милиционер, стоявший у дверей, спросил;

– Чего делать, товарищ начальник?

– Александр Иванович, – поправил его Смирнов. – А тебя как зовут?

– Мусалим, товарищ начальник!

– Мусалим, ты угнанной машиной занимался?

– Занимался, товарищ начальник. И в район сообщил. Там розыск объявили.

– Как ты думаешь, зачем ее угнали?

– Зачем у нас угоняют? По делам съездить – у нас всюду далеко очень, на запчасти ее распотрошить, хулиганят просто, потом бросают.

– Ты людей опрашивал? Никто не видел, как этот «газон» укатил?

– Опрашивал, товарищ начальник, никто не видел.

Галантно пропустив вперед старшую стюардессу, вернулся командир.

– Ты все-таки, Мусалим, шоферюгу этого еще раз допроси как можно подробнее, – распорядился Смирнов. Подождал, чтобы милиционер ушел, и ласково спросил у старшей стюардессы: – Что ты ему накапала, дочка?

– Что и всем. Валокордин, – сухо доложила обиженная стюардесса.

– Не перепутали по запарке?

– Вы что, подозреваете, что я его отравила? – с вызовом поинтересовалась она. – Так ведь говорят, его удавили, а не отравили.

– Кто говорит? – быстро, взахлест, задал вопрос Смирнов.

– Подумаешь, секрет! Все говорят.

– Брехливый у тебя экипаж, Сергеич, – огорчился за командира Смирнов.

Командир хотел было ответить поядовитее, но не успел: неожиданным громом прозвучали длинные звонки спецсвязи. Командир поспешно снял трубку.

– Командир корабля Рузаев у аппарата… – начал было он, но замолк, слушая. Потом, прикрыв микрофон ладонью, зашипел, обращаясь к Смирнову: – Плохо слышно, но, видимо, тебя, твое эмвэдэшное начальство…

– Нет у меня теперь никакого начальства! – громко объявил городу и миру Смирнов.

– Да не ори ты! Не слышно, – скривился командир. И в трубку: – Да. Передаю.

– Смирнов слушает. Не слышу я тебя, Сергей Валентинович. Так, отдельные слова только. А как это делается? Ладно, попробую. – Смирнов положил трубку на стол, спросил у командира: – Ты не знаешь, как селектор включается?

– Эх, деревня, деревня, – отыгрался командир за брехливый экипаж, пощелкал тумблерами, поставил микрофон на подставке Смирнову. – Говори.

– Кажись, включили, – доложил Смирнов, – повествуй, Сергей Валентинович.

– Посторонние у тебя там имеются? – оглушительно громко спросил селектор. Командир тотчас убавил звук, и продолжение фразы звучало уже нормально. – Если есть, пусть выйдут. Мне с тобой, Саня, один на один говорить надо.