Избранное в 2 томах. Том 1 - Крапивин Владислав Петрович - Страница 1

Владислав Петрович Крапивин

Избранное в 2 томах. Том 1

ПРОЛОГ

Сразу за домом начинался лес. Дом был старый, двухэтажный, со скрипучей деревянной лесенкой. В общем, самый обыкновенный дом на окраине Свердловска. Никто не знал, что на самом деле это корабль, ни одна живая душа. Кроме нескольких мальчишек и одной девочки. На чердаке они построили штурманскую рубку, а лес шумел, как океан, и при чем тут школа, домашние задания, замечания в дневнике!… Корабль уходил от скучных берегов в отчаянные просторы воды и неба, туда, где свобода, где не ставят двоек и не читают нотаций нудным взрослым голосом. И конечно, там, в их опасных и прекрасных путешествиях, им нужна была карта, чтоб не заплутать в океанах. Она была им просто необходима, и кто-то вспомнил: есть! У старшего брата. Замечательная карта полушарий — океаны там, как положено, синие, а по оранжевым материкам гуляют всякие звери. Лишь бы брат не пожадничал, отдал. Зачем ему -он уже взрослый, кончает университет…

Старший брат жадничать не стал, и карта из пыльной тьмы за шифоньером переехала в таинственную тьму чердака. Все теперь там было как надо, как положено на корабле. Корабль, кстати, назывался «Бандерилья», его доблестная команда бороздила моря и океаны, билась с пиратами, латала изодранные штормами паруса, а старший брат-студент в это время сидел у себя в комнате и прилежно писал диплом.

И вот однажды то ли они у себя там на чердаке слишком шумели и отвлекали серьезного молодого человека от его взрослых занятий, то ли, напротив, молодой человек был несерьезным и

писать диплом ему до смерти надоело (теперь уже и не разобраться в этом сложном вопросе), а только, бросив свои дела, он полез на чердак- да так там и остался. В качестве капитана «Бандерильи». А звали его Славиком. Произошло же это в незапамятные времена, лет этак тридцать назад. Мальчики и девочка -команда «Бандерильи» -давным-давно выросли, переехали в другие дома, а то и в города другие, потерялась где-то в прошедших годах старая карта полушарий, и чердак затянуло паутиной…

Для нас история «Бандерильи» была уже легендой. Впрочем, легендой родной и домашней, вовсе не вызывающей грусти: игра, начавшаяся когда-то на чердаке, не кончилась. Маленькая «Бандерилья» превратилась в пионерскую парусную флотилию «Каравелла», переехала с чердака в полуподвал соседнего дома, но все так же неизменно и дружественно шумел зеленый прибой Уктус-ского леса. В ту пору там еще водились пираты и разбойники. Это были мы, это снималось кино про Остров Сокровищ или про Робин Гуда… Там жгли мы костры, гоняли футбол, бились на шпагах. Были у нас и корабли, не сочиненные уже, а построенные своими руками за долгую зиму (я вовсе не хочу тут сказать, что сочиненный корабль хуже настоящего, но хорошо, когда есть и то и другое). Приходило лето, начиналось прекрасное, «хулиганское» время, именуемое «парусная практика»: плавания, морские битвы, киляния… Для тех, кто не знает, что такое «киляние», объясняю: это значит, что рулевой плохо знает свое дело, не учел ветер, неправильно сделал поворот -и яхта перевернулась, вывалив экипаж в воду. Или наоборот: рулевой отлично знает свое дело и ветер учитывает, но очень хочется купаться (а купаться с яхты запрещено), и вот он мастерски закладывает «неправильный» поворот: яхта ложится на воду, экипаж радостно вываливается за борт, и все ну просто совершенно счастливы! Естественно, что, когда флагманское судно с разгневанным командором на борту приближается к месту кораблекрушения, лицо рулевого выражает искреннее недоумение: мол, как же это вышло-то, а?

Короче говоря, жизнь наша была полна содержания и смысла во все времена года, а во главе нашего братства стоял командор Славик.

Понимаю, что такое наше обращение к взрослому человеку, известному писателю, кого-то может смутить, и даже нахожу это вполне резонным, но сознаюсь: нас оно не смущало. Потому что это где-то там он был писатель Крапивин Владислав Петрович. А с нами… Впрочем, в ту пору мы не ломали голову над тем, кем он нам приходится. Для нас он был Славиком. Всеобщим старшим братом, существом главнокомандующим и родным. Признаюсь: в гневе он бывал ужасен. Верно, и мы его не щадили (к чему эти тонкости меж близкими родственниками): мы с ним ссорились, мирились, ниспровергали его, обижались, навеки уходили в отставку, возвращались. И всегда искали его дружбы.

Теперь о его книгах.

Интересно, когда он умудрялся их писать: с утра до вечера он был с нами. Писал ли он их по ночам? Но тогда как его хватало на нас днем? Сейчас это для меня загадка. Ну а тогда мы об этом не задумывались, просто любили их читать.

Разумеется, люди мы были разные: кто-то потому и пришел в «Каравеллу», что мечтал познакомиться с любимым писателем (потом этот возвышенный интерес заслонялся толпой ежедневных дел), а кто-то знать о его книгах ничего не знал и читать не любил (эти, напротив, начинали читать из любопытства: что это там наш Славик пишет?). И все мы считали его книги своими. Нашими.

Во-первых, потому (но это не главное), что мы были самыми первыми их читателями. Книги, в сущности, еще не было. Была пачка страниц, отпечатанных на машинке, и еще ни одна живая душа в целом свете не знала, про что там. Ни редактор в издательстве, ни художник, которому предстоит нарисовать картинки, ни наборщик в типографии. Только мы. Мы были доверенные лица, хранители тайны.

Во-вторых, это было все про нас, про жизнь нашу, счастливую и горемычную, про то, о чем мы думали и говорили. И про то, о чем молчали. А он откуда-то все равно все про нас знал.

В-третьих, потому, что многое было родным, узнаваемым, домашним. Нет, никто из нас не был там описан с фотографической точностью, но потерявшаяся карта «Бандерильи» вдруг находилась в «той стороне, где ветер», и старый деревянный дом, сорвавшись с места, улетал на берег океана, потому что на самом деле он был кораблем. Мы-то знали, о каком это доме. Летчик для Особых поручений Антошка был наш младший брат, любимый, долгожданный, он родился при нас, мы были ему рады. Ну а уж про «Мальчика со шпагой» и говорить нечего, это совсем свое было, ежедневное: мы много-много чего знали о школьных обидах, о том, как глухи, жестоки, несправедливы бывают взрослые. Только про это в детских книжках писать было не принято. И вольно было потом кому-то из критиков заметить, что гражданин такой-то из повести В. Крапивина всего лишь карикатура, что таких взрослых не бывает. Бывает. Мы этого гражданина очень хорошо знали: он жил в доме, где находилась «Каравелла», совершенно несочиненный, глядел на нас с недобрым прищуром и ах какие замечательные жалобы писал про то, что на самом видном месте в «Каравелле» висит «портрет черепа с костями» и ясней ясного раскрывает глазам общественности нашу вредную сущность. Сейчас вспомнишь об этом и улыбнешься. Но тогда, надо признаться, было совсем не смешно.

Ну а главное, пожалуй, то, что в ту пору все мы были единомышленники, объединенные простым человеческим законом: «Я не стану ждать, когда на защиту справедливости встанет кто-то другой, раньше меня». По этому закону жили герои книг нашего командора. По этому закону старались жить и мы. Это было трудно и получалось не всегда и не у всех. Но мы знали, что это правильный закон. Потом мы выросли и разошлись. Жить дальше, читать другие — взрослые — книги. И конечно, некоторые из нас довольно быстро сообразили, что иногда лучше подождать, не вмешиваться -так оно спокойней и безопасней. Что,ж, в жизни всякое бывает.