Цена счастья - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 41

– Миранда Кэтрин Иртон, я тебя чему учила? Если руки свободны – бей ножом. Где был кинжал?

– Я растерялась…

– Растерялась? Завтра занимаемся на час больше! Поняла? Отрабатываем уход от захватов!

Джес едва не сплюнул. Да что здесь вообще творится?!

Этот вопрос он задал баронессе. И еще спросил – за какой Мальдонаей она сюда явилась?

Баронесса клялась, что это недоразумение. Вчера она не успела пообщаться с милейшим Джерисоном и решила заехать по дороге. А тут мальчишка-конюх выходит из конюшни. Ну да, не признала она виконтессу. А когда тот начал дерзить… Это недоразумение! Страшное! Ужасное! Она бы никогда и ни за что!

Джерисон ей верил. Но чем дальше, тем отчетливее понимал, что попал. Крупно и лихо. Жена ему такого поворота событий в жизни не простит…

Лиля успела успокоить Миранду, и они договорились, что девочка приведет себя в порядок и отправится с вирманами домой, когда в холл вошел его сиятельство. Злобный, уставший и весьма недовольный баронессой.

– Что с Мирандой, графиня?

– Жива, здорова, сейчас поедет домой, да?

Миранда послушно кивнула. Пай-девочка, не иначе.

– И придумает там, зачем она приехала сюда…

Ответ Лиля знала. Девочка очень хотела видеть отца… Но нарушения правил безопасности это не оправдывало!

– Да, мам…

Джерисон не возражал. Им предстоял долгий разговор – и лучше бы без детей. Нет, если бы Лиля проявила хоть каплю агрессии, хоть малейшее желание поиздеваться да хоть легкий намек – он бы взвился. Но Лиля ничего подобного себе не позволила.

Увы…

Красивым женщинам мужчины прощают и легче и больше, чем некрасивым. То, что не простилось бы «розовой корове», легко было забыто при взгляде на очаровательную даму в темно-зеленом.

Иными словами, договаривающиеся стороны старались не нарушить равновесие. И пока им это удавалось.

– Что здесь делала баронесса?

– Клянется, что заехала по дороге навестить меня.

– Она и вас… навещала, как и его величество?

– Меня – нет. А что вы делали рядом с его величеством?

– Помогала его лечить. – Лиля была спокойна, как египетский сфинкс. – Мы будем говорить в холле?

– Пройдемте в библиотеку? – нашелся Джерисон и был вознагражден милостивым кивком.

Войдя в библиотеку, Лилиан огляделась, уселась в кресло и посмотрела на супруга, предоставляя тому право высказаться первым.

Джерисон занял позицию в кресле напротив.

– Дорогая супруга…

От порога донеслось звяканье и грохот упавшей со столика вазы. Лакей в полном шоке смотрел на очаровательную женщину. И, кажется, не мог поверить, что это – Лилиан Иртон.

– Ты что, сдурел?! – рявкнул Джерисон. – Живо все убрать! Шевелись, каналья!

Он осекся, увидев в зеленых глазах смешливые искорки. Лилиан поманила его пальцем, прося придвинуться поближе.

– Насколько же я изменилась… Удивительно, что вы меня узнали.

Джерисон, не будь дурак, тут же нашелся с ответом:

– Вас я узнал бы даже в кромешной тьме.

Ага, не иначе как на ощупь. Уже не узнал. И вообще…

Но иронизировала Лиля исключительно про себя. Вот такая грань. Лезвие бритвы. Нельзя дать себя подмять. Но и давить не стоит. А что надо делать? Вести переговоры.

Человек двадцать первого века не умнее и не лучше своих предшественников. Но преимущество его в том, что он быстрее обрабатывает информацию и привык к ее громадному количеству. Отсюда и чудовищная для человека Средних веков работоспособность и активность. Хотя лень – она всегда лень. Сейчас Лиля собиралась воспользоваться своими преимуществами в полной мере. И выторговать у графа по максимуму!

– Вашего лакея удар не хватит?

– Выживет, – буркнул Джерисон. – Нашего лакея.

– Хорошо. Нашего. Хотя я здесь не чувствую себя дома.

– Вы здесь были так недолго…

– Полагаю, меня с таким же успехом и здесь бы отравили. – Лиля вздохнула. – И даже сочувствую вам. Я себя почти не помню – тогда. Все затмевал какой-то туман… даже страшно иногда становилось. А если я из него выплывала, тут же хотелось вернуться обратно.

Не будем давить. Но виноват – ты! Каз-зел!

– Моя вина, что вас травили…

А подтекстом: «Разумеется, ты меня простишь, дорогая… женщины на меня дольше двух минут не сердятся…»

– Вы не Альдонай, чтобы все предусмотреть.

– Но я должен был о вас позаботиться.

Рука Джерисона легла на ладонь Лилиан. Она высвободила пальцы и поправила непослушный локон. Не оттолкнула, нет. Но и сократить дистанцию не позволила.

– Так был составлен контракт. Да. Но теперь поздно об этом говорить.

– И почему же?

– Потому что прошлое прошло. Вы живы, я жива, мы более-менее здоровы – говорю именно так. Вы ранены в руку. Я страдаю от последствий выкидыша.

– Что-то серьезное?

– По словам докторусов, мне нельзя беременеть еще пару лет. Иначе я могу погибнуть вместе с ребенком.

Джерисон активно изобразил сочувствие.

– Что ж, пара лет – это немного.

Лиля пожала плечами. «Немного? Для тебя это будет до-олго… блин, что ж я леди Вельс заложила? Надо было развестись, женить тебя на ней – тебе бы и корова ангелом показалась…»

– Осталось определиться с нашими отношениями.

– Что с ними не так? Вы моя жена перед Альдонаем и людьми.

Вот пусть Альдонай тебе супружеский долг и исполняет. Перед людьми…

– У нас есть дочь. И скоро придется решать, за кого ее выдавать замуж. Что же до наших отношений… А как вы их видите?

Об ответе Лиля догадывалась по масленому взгляду, направленному на ее грудь. В мозгу благородного графа крупными буквами было прописано «ВСЕ БАБЫ – ТЕЛКИ». Со всеми вытекающими. А раз телки – их надо иметь. Но не слушать.

– Я буду вам плохой женой. Мне нельзя пока иметь детей.

Дойдет это до тебя или нет?

– Это не важно. Рано или поздно докторусы разрешат рожать, – отмахнулся Джерисон.

– А до тех пор вы будете развлекаться с любовницами? – Вопрос был поставлен резко и жестко. Зеленые глаза сверкнули яростными искрами.

– Не буду, – спокойно отозвался Джес. – Незачем. Рядом с вами все остальные женщины кажутся страшными…

– А леди Вельс с этим согласилась бы? Она несколько раз покушалась на мою жизнь. – Лилиан встала из кресла и заходила по комнате. – Я не виню вас за то, что было. Давайте признаем честно. Я нервничала перед свадьбой, я была сама на себя не похожа – вначале. А потом… потом все как-то завертелось. И вряд ли можно было посчитать привлекательной женщину, от которой оставалось только тело. Разум же… какой в дурмане разум? Но это было тогда. А что сейчас? Надо мной будут смеяться? Показывать пальцем: вот это графиня, это граф, а это его любовница?

– Успокойтесь. – Джерисон чуть ли не насильно усадил ее в кресло. – Раз уж вы сами все понимаете… скажите, зачем мне любовница с такой красавицей дома?

Лиля насмешливо прищурилась.

– А красавица должна вытереть хрустальную слезинку и упасть к вам в объятия?

Ирония удивила Джерисона. Нет, а что не так? Они женаты, он привлекателен, она привлекательна…

– Почему бы и нет?

– А почему – да?

– Потому что вы моя жена.

– А вы об этом помнили, когда крутили любовь с другими женщинами?

В голосе Лили звучала такая обида, что Джерисон невольно усмехнулся про себя. Женщины, все они женщины… Готовы простить что угодно, кроме наличия соперниц.

– Других больше не будет.

Джерисон даже не сомневался в силе своего обаяния. А Лиля даже и не думала давить. Она страдала.

Она давно поняла, что малейшая попытка давления приведет к установлению отношений а-ля каменный век. Дубинкой по башке – и в кровать.

Туда не хотелось. Во всяком случае – пока.

Привлекателен все-таки… граф! Этого у него не отнять. Ну и что? Все равно еще побегает за своей же женой.

Любовь? Господи, да о чем вы?

Если ее сейчас признает и Джерисон Иртон – все, подозрений на ее счет не будет.