Квартал Тортилья-Флэт - Стейнбек Джон Эрнст - Страница 36

– Мы будем покупать все вино только у Торрелли, чтобы возместить ему убытки, — сказал Хесус Мария.

Пичужка опустилась на розовый куст и задергала хвостиком. Новые петухи миссис Моралес воспользовались случаем и в неположенный час спели гимн солнцу. Собаки во дворе задумчиво чесались и грызли свои хвосты.

Услышав шаги на улице, друзья подняли головы и тут же вскочили на ноги, радостно улыбаясь. В калитку вошли Дэнни и Тито Ральф, и каждый нес два тяжелых мешка.

Хесус Мария кинулся в дом и принес банки из-под варенья. Когда Дэнни поставил бутылки на крыльцо, друзья заметили, что у него очень утомленный вид.

– Пока влезешь на этот холм, совсем изжаришься, — сказал Дэнни.

– Тито Ральф! — вскричал Джонни Помпом. — А я слышал, что тебя посадили в тюрьму.

– Я снова бежал, — вяло ответил Тито Ральф, — ключи-то остались у меня.

Вино забулькало, и банки наполнились до краев. Друзья громко вздохнули от облегчения, что все осталось позади.

Пилон отпил полбанки.

– Дэнни, — сказал он, — эта свинья Торрелли приходил сюда утром и без конца врал. У него была бумага, которую ты будто бы подписал.

Дэнни не то испугался, не то растерялся.

– Где эта бумага? — спросил он.

– Ну, — продолжал Пилон, — мы знали, что он врет, и поэтому мы сожгли эту бумагу. Ты же ее не подписывал, правда?

– Нет, — сказал Дэнни и осушил банку до дна.

– Хорошо бы чего-нибудь поесть, — заметил Хесус Мария.

Дэнни ласково улыбнулся:

– А я и забыл. В одном из этих мешков есть три курицы и хлеб.

Радость и облегчение Пилона были так велики, что он встал и произнес небольшую речь.

– Где еще найдется друг, подобный нашему другу? — почти пел он. — Он привечает нас в своем доме, спасая от холода, он делится с нами своей вкусной едой и своим вином. О-хей! Какой хороший человек наш дорогой друг!

Дэнни смутился. Он уставился в пол.

– Это пустяки, — пробормотал он. — Что тут такого?

Но ликование Пилона было так велико, что он готов был прижать к сердцу весь мир и даже всех злодеев мира.

– Мы как-нибудь должны сделать что-нибудь приятное Торрелли.

Глава XVI

О тоске Дэнни. О том, как ценой самопожертвования друзья Дэнни устроили вечеринку. О преображении Дэнни

Когда Дэнни вернулся в свой дом и к своим друзьям после долгих безумств, он не испытывал угрызений совести, но его томила усталость. Грубые пальцы бурно прожитых дней истерзали его душу. Он погрузился в апатию и вставал с постели только для того, чтобы посидеть на крыльце под кастильской розой, вставал с крыльца только для того, чтобы поесть, вставал из-за стола только для того, чтобы лечь в постель. Вокруг него лилась беседа, и он слушал, но ничто его не интересовало. Корнелия Руис блистательно сменила нескольких мужей, но Дэнни это нисколько не тронуло. Как-то вечером Джо Португалец забрался на его кровать, но Дэнни остался равнодушен даже к этому, так что Пилону и Пабло самим пришлось избить за него Большого Джо. Когда Сэмми Распер, с запозданием празднуя Новый год при помощи дробовика и бутылки виски, убил корову и угодил в тюрьму, Дэнни так и не удалось втянуть в обсуждение этической стороны этого происшествия, хотя вокруг него бушевал горячий спор и все то и дело взывали к нему.

И вскоре друзья начали беспокоиться о Дэнни.

— Он изменился, — сказал Пилон. — Он стал стариком.

Хесус Мария высказал предположение:

— Дэнни уложил в три коротенькие недели столько радостей, сколько отведено на целую человеческую жизнь. Ему надоели все удовольствия.

Тщетно пытались друзья извлечь Дэнни из пучины его равнодушия. По утрам на крыльце они рассказывали самые смешные истории, какие только знали. И сообщали такие подробности любовной хроники квартала, что они проняли бы даже прозектора. Пилон просеивал сквозь сито всю Тортилья-Флэт и приносил Дэнни каждое зернышко интересных новостей, но глаза Дэнни оставались бесконечно старыми и усталыми.

– Ты нездоров, — тщетно убеждал его Хесус Мария. — Тебя мучит какая-то тяжелая тайна.

– Нет, — отвечал Дэнни.

Друзья заметили, что он позволяет мухам ползать по своим босым ногам, а если и отгоняет их, то лишь ленивым взмахом руки, в котором ничего не осталось от былого искусства. Постепенно веселье и смех покинули дом Дэнни, утонули в темном пруду тихого равнодушия Дэнни. Грустно было смотреть на него — на Дэнни, который готов был драться во имя самого безнадежного дела, да и по любому другому поводу; на Дэнни, который мог перепить любого человека в мире; на Дэнни, который откликался на взгляд любви, как разбуженный тигр. Теперь он сидел на своем крыльце под солнечными лучами, подняв обтянутые синей материей колени к самой груди, бессильно свесив руки, так что пальцы болтались будто неживые, и склонив голову, словно под гнетом черных мыслей. В его тусклых глазах не было ни желания, ни гнева, ни радости, ни горя.

Бедный Дэнни, жизнь рассталась с тобой! Вот ты сидишь, как первый человек, когда мир еще не возник вокруг него, и как последний человек, когда мир уже рассыпался в прах. Но посмотри, Дэнни! Ты же не один. Ты вовлекаешь в это и своих друзей. Они поглядывают на тебя уголком глаза. Они ждут, как ждут полные надежды щенки первого движения своего проснувшегося хозяина. Одно твое веселое слово, Дэнни, один веселый взгляд — и они залают и примутся ловить свои хвосты. Ты не можешь распоряжаться своей жизнью, Дэнни, потому что от нее зависят другие жизни. Посмотри, как страдают твои друзья! Воскресни, Дэнни, чтобы твои друзья снова могли жить!

Вот что примерно сказал Пилон, хотя и не такими красивыми словами. Он протянул Дэнни банку с вином и сказал:

– Да ну же, — сказал он, — хватит просиживать задницу.

Дэнни взял банку и осушил ее до дна. А потом он откинулся на спинку стула и попробовал снова погрузиться в свое бесчувственное забытье.

– У тебя что-нибудь болит? — спросил Пилон.

– Нет, — сказал Дэнни.

Пилон налил ему еще банку вина и следил за выражением его лица, пока он пил. Тусклая пелена на миг исчезла из глаз Дэнни. Где-то в самой их глубине мелькнул прежний Дэнни. Он убил муху ударом, который не посрамил бы и величайшего мастера этого дела.

Губы Пилона медленно расползлись в улыбке. А потом он собрал всех друзей — Пабло, и Хесуса Марию, и Большого Джо, и Пирата, и Джонни Помпома, и Тито Ральфа.

Пилон отвел их в овраг позади дома.

– Я отдал Дэнни последнее вино, и оно пошло ему на пользу. Дэнни поможет вино и, может быть, вечеринка. Где мы можем достать вина?

Их мысли обрыскали Монтерей, как фокстерьеры обыскивают амбар в поисках крыс, но крыс не оказалось. Этими друзьями двигал альтруизм такой чистый, о каком многие люди не имеют даже представления. Они любили Дэнни.

Хесус Мария сказал наконец:

– Чин Ки консервирует каракатиц.

Их мысли рванулись в сторону, с любопытством обернулись и взглянули на это. Тихонько прокрались назад и обнюхали это. Прошло несколько секунд, прежде чем их возмущенное воображение смирилось с этим. «Но в конце концов почему бы и нет? — безмолвно убеждали они себя. — Один день — это не так страшно. Всего один день».

По их лицам можно было ясно проследить, как развертывалось сражение и как во имя блага Дэнни они победили свои страхи.

– Мы это сделаем, — сказан Пилон. — Завтра мы все пойдем в город и будем потрошить каракатиц, а послезавтра мы устроим для Дэнни вечеринку.

Когда Дэнни проснулся на следующее утро, дом был пуст. Он встал с постели и оглядел безмолвные комнаты. Но Дэнни не свойственно было предаваться бесплодным размышлениям. Сперва он перестал искать разгадку случившегося, а потом и думать о нем. Он вышел на крыльцо и вяло опустился на стул.

Или это предчувствие, Дэнни? Боишься ли ты судьбы, которая неумолимо надвигается на тебя? Неужели для тебя не осталось никаких удовольствий? Нет. Дэнни так же погружен в себя, как всю последнюю неделю.