Гроздья гнева - Стейнбек Джон Эрнст - Страница 40

Отец сказал:

— Аминь.

И остальные пробормотали хором:

— Аминь.

Тогда отец взял лопату, подобрал ею несколько комьев земли и осторожно сбросил их в черную яму. Он передал лопату дяде Джону, и тот сбросил побольше. Лопата стала переходить из рук в руки. Когда все мужчины выполнили свой долг и сделали то, что полагалось им по праву, отец торопливо сгреб в могилу землю, кучкой лежавшую на краю. Женщины отошли к костру, готовить ужин. Руфь и Уинфилд, как зачарованные, стояли у могилы.

Руфь торжественно проговорила:

— Дед теперь лежит под землей.

И Уинфилд испуганными глазами посмотрел на нее, потом отбежал к костру, сел в сторонке и тихо заплакал.

Отец зарыл могилу до половины и остановился, тяжело переводя дух, а оставшуюся землю скинул дядя Джон. Когда Джон стал насыпать холмик. Том придержал его за руку.

— Слушай, — сказал Том. — Ведь так ее мигом обнаружат. Надо, чтобы было незаметно. Сровняй с землей, а сверху набросаем травы. Приходится, иначе нельзя.

Отец сказал:

— Я об этом и не подумал. А ведь без холмика не годится оставлять.

— Ничего не поделаешь, — сказал Том. — Его отроют, и нас обвинят в нарушении закона. Знаешь, что мне за это будет?

— Верно, — сказал отец. — Я забыл. — Он взял у Джона лопату и сровнял холмик с землей. — Чуть зима, так и провалится, — сказал он.

— Ничего не поделаешь, — повторил Том. — К зиме мы будем далеко. Утопчи как следует, а сверху надо чего-нибудь набросать.

Когда свинина и картошка были готовы, обе семьи собрались ужинать у костра, и все сидели тихо и смотрели в огонь. Уилсон запустил зубы в кусок мяса и удовлетворенно вздохнул.

— Хорошая свинина, — сказал он.

Отец пояснил:

— У нас было две свиньи. Думали, думали — решили зарезать. За них ничего не давали. Вот пообвыкнем в дороге, мать спечет хлеб, а тогда одно удовольствие: места все новые, едешь, посматриваешь по сторонам, а в грузовике у тебя два бочонка со свининой. Вы сколько времени в пути?

Уилсон провел языком по зубам, вытаскивая застрявшее мясо, и глотнул слюну.

— Нам не повезло, — сказал он. — Мы уж третью неделю едем.

— Господи помилуй! А мы рассчитываем дней в десять добраться до Калифорнии, а то и быстрее.

Эл перебил его:

— Нет, па, на это не рассчитывай. С таким грузом, может, и никогда не доберемся. Особенно если придется ехать по горам.

Наступило молчание. Они сидели опустив голову, и отблески костра освещали им только волосы и лоб. Над невысоким куполом огня жидко поблескивали летние звезды, дневная жара постепенно спадала. Бабка, лежавшая на матраце, в стороне от костра, тихо захныкала, точно заскулил щенок. Все посмотрели туда.

Мать сказала:

— Роза, будь умницей, поди полежи с бабкой. Ее нельзя оставлять одну. Она теперь все поняла.

Роза Сарона встала, подошла к матрацу и легла рядом со старухой, и до костра донеслись неясные звуки их голосов. Роза Сарона и бабка лежали рядом на матраце и перешептывались.

Ной сказал:

— Чудно как-то — дед умер, а будто ничего не случилось. Я и горя не чувствую.

— Это все одно, — сказал Кэйси. — Земля ваша и дед — это одно, неделимое.

Эл сказал:

— Жалко деда. Помните, он говорил, как там все будет, да как он виноград себе о голову станет давить, чтобы всю бороду соком залило…

Кэйси сказал:

— Это он так — шутил, посмеивался. Ваш дед умер не сегодня. Он умер, как только его с места сняли.

— Ты это наверное знаешь? — воскликнул отец.

— Да нет, не то. Дышать он дышал, но жизни в нем уже не было, — продолжал Кэйси. — Дед и земля ваша — одно целое, он и сам это понимал.

Дядя Джон спросил:

— А ты знал, что он умирает?

— Да, — сказал Кэйси. — Знал.

Джон смотрел на проповедника, и в глазах у него рос ужас.

— И ты никому ничего не сказал?

— Зачем? — спросил Кэйси.

— Мы… мы бы что-нибудь сделали.

— Что?

— Не знаю, но…

— Нет, — сказал Кэйси, — сделать вы ничего бы не смогли. Ваш путь определился, а деду с вами было не по дороге. Он и не мучился. Разве только утром, в первые минуты. Дед остался с землей. Он не мог ее бросить.

Дядя Джон глубоко вздохнул.

Уилсон сказал:

— А нам пришлось бросить моего брата, Уилла. — Все повернулись к нему. — У нас фермы были рядом. Он старше меня. Иметь дело с машиной не приходилось ни ему, ни мне. Продали мы весь свой скарб, Уилл купил машину, к нему приставили какого-то мальчишку, чтобы научил, как ею управлять. Накануне отъезда Уилл и тетка Минни решили попрактиковаться. Едут по дороге и вдруг видят — рытвина. Уилл как гаркнет — тпру! — да как даст задний ход — и врезался прямо в изгородь. Еще раз гаркнул, дал газ и — в канаву. Вот и остался ни с чем. Продавать больше было нечего, а машина вдребезги. Но, слава господу богу, кроме самого себя, ему винить некого. И так он обозлился после этого, что и с нами не захотел ехать. Ругался последними словами, когда мы уезжали.

— Что же он будет делать?

— Не знаю. Совсем человек рехнулся от злости. А у нас в кармане всего-навсего восемьдесят пять долларов. Сидеть и ждать, пока они утекут, мы не могли. Поехали — и в дороге совсем потратились. На первой же сотне миль выкрошило зуб в заднем мосту. Починка обошлась в тридцать долларов. А потом понадобилась покрышка, и запальная свеча треснула, а теперь Сэйри захворала. Пришлось сделать остановку на десять дней. Машина стоит, будь она проклята, а деньги так и текут. Когда мы доберемся до Калифорнии, просто не знаю. Надо ремонтировать, а я в этих машинах ничего не смыслю.

Эл деловито осведомился:

— А что с ней такое?

— Да не едет, и все тут. Сделает несколько оборотов, чихнет — и заглохнет. Потом рванет — и опять станет.

— Значит, берет с места и тут же глохнет?

— Вот-вот. Прибавлю газ, и все равно ничего не выходит. Чем дальше, тем хуже, а теперь уж я ничего с ней не могу поделать.

Эл сидел горделивый, солидный.

— Наверно, у нее бензопровод засорился. Я его продую насосом.

И отец тоже гордился сыном.

— Эл в этом деле понимает, — вставил он.

— Вот за помощь я скажу спасибо. Большое спасибо. Не умеешь починить, и просто… просто мальчишкой себя чувствуешь. Когда доберемся до Калифорнии, куплю там хорошую машину. Может, хорошая не будет портиться.

Отец сказал:

— Когда доберемся… Уж очень трудно туда добираться.

— Это ничего, лишь бы добраться, — сказал Уилсон. — Я видел листки, там все написано: и про то, сколько народу нужно на сбор фруктов, и про заработки. Вы только подумайте! Фрукты будем собирать в тени, под деревьями, нет-нет и съешь что-нибудь повкуснее. Да там столько этого добра, что хоть объедайся, никто тебе ничего не скажет. А если будут хорошо платить, может, купим небольшой участок, сами станем хозяевами, а подрабатывать — на стороне. Да я на что угодно спорю, не пройдет и двух лет, как можно будет обзавестись собственным участком.

Отец сказал:

— Мы видели эти листки. У меня даже один с собой есть. — Он вынул кошелек и достал оттуда сложенный пополам оранжевый листок. На нем было напечатано жирными буквами: «В Калифорнии Требуются Рабочие На Сбор Гороха. Хорошие Заработки Круглый Год. Требуется 800 Человек».

Уилсон с удивлением посмотрел на листок.

— Да, да! Я видел точно такой же. А как вы думаете… может, восемьсот человек уже набралось?

Отец сказал:

— Да ведь это не по всей Калифорнии, а только в одном месте. Калифорния по величине второй штат. Допустим, восемьсот человек набралось. А другие места? Я на сбор фруктов пойду куда угодно. Вы сами говорите, работать будем в тени, под деревьями. Такая работа и ребятишкам понравится.

Эл вдруг встал и подошел к машине Уилсонов. Он посмотрел на открытый мотор, потом вернулся и сел у костра.

— За сегодняшний вечер не починишь, — сказал Уилсон.

— Я знаю. Завтра возьмусь с утра.

Том пристально посмотрел на младшего брата.