Благостный четверг - Стейнбек Джон Эрнст - Страница 18

– Раньше-то ее Флорой звали, – сказала Мейбл. – И вообще, что это за слово – Фауна? Что оно хоть значит? Сроду такого не слыхала…

– Так называют этих… ну, оленят всяких разных, – объяснила Бекки. – Знаете, я думаю, Сюзи у нас долго не задержится. Странная она какая-то, глаза сумасшедшие. Шатается по городу целый день одна…

– Ого, девочки, уже без двух минут, – сказала Мейбл. – Сюзи лучше поторопиться!

Как только часы пробили три, из своего спального кабинета появилась Фауна. Ее оранжевая грива была схвачена серебристым обручем, что придавало Фауне сходство с небезызвестной общественной деятельницей, недавно опочившей. От всего облика Фауны веяло той изящной непринужденностью, какая родится лишь в аристократических гостиных и великосветских борделях. Женщина она была полная, но шла легко и проворно. На руке у ней висела большая корзинка.

– Так, а где Сюзи? – спросила она немедленно.

– Не знаю, – пожала плечами Мейбл.

– Ну-ка посмотри, может, она у себя в комнате?

Мейбл пошла за Сюзи.

Фауна оглядела столик для игры в триктрак:

– Опять играли на деньги?

– Да не играли мы… – начала было отнекиваться Бекки.

– А чьи здесь валяются два доллара? Смотрите, чтоб в Комнате досуга – никаких азартных игр. Другое дело, если посетитель желает сыграть с девушкой кон-другой… Да, еще я замечала – очки на кусках сахара – это уж вовсе безобразие! Запомните, азартные игры – большой порок. Знаете, сколько девушек, таких как вы, с видами на будущее, проматывали это самое будущее в карты? Нельзя отдаваться на волю случая!

– Ладно тебе, Фауна… Ты же сама дуешься в покер… – сказала Бекки.

– Покер – особая статья, там надейся не на случай, а на голову. И вообще, – спохватилась Фауна, – что за слово – «дуешься»! Как это грубо! Грубость, если хочешь знать, создает заведению дурную репутацию. – Тут Фауна извлекла из корзины белоснежную скатерку и постелила на столик для триктрака. Потом достала салфетку, тарелку, разных калибров бокалы, серебро.

Вошли Мейбл и Сюзи.

– Попрошу юных леди впредь не опаздывать! – Фауна вытащила из корзины учительскую указку. – Итак, леди, кто желает отвечать первой?

– Я, – сказала Агнесса. – Я хочу.

– Пошла ты на фиг! – вскричала Мейбл. – Тебя и так прошлый раз спрашивали. Сегодня моя очередь!

– Леди, что за выражения! – Фауна посуровела. – А вдруг бы вас услышал какой-нибудь достойный, но застенчивый молодой человек?.. Ладно, давай ты, Мейбл.

Фауна принялась тыкать указкой в разложенные на скатерти столовые предметы, а Мейбл отвечала, словно школьница, декламирующая стихотворение:

– Устричная вилка… вилка для салата… вилка для рыбы… вилка для поджарки… вилка для острых закусок… десертная вилка… супная тарелка… нож для десерта… нож для пикулей… нож для мяса… нож для рыбы…

– Хорошо, – похвалила Фауна. – А это?

– Бокал для воды… для белого вина… для кларета… для бургундского… для портвейна… для бренди…

– Умница! А теперь скажи, с какой стороны не надо ставить салат?

– С левой, а то залезешь рукавом в мясную подливку.

– Вот молодец так молодец! – Фауна была просто растрогана. – Не удивлюсь, если скоро здесь засияет звездочка Мейбл, – Фауна указала на стену.

– А что это за звездочки? – спросила Сюзи.

– Каждая новая звезда означает, что воспитанница «Медвежьего стяга» вступила в законный брак, – гордо объяснила Фауна. – И притом сделала хорошую партию! Вон у той первой звездочки уже четверо ребят, муж у ней управляющий на заводе. Вон та, третья от конца – за президентом Салинасского клуба смелых и умелых, изображала Весну на Празднике деревьев… А следующая за ней – еще лучше; состоит в Общественном комитете по морали, поет альтом в церкви… Да, высоко залетели мои птички… Ну-ка, Сюзи, теперь ты.

– Что я?

– Скажи, для чего предназначен этот столовый предмет?

– Вот эта чудная вилка?

– Да.

– Кто ж его знает…

– А ты соберись с мыслями, подумай, что можно есть этой вилкой?

– Так, – сказала Сюзи задумчиво. – Картошки ей много не подденешь… Может, она для пикулей?..

– Нет. Это вилка для моллюсков!

– Фу! – Сюзи аж передернулась, – Я моллюсков не то что вилкой… Я на них и смотреть-то не могу!

– Какая неокультуренность! – презрительно сказала Агнесса.

– Сама ты… Сама ты это слово!

– Вот-вот, лишний раз подтверждаешь.

– Слушай, ты… – Сюзи вскочила с места.

– Немедленно прекратите! – возвысила голос Фауна. – А то обеим надаю по заднице!.. Так, теперь займемся осанкой и походкой. Где у нас книжки?

– Небось, Джо Элегант опять забрал читать.

– Да что там читать? – изумилась Фауна. – Я ведь нарочно выбирала всякую дрянь, чтоб никто не польстился. «Журнал скотовода», да «Гражданский кодекс Калифорнии», да еще какой-то вшивый роман из современных… Ладно, обойдемся корзинкой. Ну-ка, Агнесса, корзину на голову! – Фауна придирчиво осмотрела ученицу. Итак, леди, послушайте. То, что ноги вместе и бедра напоказ – это еще не осанка. Осанка – это состояние души! У женщины могут быть бедра как ведра, но держаться надо так, словно у тебя стопка книг на голове.

В дверь постучали – просунулся Джо Элегант и вручил Фауне записку. Она прочла, заулыбалась:

– Вот ведь какой этот Мак. Небось, и пакость сделает, а все равно на него не сердишься. Неотразимый мужчина, одно слово – джентльмен.

– Что он там натворил? – спросила Агнесса.

– Пока вроде ничего… Вы только послушайте, каков слог: «Мак с ребятами имеют честь просить Вас пожаловать завтра после полудня в гости – на стаканчик винца и для важного разговору. Приглашаются также девочки. R. S. V. Р.*4». Мог бы просто крикнуть под окошком, так нет же – «имеет честь просить пожаловать»! Ей-богу, настоящий джентльмен, – Фауна вздохнула. – Жалко, что бродяга, а то бы я какую-нибудь из вас непременно за него сосватала… Значит так. Завтра у Мака в гостях поменьше болтайте, побольше слушайте. Интересно, что это за важный разговор? Очень может быть, что они просто хотят выманить у нас денег. Так что не умничайте, за всех буду думать и говорить я.

Вдруг Фауна стукнула себя рукой в лоб:

– Господи, чуть не забыла! Джо Элегант испек торт. Верней, не торт, а тортище. Ступай, Сюзи, отнеси его Доку, да еще прихвати четыре банки холодного пива. А то совсем что-то наш Док захандрил…

– Ладно, – сказала Сюзи. – А живот от пива с тортом у него не вспучит?

– Это уж не твоя забота, – сказала Фауна.

Сюзи ушла.

– С какой радостью я бы поставила золотую звездочку и этой девчонке! Все равно нам от нее никакого проку.

16. Цветочки св. Мака Монтерейского*5

Док выложил на полку десять крупных морских звезд, поставил на столе в ряд восемь лабораторных чашек из прозрачного стекла, наполнил их морской водой до половины. Не слишком склонный к порядку в житейском смысле, Док был педант в лабораторной работе. Приготавливать срезы зародыша морской звезды казалось ему теперь сущим удовольствием. Известная, сто раз деланная работа. Никаких дум. Полная определенность. Череда знакомых явлений. За такой работой отдыхаешь…

Прежний покой вернулся к Доку: на душе был штиль, – легкие ветерки, что срывались порой, не нарушали его. Стихли муки творчества: не стыло сердце в первооткрывательском сиротстве. Тихонько играла пластинка Баха – старые верные фуги, четкие, как уравнения… Работая, Док все больше исполнялся благорасположения. Он снова любил себя – как человека, как личность, как всякую живую душу. Чувство неудовлетворенности, часто отравляющее человеческую жизнь и столь сильно мучившее его прежде, отступило. Верхний голос пел успокоенно и чинно; средний, обыкновенно хриплый и громкий, был едва слышен – ворчал, бормотал, но что – не разобрать. А нижний – тот и вовсе молчал, словно убаюканный теплыми, ласковыми волнами…