Драконий коготь - Баневич Артур - Страница 61

— В перчатках не обожжешься.

— Я имел в виду жертву. Противника надо пленить или убить. Причинять ему ненужные страдания — низость.

Санса подвел мула. Поставил у оконца. Дебрен взял молоточек в зубы и осторожно протиснулся сквозь отверстие. К счастью, оконце было вполне нормального размера, и светить факелом не пришлось. Дырявая крыша тоже облегчала ориентацию.

— Ну что?

— Прекрасный удар. — Дебрен неуверенно дернул застрявший между шестернями обломок копья. — Заблокировал зубчатую передачу. Намертво. Поэтому крыльчатка стоит.

— Но он жив?

Магун сдержал проклятие… Не зная зачем, просканировал окружение. Из магических объектов здесь был только большой паук-мутант, вероятно, потомок папаши, сбежавшего из какой-то лаборатории. У него имелся явный избыток конечностей, и он плел странную паутину, но ничем больше не отличался и юркнул в угол, как только Дебрен принялся осматривать насос.

— Вода. И больше ничего, — поставил он диагноз после долгого обстукивания молоточком и зондирования магическим эхом. — Вместо черпачного колеса у них здесь помпа. Ее задача — гнать воду из польдера в реку, но, видимо, клапан отказал, механизм стучит, а вода течет в обратном направлении. По закону сообщающихся сосудов.

Долгое время никто не подавал голоса. Дебрен даже успел представить себе, что вся тройка спятивших собралась втихаря и смылась, а снаружи его ждет только хозяин ветряка. С дубинкой в руке, обуреваемый желанием пересчитать кое-кому ребра.

— Значит, не умер? — вдруг забубнил голос рыцаря. Дебрен вздохнул.

— Пожалуй, нет.

— Думаешь, агония протянется долго?

Дебрен уже раскрыл рот, но что-то удержало его. Или кто-то. Кто-то пошевелился. Высоко, на крыше.

— Трудно сказать. — Он поискал глазами лестницу. — Что будем делать, когда он испустит дух?

— Мы? Ничего. Пойдем дальше. За ликвидацию трупов отвечает Ванрингер. А здешний, прикидывающийся ветряком колдун — язычник, значит, похороны должны пройти по языческому обряду. Путем сожжения трупа. К тому же это дешевле, чем копать могилу.

— Тиф и зараза! — выругался себе под нос Дебрен. Лестницы не было. А были лишь несколько укрепляющих стену упоров, пара горизонтальных балок каркаса и веревка с узлами. Втянутая наверх.

— Деф Гроот! У меня трудности. Девчонку не удастся стащить с крыши! Она должна сама нам помочь. Скажи ей, чтобы спустила веревку!

— Не получится. — В голосе душиста не чувствовалось возбуждения. — Она сказала, что не спустится и никого наверх не пустит. А если кто-нибудь попытается залезть, она свалит ему на голову груз в полцентнера. При такой высоте даже Кипанчо, известный своей твердолобостью, не выдержит.

— Глупости. У соплячки нет под рукой ничего такого тяжелого.

— Есть, Дебрен. Есть. Она сама.

— Это опасно, — попытался в последний раз Деф Гроот. — Санса, скажи ему.

— Верно, — подтвердил оруженосец. — Эти дефольские собаки, не обижайтесь, господин душист, я говорю о бунтовщиках, а вы — человек лояльный… Ну так эти мерзавцы с самого начала волками на нас поглядывали. Двух возчиков у нас прибили, а наша собственная телега, у которой ось полетела, вторую неделю в ремонте стоит. Юлят, паршивцы, мол, у них мощностей не хватает да запчастей нет. А меня, когда я в одиночку ехал по какому-то делу, так собаки преследовали, огромные, как кабаны, сразу видно, натасканные. Другой раз какие-то мужики с палками окружили, и дважды мимо уха что-то свистнуло. Не иначе — стрела. А ведь я оруженосец, то есть почти что рыцарь. Страх должен вызывать и почтение. Вас — не обижайтесь — стоит им без охраны увидеть, сразу налетят. А мул — не жеребец, не такой прыткий. Можете не убежать.

— Никто за мной гоняться не станет. — Дебрен подтянул подпругу. — Да если и станут, все равно ехать надо. Девчонка ночи на крыше не выдержит.

— Замерзнет… проймет ее, так слезет, — сказал Деф Гроот.

— Ну не знаю, — глянул на будку насосника Санса. — Еще прежде чем я за мэтром Дебреном поехал, ее мать от просьб совсем охрипла. Теперь хоть и захочет, не сумеет позвать.

— Так отец позовет, — проворчал Дебрен.

— Если вернется, — заметил оруженосец.

— Не вернется, — пожал плечами Деф Гроот. — Сказать, где он сейчас? В ближайшем трактире. Ты будешь проезжать неподалеку. А может, и нет. Поэтому если он как следует упьется, а у нищих с этим проблемы, то отыщет какие-нибудь вилы и двинется сюда. Возможно, не один. Из-за этого наводнения, — Гроот указал на торчащие из-под залитых полей посевы, — таких свежеиспеченных нищих здесь побольше наплодилось. Впрочем, возможно, он будет один. Мужики — это мужики. Ты плюнь на него — он вежливо поблагодарит, а тот, что побойчей, еще и спросит, можно ли слюну стереть. Их надо сильно растрясти, чтобы они за оружие взялись. Прямо страх берет, как сильно.

— Не совсем понимаю, куда ты клонишь.

— Ну, значит, я не один, — криво усмехнулся Деф Гроот. — Едешь все-таки?

— Ума не приложу, как поступить, чтобы деревянный ветряк умер. Или не умер. — Дебрен взобрался на седло. — Холера! Что лучше, даже не знаю. Зато знаю, как поступить, чтобы стащить девчонку с крыши.

— Подогнать Ванрингера. Он начнет погребальную церемонию и спугнет девчонку огнем.

— Не смешно.

— Знаю, — странным голосом сказал Деф Гроот. — Можешь лук привезти.

— Люди говорят, что каждый душист — лучший кандидат в пациенты другого душиста. Потому что вы в два раза сильнее свихнулись, чем даже такой псих, как рыцарь Кипанчо. И знаешь что, Деф Гроот? Я редко когда соглашаюсь с тем, что люди говорят. Но не в этом случае.

— Широкой тебе дороги, мэтр. Тебе это пригодится.

Дорога была узкая, зато пустая. Без сложностей, обходя все более обширные участки, залитые водой, он доехал до пригорода. Здесь уже могли возникнуть проблемы. Среди редко разбросанных построек мельтешили люди. Пожалуй, многовато. И слишком, пожалуй, много было среди них вооруженных вилами и граблями сельских жителей, сбившихся в кучки и о чем-то спорящих. К счастью, они еще ни до чего не доспорились. Кучки, хоть и было их немало, держались поодаль друг от друга и от незнакомца скорее отодвигались, нежели пытались преградить дорогу. Дебрен миновал пристань, удостоверился, что барки по-прежнему нет, и, не задержанный стражниками, проехал в западные ворота.

Городок Бергем, хоть и окруженный стенами и имевший собственный речной порт, был невелик. Рынок располагался сразу же за воротами, а стоя на рынке и глядя с высоты седла поверх голов прохожих, можно было запросто определить местоположение половины торговых складов. Висящие высоко на шестах цеховые знаки указывали дорогу людям неграмотным и таким, как он, не знающим языка.

Канатчика — вероятно, единственного в городе, — он нашел за ратушей. Узкую улочку почти полностью перегораживала двуколка, на которую солдаты в расстегнутых мундирах грузили бухты веревок и шпагатов. Из окна дома им посылала томные взгляды супруга хозяина, а сам канатчик стоял в воротах, отмечал галочками в амбарной книге выдаваемые партии товара и то и дело потирал руки. Вокруг толпились любители выпить, что, несомненно, должно было случиться, когда закончится операция, так что недостатка в радостно ухмыляющихся лицах на улочке не было. Солдаты, утомленные гарнизонной рутиной, тоже выглядели довольными. Но у тех, кто лишь проходил мимо и ни на какие блага рассчитывать не мог, лица были угрюмые…

— Тяжелые, дьявольщина! — сетовал какой-то молодой парень, сгибаясь под тяжестью бухты веревок. — На кой ляд нам такие толстые? Слона, что ли, вешать будем?

— Глуп ты, сопляк, — охнул товарищ постарше со шрамом на лице. — Прежде чем вешать начнут, надобно бунтовщиков в команды собрать и в крепость отвести. Их по тридцать голов таким корабельным канатом связывают. Веревкой потоньше плотно обматывают шею и к этому канату коротко привязывают. Тогда до шнура губами не дотянешься, а толстый канат никак не перегрызешь, хоть неделю будешь в пути.