Кыся-2 - Кунин Владимир Владимирович - Страница 57

-- Как называется судно? -- тут же деловито спросила Таня.

-- Как называется судно? -- переспросил я у Кота Торгового порта по-Животному, от волнения напрочь забыв название своего парохода.

-- "Академик Абрам Ф. Иоффе"... -- почтительным шепотом подсказал мне этот жулик.

-- Судно называется "Академик Абрам Ф. Иоффе"! -- повторил я уже в трубку по-Шелдрейсовски.

-- Записываю... -- сказал Фридрих. -- Странное, правда, название для российского флота, но... Времена меняются, и мы надеемся, что к лучшему. Итак, Кыся, слушай меня внимательно! Мы сейчас же снова свяжемся с твоим Плоткиным, и он будет встречать тебя в Нью-Йоркском грузовом порту. В регистровом отделе компании Ллойда я постараюсь точно выяснить сроки вашего прибытия в Штаты, чтобы твой Шура не бегал бы в порт каждый день. Так что плыви спокойно. И я позволю себе дать один небольшой совет -- помоги своему Шуре, поддержи его... Первые год-полтора эмиграция -- очень трудная штука. Важно, чтобы кто-то был все время рядом. Ты меня понял?

-- Я тебя очень люблю, Фридрих... -- сказал я. -- Я вас всех очень, очень люблю!

Мой телефонный разговор с Мюнхеном прямо из машины окончательно добил Кота Торгового порта...

Когда же после долгого пути к нужному причалу, потом проскок на судно по трапу при помощи разных отвлекающих маневров мимо вахтенного и пограничника, после поиска наиболее укромного и теплого местечка в машинном отделении, куда, как сказал Кот Торгового порта, "даже таможня не заглядывает", я был спрятан глубоко за пазухой этого "Академика...", и Кот Торгового порта получил мою Рождественскую красно-золотую жилетку из моих собственных лап, он мне выдал последние инструкции:

-- Полсуток -- не высовываться! Почувствовал под собой открытое море, сразу же вылезай и иди представляться капитану. И постарайся ему понравиться. Как -- это уже твое дело. Ну, а дальше, как говорится, -- счастливого плавания... Чао!

-- Погоди, -- спросил я его на прощание. -- А почему ты сам сидишь на берегу, а не плаваешь на этих судах по всему свету? При твоих знакомствах, связях, возможностях.

-- А на хрена мне это?! -- усмехнулся этот Кот, пытаясь напялить на себя мою жилетку. -- Во-первых, я с детства боюсь воды, а во-вторых, зачем мне плавать, когда ко мне все само плывет? Как видишь, за такой жилеткой мне совсем не обязательно было плыть в Германию...

А еще через полчаса я из своего теплого закутка услышал отрывистые команды, веселый мат, смех, разные технические крики, и резко усилившийся грохот корабельных двигателей.

Затем сквозь все эти звуки -- еле слышный плеск воды за бортом, кто-то, кажется, что-то запел, и я понял, что мы отошли от причала.

Я лихорадочно стал вспоминать -- все ли я сделал в Петербурге, обо всем ли сказал Мите -- младшему лейтенанту милиции Дмитрию Павловичу Сорокину, по совместительству -- водителю черной "Волги" и телохранителю высокопоставленных Котов дальнего зарубежья?

То, что Митя выполнит все мои просьбы в лучшем виде, сомнений не было. Важно -- не забыл ли я сам поручить ему что-то важное, вот в чем дело! Потому что прощание происходило в какой-то торопливой сумятице дел и чувств, при постороннем Коте Торгового порта, и я вполне мог что-либо упустить из виду!..

Первое! Спутниковый телефон я оставил Мите. Вдруг нужны будут какие-нибудь лекарства для Водилы. Митя позвонит в Мюнхен и Таня все лекарства пришлет с "Люфтганзой".

Второе. О Рудольфе и его семействе Митя сам обещал позаботиться. Я втихаря предложил было Рудику -- давай, мол, вместе в Америку! А он показал глазами на Котят, на Маню, и только лапами развел...

Третье. Моему бесхвостому корешу Коту-Бродяге передать привет! Ему помогать не надо. Очень самостоятельный Кот, тонко чувствующий и момент, и ситуацию...

Четвертое. Спустя месяц позвонить в Мюнхен, узнать у Тани наш Нью-Йоркский адрес и прислать все свои данные, чтобы мы с Шурой могли бы выслать Мите приглашение в Америку. Хоть он и шутил, но, по-моему, шутил совершенно серьезно. Кажется, все... Вроде бы ничего не забыл.

А вот уже и двигатели работают не так громко, и вода за бортом слышнее, и в моем закутке под ремонтным верстаком на дне инструментального ящика тепло и уютно, и спать хочется -- сил нет! Видать, умудохался я за эти два петербургских дня, передергался.

Я улегся на бок, прижал лапой свое рваное ухо и на секунду прикрыл глаза...

...И сразу же увидел своего любимого Шуру Плоткина! Шура стоял на сверкающем желтом берегу и смотрел в синюю океанскую даль, из которой я должен был приплыть к нему...

А вокруг него сидели штук пятнадцать потрясающих, соблазнительных и невероятно сексапильных АМЕРИКАНСКИХ КОШЕК!.. И все они, вместе с Шурой, ждали меня!