Второе признание - Стаут Рекс - Страница 16

— Черт возьми! А дорожную сумку она взяла?

— Ну зачем же? Она понимает, что я пыталась бы ее остановить, и отец… да все мы. Если ваш Ниро Вулф так чертовски умен, почему он не додумался до этого?

— В его восприятии мира есть белые пятна и одно из них — бегство с целью выйти замуж… Но я-то должен был… господи, вот дубина. Давно она вышла?

— Примерно час назад… да, около часа.

— Уехала на машине?

Медлин покачала головой:

— Я бы услышала. Нет.

— Но тогда она… — я остановился, нахмурился. — Если она не уехала, значит, она действительно хотела подышать свежим воздухом, принимая решение, либо договорилась о встрече с ним где-нибудь здесь. Куда она могла пойти? Есть у нее тут заветное местечко?

— Есть, и не одно, — Медлин тоже нахмурилась. — Старая яблоня в поле за домом, заросли лавровых деревьев у ручья…

— Фонарь в доме есть?

— Да, он у нас…

— Тащите сюда.

Она вышла. Через минуту вернулась и повела меня к двери на улицу. Видимо, она решила отдать предпочтение старой яблоне, потому что мы обошли дом, пересекли лужайку, нашли тропинку, что через воротца в живой изгороди вела на пастбище. Медлин окликнула сестру, но ответа не последовало, и, подойдя к старой яблоне, мы никого возле нее не застали. К дому мы пошли другой дорогой, оказались на задворках конюшни, псарни и других строений, заглянули в конюшню — вдруг Гвен пришла в голову романтическая фантазия отправиться на свидание верхом? — но все лошади были на месте. Ручей находился в другой стороне, ближе к дороге, туда мы и направились. Время от времени Медлин выкликала имя сестры, но не очень громко, чтобы не услышали в доме. У нас было по фонарю. Свой я включал только в случае надобности, и наши глаза скоро привыкли к темноте. Мы шли вдоль дороги, пока не наткнулись на мостик через ручей, и тут Медлин резко взяла налево. Признаюсь честно, в ориентировке на местности она могла дать мне фору. Кусты и нижние ветви деревьев почему-то дружно на меня ополчились и нападали со всех сторон, Медлин свой фонарь почти не включала, я же то и дело выстреливал пучками света направо и налево, да и вперед тоже.

Мы были примерно шагах в двадцати от дороги, когда я посветил фонарем влево и увидел на земле, около кустов, нечто заставившее меня остановиться. С одного взгляда я понял, что это, сомневаться не приходилось… но кто это, я сразу определить не мог. Впереди Медлин еще раз выкликнула имя Гвен. Я стоял на месте. Тогда она позвала меня, и я ответил, что иду. Уже хотел сказать, что догоню ее через минуту, но тут на ее зов сквозь ночные деревья донесся слабый отклик. Это был голос Гвен.

— Да, Мед, я здесь.

Более близкое знакомство с предметом под кустом пришлось отложить. Медлин с облегчением вскрикнула и бросилась вперед, я за ней. Но не успел я и глазом моргнуть, как запутался в зарослях, пришлось отчаянно вырываться, я даже едва не бухнулся в ручей; наконец я высвободился, пошел на голоса и скоро высветил силуэты сестер фонарем. Я направился к ним.

— Что вы подняли панику? — спрашивала Гвен сестру. — Господи, летним вечером я вышла подышать воздухом, что в этом такого? По-моему, за мной такое водилось и раньше. Ты даже привела с собой детектива?!

— Сегодня не просто летняя ночь, — оборвала ее Медлин. — И тебе это прекрасно известно. Откуда я могла знать… ты даже куртку не накинула.

— Знаю. Который час?

Я направил луч света на свою кисть и сказал:

— Пять минут двенадцатого.

— Значит, и этим поездом он не приехал.

— Кто? — спросила Медлин.

— Ну как ты думаешь кто? — Гвен едва сдерживалась. — Этот опасный преступник, кто же еще! Наверное, так оно и есть. Пусть даже не наверное, а точно. Но не могу же я смахнуть его, как муху, даже не сказав, в чем дело… и сказать надо лично, а не в письме или по телефону. Вот я и позвонила ему и попросила приехать.

— Правильно, — подхватила Медлин, но отнюдь не голосом любящей сестры. — И заодно выведать у него, кто такой Икс, и не сходя с места его перевоспитать.

— Э нет! — воскликнула Гвен. Перевоспитывать — это по твоей части. Я просто хотела ему сказать, что наш роман окончен — и до свидания. Я предпочла поступить так, а уже потом сообщить о своем решении отцу и всем остальным. Он должен был приехать поездом в девять двадцать три, взять на станции такси и встретиться со мной здесь. Я думала, он на этот поезд опоздал… но он не приехал и следующим… но есть еще… который час?

Я еще раз сказал время:

— Девять минут двенадцатого.

— Есть поезд в одиннадцать тридцать две, подожду его, а уж потом пойду домой. Обычно я не жду мужчин по два часа, но сейчас случай особый. Ты с этим согласна, Мед?

— Если вы не погнушаетесь мнением детектива, — вызвался я, — вам лучше позвонить ему еще раз и узнать, что случилось. Идите, девушки, и позвоните, а я пока побуду здесь, на случай, если он появится. Обещаю, что не скажу ему ни слова, кроме того, что вы скоро вернетесь. Заодно и куртку возьмете.

Эта мысль пришлась им по вкусу. Мне же не пришлось по вкусу одно — вдруг они пойдут к дороге и начнут вертеть фонарями во все стороны? Но они вообще пошли в другом направлении, решив срезать угол, — через сад с розами. Я подождал, пока они уйдут на приличное расстояние, зашагал к дороге и включил фонарь, высветил предмет на земле у кустов и приблизился к нему.

Итак, первый вопрос: жив он или мертв? Он был мертв. Второй вопрос: причина смерти? Тут ответ не напрашивался сам собой, но и с вариантами было не густо. Третий вопрос: давно ли наступила смерть? Свое предположение у меня возникло: опыт есть опыт. Вопрос четвертый: что у него в карманах? Тут пришлось проявить максимум осторожности и не спешить, чтобы избежать осложнений. К примеру, когда я обыскивал его, доведенного до нужного состояния Рут Брейди, в воскресенье вечером, я тоже был в меру осторожен, но сейчас «в меру» было явно недостаточно. Я тщательно вытер носовым платком его кожаный бумажник, снаружи и изнутри, несколько раз прижал к поверхностям пальцы его рук, следя за тем, чтобы отпечатки вышли беспорядочными, потом убрал бумажник назад, в его карман. В бумажнике лежало немало банкнотов разного достоинства, значит, после того как я его обчистил, он погасил в банке чек. Мне очень хотелось повторить номер с наложением отпечатков на его партийный билет и целлофановой обертке, но не тут-то было: партбилета на убитом не оказалось. Естественно, это меня не обрадовало, я ощупал все швы, пошарил за всеми подкладками. Партийного билета не было.

Я постоянно помнил, что должен быть предельно аккуратным и закончить до прихода девушек, но, когда понял, что искать партийный билет дальше нет смысла, я вдруг почувствовал спазмы в желудке, встал на ноги и отшатнулся от убитого. Такое иногда случается, даже если ты считаешь, что пообвыкся, нагляделся всякого и любые виды тебе нипочем. Я отвернулся, расправил плечи, сделал несколько глубоких вдохов. Если не помогает, лучше всего лечь и полежать. Но до этого не дошло, да и в любом случае у меня не было времени на слабый желудок, потому что между двумя вдохами я услышал девичьи голоса. Тут я увидел, что оставил на земле включенный фонарь. Поднял его, выключил и поспешил к просвету в кустарнике, стараясь производить меньше шума, чем атакующий лось.

Когда девушки появились и пересекли открытое пространство, я терпеливым часовым стоял на посту; еще на ходу Медлин спросила:

— Не приехал?

— Полная тишина, — сказал я, не греша против истины, однако приберегая ее до нужного момента. — Значит, вы до него не дозвонились?

— Мне ответила телефонистка, — это сказала Гвен. — Он вернется после полуночи и просил меня передать, что считаю нужным. Я побуду здесь немножко, вдруг он приедет на одиннадцать тридцать две, а уж потом уйду. Думаете, с ним что-то случилось?

— Конечно, случилось, раз он вас так подвел, только что? Время покажет. — Втроем мы составляли маленький треугольник. — Я вам не понадоблюсь, а если он все-таки появится, буду просто лишним. Я иду в дом к мистеру Вулфу. Нервы у него напряжены до предела, и я должен облегчить его душу. Не буду кричать об этом на весь дом и будить домочадцев, но его обрадую — решение вы привяли, и скоро он может с чистой совестью убраться восвояси.