Где ты теперь? - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 2

До того как погиб отец, между родителями часто происходили подобные словесные баталии. Мама всегда защищала Мака, отец был на грани того, чтобы умыть руки и перестать волноваться.

— Ради бога, Лив, — говорил он раздраженно, — судя по голосу, с ним все в порядке. Возможно, он связался с какой-то женщиной и не хочет знакомить ее с нами. Возможно, он пытается стать актером. Помнишь, он еще ребенком хотел играть в театре? А может, я был с ним слишком крут, когда заставлял работать в летние каникулы. Кто знает?

Все заканчивалось взаимными извинениями, а отец раскаивался и злился на себя за то, что расстроил маму.

Я не собиралась совершать вторую ошибку, пытаясь оправдаться. Вместо этого я сказала:

— Мам, послушай, раз мы до сих пор не нашли Мака, моя угроза его вовсе не волнует. Посмотри на все это с другой стороны. Ты получила от него весточку. Ты знаешь, что он жив. Держится он бодрячком. Я знаю, ты терпеть не можешь снотворное, но я также знаю, что твой доктор прописал тебе таблетки. Лучше прими сейчас одну и отдохни немного.

Я не стала дожидаться ответа, понимая, что задерживаться здесь не стоит — ни к чему хорошему это не привело бы, потому что я тоже злилась. Злилась на маму за то, что она ополчилась на меня, злилась на Мака, злилась на то, что эта двухэтажная квартира в десять комнат слишком велика для мамы, чтобы жить здесь одной. Чересчур много воспоминаний в этих стенах. Она ни за что не продаст эту квартиру из опасения, что ежегодный звонок Мака не будет переведен на новый номер, к тому же время от времени она напоминает мне, как он сказал, что однажды повернет ключ в замке и окажется дома... Дома. Здесь.

Я вернулась к себе в постель, но до сна еще было далеко. Я принялась обдумывать, с чего начать поиски Мака. Сначала решила обратиться к Лукасу Ривзу, частному детективу, которого нанимал когда- то папа, но потом передумала. Я поняла, что нужно представить дело так, будто Мак исчез только вчера. Первое, что сделал отец, когда мы забили тревогу, обратился в полицию и сообщил об исчезновении. Я тоже начну с самого начала.

Я знакома кое с кем в суде, в здании которого также располагается офис окружного прокурора. Решено, поиск начнется там.

Наконец я задремала, и мне приснился сон, будто я преследую какую-то темную фигуру, пересекающую мост. Как я ни пыталась не терять его из виду, человек шел слишком быстро, и, когда мы оба оказались на земле, я не знала, в какую сторону повернуть. Но потом я услышала его голос — скорбный и взволнованный: «Каролин, остановись, ни шагу дальше».

— Не могу, Мак, — вслух произнесла я, просыпаясь, — Не могу.

2

Монсеньор Девон Маккензи не без горечи сообщал прихожанам, что его любимая церковь Святого Франциска Сальского так близко расположена к епископальному собору Святого Иоанна Богослова, что ее почти не видно.

Лет десять назад Девон со дня на день ждал известия, что церковь Святого Франциска закрывается, и, если честно, он не смог бы опротестовать решение. Как-никак ее построили в девятнадцатом веке, и она нуждалась в серьезном ремонте. Но потом, по мере того как вокруг появлялось все больше новых домов, а старые многоэтажки без лифта перестраивались, Девон, к своему удовольствию, стал замечать много незнакомых лиц на воскресных мессах.

Растущее число прихожан дало ему возможность осуществить в течение последних пяти лет кое-какие ремонтные работы. Почистили витражи, с фресок удалили вековую грязь, заново ошкурили и отполировали деревянные скамьи, подставки под колени обили новой мягкой тканью.

Затем, когда Папа Бенедикт издал указ, разрешавший пасторам по своему усмотрению проводить Тридентскую мессу, Девон, знаток латыни, объявил, что отныне одиннадцатичасовая воскресная месса будет совершаться на древнем языке церкви.

Ответная реакция повергла его в изумление. Теперь во время мессы в церкви происходило столпотворение: не только пожилые прихожане и люди среднего возраста, но и зеленая молодежь почтительно произносили «Deo gratias» вместо «Благодарение Богу» и молились «Pater noster» вместо «Отче наш».

Девон, которому исполнилось шестьдесят восемь, был на два года моложе своего брата, погибшего 11 сентября, он приходился дядей и крестным отцом исчезнувшему Маку. Во время мессы, когда он предлагал прихожанам молча обратиться к Богу, каждому со своей просьбой, его собственная первая молитва всегда была о Маке и о том, чтобы однажды тот вернулся домой.

В День матери эта молитва звучала особенно горячо. Сегодня, когда он возвратился со службы, на автоответчике его ждало сообщение от Каролин. «Дядя Дев, он позвонил ночью, без пяти три. Голос бодрый. Почти сразу повесил трубку. Увидимся вечером».

Монсеньор Девон уловил в голосе племянницы напряжение. К чувству облегчения, что племянник позвонил, примешался гнев. «Будь ты проклят, Мак, — подумал он.— Неужели ты не понимаешь, что с нами делаешь?» Стаскивая пасторский воротничок, Девон потянулся к трубке, чтобы перезвонить Каролин. Но не успел он набрать номер, как позвонили в дверь.

Пришел его друг детства, Фрэнк Леннон, программист на пенсии, выполнявший по воскресеньям обязанности главного привратника, а еще пересчитывал, вносил в реестр и отвозил в банк воскресные пожертвования.

Девон давно научился читать по лицам людей и мгновенно понимал, когда дело неладно. Именно это он сейчас и прочел на обветренном лице Леннона.

— Что случилось, Фрэнк? — спросил он.

— На утренней мессе был Мак, — бесстрастно ответил Леннон, — Он оставил в корзинке записку для тебя. Она была завернута в двадцатидолларовую купюру.

Монсеньор Девон Маккензи схватил клочок бумаги и прочитал несколько слов, написанных печатными буквами, потом, не веря своим глазам, прочитал их снова. «ДЯДЯ ДЕВОН, СКАЖИ КАРОЛИН, ЧТОБЫ НЕ ИСКАЛА МЕНЯ».

3

Каждый год последние девять лет Эрон Клайн совершал длинную поездку из Манхэттена до кладбища в Бриджгемптоне, чтобы положить камень на могилу своей матери Эстер Клайн. Этой энергичной разведенной женщине было всего пятьдесят четыре, когда она погибла от руки грабителя, совершая ранним утром обычную пробежку вокруг собора Святого Иоанна Богослова.

Эрону тогда было двадцать восемь, он недавно женился, имел прочное положение в компании «Инвестиционные банкиры Уоллас и Мэдисон» и хорошие карьерные перспективы. Теперь он отец двоих сыновей, Илая и Габриеля, и маленькой дочери Даньелл, до боли похожей на свою покойную бабушку. Всякий раз, посещая кладбище, Эрон заново испытывал злость и отчаяние оттого, что убийца матери все еще на свободе, бродит где-то по улицам.

Она получила удар по затылку тяжелым предметом. Рядом с ней на земле валялся ее сотовый телефон. Быть может, почувствовав опасность, она вынула его из кармана и попыталась набрать 911? Это было единственное разумное объяснение.

Наверняка она намеревалась куда-то позвонить. Данные, полученные полицией, свидетельствовали, что в ту минуту она ни с кем не говорила по телефону.

Копы решили, что это был случайный грабеж. Они не нашли ее часы, единственную ценную вещь, которую она при себе имела в это время дня, и ключ от дома. «Зачем забирать ключ, если тот, кто ее убил, не знал, кто она такая и где живет?» — спрашивал он у копов. Но ответа так и не дождался.

Квартира, где она жила, имела отдельный выход на улицу, за углом от главного входа с камерой наблюдения, но, как указали детективы, занимавшиеся расследованием, из дома ничего не пропало. Бумажник с несколькими сотнями долларов лежал в сумочке. В открытой шкатулке на трюмо остались нетронутыми немногочисленные дорогие безделушки.

Снова зарядил дождик, стоило Эрону преклонить колени и дотронуться до травы на могиле матери. Колени погрузились в вязкую почву, когда он положил камень и прошептал:

— Мама, как жаль, что ты не увидела внуков. Мальчишки подросли, старший уже закончил первый класс, младший пока в садике, но скоро тоже пойдет в школу. Даньелл уже сейчас маленькая актриса. Так и вижу, как лет через десять она пробуется на роль в какой-нибудь пьесе университетского театра в твоей постановке.