Лунный свет тебе к лицу (Ты обратилась в лунный свет) - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 8

Мэги была достаточно умна и наблюдательна. Она может представлять реальную угрозу.

Но когда все стали выходить из церкви Святой Марии, он успокоил себя мыслью, что теперь она обязательно вернется в Нью-Йорк и выставит дом Нуалы на продажу. «А мы-то знаем, кто явится к ней с предложением перед ее отъездом», — подумал он.

Он с удовольствием заметил, что Грету Шипли в церковь сопровождала медсестра. После мессы ему надо было сразу же уходить. Перед отъездом Мэги, вероятно, нанесет ей визит вежливости.

Он нетерпеливо ерзал на своем месте, месса должна была скоро закончиться. Солист запел: «Я пред тобою, Господи», и гроб медленно понесли к выходу.

Ему не хотелось идти на кладбище теперь, хотя он знал, что другого выхода нет. Потом. Он сходит туда потом… и один. В отличие от остальных, у него для нее есть особый подарок.

Из церкви он вышел вместе со всеми, кто провожал Нуалу в последний путь. На этом кладбище были похоронены многие выдающиеся католики Ньюпорта.

Могила Нуалы была вырыта рядом с могилой ее мужа. Скоро надпись на надгробии станет завершенной; рядом с датами рождения и смерти Тимоти Джеймса Моора была выбита дата рождения Нуалы, осталось только обозначить дату ее смерти. «Мир твоему праху» написано заблаговременно.

Он старался выглядеть печальным во время последней молитвы… «Не слишком ли поспешно», — подумал он. С другой стороны, тяжело нависшие тучи грозили пролиться сильным дождем.

Когда служба закончилась, Ирма Вудз пригласила всех к себе в дом на поминки.

Он рассудил, что отказаться было бы неловко, к тому же есть возможность узнать, когда Мэги Холлоувей собирается уезжать. «Уезжай, Мэги, — подумал он, — здесь у тебя будут большие неприятности».

Спустя час, когда гости, угощаясь напитками и бутербродами, разговорились, он вздрогнул, услышав, как Ирма Вудз сказала Мэги, что полиция ушла из дома и уборщики навели там порядок.

— Так что, Мэги, дсм для тебя готов. Но ты уверена, что будешь чувствовать себя там спокойно? Знай, что в нашем доме тебе всегда рады.

Стараясь выгллядеть непринужденно, он подошел ближе, пытаясь ничего не пропустить. Стоя к Мэги спиной, он услышал, как она ответила:

— Нет. В доме Нуалы мне не будет страшно. Я хотела погостить у нее две недели, так я и сделаю. За это время переберу вещи и обязательно навещу Грету Шипли в «Латам Мейнор», как просила Нуала.

Он напрягся, когда ока добрила:

— Миссис Вудз, вы так добры. Я вам очень благодарна, но вот в чем дело. Когда Нуала пришла к вам в пятницу утром с завещанием, вы ее спрашивали об этом? Я имею в виду, вас не удивило, что она хотела обязательно его засвидетельствовать и заверить у нотариуса, и притом очень срочно?

Ему показалось, что миссис Вудз молчала целую вечность. Ее ответ был очень осторожен:

— В общем, да, я думала об этом. Сперва мне показалось, что это был порыв. После смерти Тима Нуала была очень одинока и просто с ума сходила от счастья, что нашла тебя. Но после ее смерти я подумала, что здесь кроется еще какая-то причина. Похоже, Нуала узнала, что с ней может случиться что-то ужасное.

Он присоединился к группе у камина. Он разговаривал с ними, но мысль его бешено работала. Мэги навестит Грету Шипли. Как много знала Грета? Что она заподозрила? Надо что-то делать. Рисковать нельзя.

Грета. Очевидно, что она не очень хорошо себя чувствует. Все видели, что в церкви она была в сопровождении медсестры, и каждый поверит, что потрясение от смерти ее подруги вызвало сердечный приступ. Неожиданно, но, конечно, ничего удивительного.

«Прости, Грета», — подумал он.

13

В сравнительно молодом возрасте, в шестьдесят восемь лет, Грета Шипли была приглашена на прием в недавно отреставрированный «Латам Хауз», только что переименованный в пансионат «Латам Мейнор». Новый пансионат для престарелых принимал заявления от желающих в нем поселиться.

Ей понравилось все, что она там увидела. На первом этаже великолепного здания находился салон и мраморно хрустальная столовая, где знакомый ей с детства огромный банкетный стол был заменен на небольшие столики. Элегантная библиотека с глубокими кожаными креслами и красивым камином выглядела очень привлекательно, а соседняя комната, где должен был стоять телевизор, сулила уютные вечера в приятной компании.

Грете понравился и распорядок: прием начинался в пять часов в большом зале, потом следовал обед в шесть. Ей понравилось, что обитатели пансионата должны будут переодеваться к обеду, словно на прием в приличном клубе. Грета воспитывалась у суровой бабушки, которая взглядом могла уничтожить любого неряшливо одетого. Всем, не способным одеться соответствующим образом, обед будет подаваться в их апартаментах.

В пансионате имелось также и отделение для длительного медицинского ухода на случай, если он кому-то понадобится.

Вступительный взнос был, конечно, внушительный, начиная от двухсот тысяч долларов за большие отдельные комнаты с ванной и до пятисот тысяч за двухкомнатную квартиру, которых в пансионате было только четыре. При жизни обитатель пансиона являлся полным владельцем своего жилища, но после его смерти владение переходило к пансионату, что давало возможность снова продать комнату новому претенденту. Жители пансионата должны были также ежемесячно платить по две тысячи долларов за коммунальные услуги что, конечно, частично покрывала социальная защита.

Гостям разрешалось обставлять комнаты по своему вкусу, но только с одобрения персонала, хотя обстановка, предлагаемая пансионатом, была исключительно удобна и безупречного вкуса.

Недавно овдовевшая и тяжело переживающая одиночество, Грета охотно продала свой дом на Охре Пойнт, переселилась в «Латам Мейнор» и успокоилась, что приняла xopoшее решение. Как одна из первых жителей, она занимала самое лучшее помещение, просторное, со всеми удобствами, где она смогла разместить свои самые изысканные вещи. Но лучше всего было то, что когда она закрывала дверь, то не боялась одиночества по ночам. У дверей пансионата всегда стояла охрана, за порогом дежурила медсестра, а в комнате был звонок для вызова помощи, если понадобится.

Грета наслаждалась обществом приятных ей соседей и без труда избегала общения с теми, кто действовал ей на нервы. Она также поддерживала давнишнюю дружбу с Нуалой Моор; они часто вместе обедали и, по совету Греты, Нуала согласилась дважды в неделю давать уроки живописи в пансионате.

После смерти Тимоти Моора Грета начала кампанию по переселению Нуалы в пансион. Нуала сопротивлялась, уверяя, что ей и одной неплохо и она не сможет без своей студии, но Грета уговорила ее указать во вступительном заявлении свое желание занять двухкомнатный номер, где бы она смогла устроить себе студию, после чего Нуала задумалась, а когда адвокат одобрил ее решение, наконец согласилась.

«Но теперь этого не произойдет», — печально думала Грета, сидя в кресле, не притрагиваясь к обеду.

Она очень расстроилась после своего приступа слабости на похоронах Нуалы. До настоящего утра Грета чувствовала себя совершенно нормально. «Возможно, если бы я хорошо позавтракала, этого не случилось бы», — думала она.

Она не имеет права чувствовать себя плохо, когда ее собирается навестить падчерица Нуалы, Мэги Хеллоувей. В похоронном бюро перед службой Мэги представилась ей и сказала:

— Миссис Шипли, надеюсь, вы уделите мне некоторое время. Я знаю, что вы были близким другом Нуалы, и тоже хочу с вами подружться.

В дверь постучали.

Грете нравилось, что персоналу пансионата было рекомендовано входить в комнаты гостей только после приглашения, даже если возникало подозрение, что у жильца появилась какая-то проблема. Однако медсестра Маркей, видимо, не понимала, что, если дверь не заперта, это не означает, будто можно врываться в любое время. Некоторым такие бесцеремонные медсестры нравились, но только не Грете.

Не успела Грета отозваться на стук, как сестра Mapкей уже была в комнате с профессиональной улыбкой на крепком лице.