Лунный свет тебе к лицу (Ты обратилась в лунный свет) - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 33

Она не была похожа на некоторых скупердяев из других домов, которые расплачивались чеками cpaзy за шесть недель, а сверху накидывали не больше десяти центов. Особенно памятен был один зимний день, когда миссис Шипли настояла, чтобы он зашел в дом и согрелся. И даже высушила на радиаторе его перчатки и вязаную шапочку, пока он пил какао, которое она приготовила специально для него.

Рано утром во время службы в церкви Святой Троицы он был уверен, что большинство присутствующих думали точно так же, как он. Из головы не шла одна мысль: смерть Греты Шипли вызвана страшным убийством ее близкой подруги Нуалы Моор.

«Если во время совершения преступления с кем-то случается сердечный приступ, то преступник может быть осужден за убийство, — думал Хаггерти. — Но как быть, если спустя несколько дней близкий друг умирает во сне?»

Во время мессы по миссис Шипли он удивился, увидев падчерицу Нуалы Моор Мэги Холлоувей, сидящую рядом с Лайамом Пейном. «Лайам никогда не упустит хорошенькую женщину, — подумал Хаггерти. — И один Бог знает, сколько их за многие годы пытались не упустить его». Он был в Ньюпорте одним из самых «желанных» холостяков.

Заметил он в церкви и Эрла Бейтмана. «Вот парень, достаточно образованный, чтобы называться профессором, но явно темная лошадка», — размышлял Хаггерти. Этот его странный музей, при мысли о котором у Хаггерти мороз бежал по коже. Эрлу следовало продолжить семейное дело. Он одного поля ягода со всей своей родней.

Хаггерти ушел пораньше, твердо уверенный, что Мэги Холлоувей успела сблизиться с миссис Шипли настолько, что пришла на ее похороны. Он ухватился за мысль, что если она навещала миссис Шипли в «Латам Мейнор», то могла узнать у нее что-то, объясняющее, почему Нуала Mooр отказалась продать дом Малкому Нортону.

Джим Хаггерти знал, что Нортон что-то скрывает. Именно эти соображения и привели его в три часа дня на Гаррисон-авеню.

* * *

Когда раздался звонок, Мэги была в спальне Нуалы, сортируя аккуратно сложенные вещи: хорошие для Армии Спасения, старые заношенные на выброс, дорогие для комиссионки.

Себе она оставила голубой наряд, который был на Нуале на балу в «Четырех Временах Года», а также одну из ее работ маслом. «На намять», — подумала Мэги.

В переполненном шкафу она нашла несколько кардиганов и твидовых жакетов — Нуала сентиментально хранила вещи Тима Моора.

«Мы с Нуалой всегда были настроены на одну волну», — думала она, вспоминая коробку в своем стенном шкафу, в которой бережно хранилось платье, бывшее на ней в день встречи с Полом, а также один из его летных комбинезонов и два их спортивных костюма.

Работая, Мэги не переставала думать о могильных колокольчиках. Нет сомнения, что это затея Эрла. Неужели таким образом он зло пошутил над женщинами из пансионата за то, что те выгнали его с лекции в «Латам Мейнop»?

В этом объяснении был какой-то смысл. Он, вероятно, знал про них все, ведь большинство обитателей «Латам Мейнор» были жителями Ньюпорта или проводили здесь весну и лето.

Мэги подержала в руке вещи Тима, решила, что их час настал, и бросила в корзину для мусора. «Но Нуала не жила в пансионате, — наполнила она себе. — Может быть, он украсил ее могилу колокольчикам ради дружбы? Похоже, что он искренне ее любил.».

Однако на одной из могил колокольчика не было. Почему? «Я знаю имена всех этих женщин, — подумала Мэги. — Завтра схожу на кладбище еще раз и спишу даты их смерти. В газетах должны быть некрологи. Надо посмотреть, что там написано?»

Звонок в дверь прервал ее грустные мысли. «Кто бы это мог быть?» — размышляла она, спускаясь по лестнице, и тихонько молилась, чтобы это не оказался еще один непрошеный визит Эрла Бейтмана. Она не была уверена, что выдержит его сегодня. Мэги не сразу поняла, что мужчина у двери был одним из полицейских Ньюпорта, который первым отозвался на ее звонок по 911, когда убили Нуалу. Он представился как детектив Джим Хаггерти. Войдя в дом, он сел в кресло с таким видом, будто пришел всего лишь обменяться с ней любезностями.

Мэги сидела напротив него, балансируя на самом краешке кушетки. Если он понимает язык движений, то должен видеть, что она намерена закончить разговор как можно скорее.

Он начал с ответа на вопрос, которого она не задала.

— Боюсь, что мы все еще не разобрались в наших подозрениях. Но это преступление не останется безнаказанным. Обещаю вам.

Мэги ждала.

Хаггерти теребил свои очки, пока они не сползли на кончик носа, потом положил ногу на ногу и потер колено.

— Старая лыжная травма, — пояснил он. — Теперь с ее помощью узнаю о перемене погоды. Завтра к вечеру пойдет дождь.

«Ты пришел разговаривать не о погоде», — подумала Мэги.

— Миссис Холлоувей, вы здесь чуть больше недели, и я рад, что не все гости нашего города по прибытии испытывают такой же шок, какой пршились испытать вам. А сегодня я видел вас в церкви при отпевании миссис Шипли. Вы, должно быть, подружились с ней.

— Да. В общем-то, об этом было сказано в завещании Нуалы, но я делала это с большим удовольствием.

— Замечательная женщина миссис Шипли. Я знаю ее с детства. Ужасно, что у нее не было семьи. Она так любила детей. Полагаете, она была счастлива в «Латам Мейнор»?

— Да, конечно. Накануне ее смерти я с ней обедала, и она по-настоящему радовалась своим друзьям.

— Она говорила вам, почему ее лучшая подруга, ваша мачеха, вдруг изменила свое решение поселиться там?

— Не думаю, что это кто-нибудь знает, — сказала Мэги. — Доктор Лейн был уверен, что Нуала вновь переменит свое решение и переедет в пансионат. Невозможно сказать, что было у нее на уме.

— Я надеялся, что миссис Моор могла объяснить миссис Шипли причину отказа. Насколько я понимаю, миссис Шипли была счастлива, что ее старая подруга будет жить с ней под одной крышей.

Мэги вспомнила про карикатуру Нуалы, изображающую, как подслушивает сестра Маркей. Была ли эта картина все еще в номере Греты Шипли?

— Не знаю, имеет ли это значение, — медленно произнесла она, — но уверена, что Нуала и миссис Шипли были очень осторожны в разговоре, когда поблизости находилась одна из медсестер. У нее была привычка входить без предупреждения.

Хаггерти перестал растирать колено.

— Какая медсестра? — быстро спросил он.

— Сестра Маркей.

Хаггерти встал, чтобы уйти.

— Решили что-нибудь в отношении дома, миссис Холлоувей?

— Ну, прежде надо дождаться, пока завещание вступит в силу, но в ближайшее время я совершенно не намерена ставить его на продажу. Может быть, я не сделаю этого никогда. Ньюпорт прелестный город, и здесь хорошо отдохнуть от Манхэттена.

— Малком Нортон об этом знает?

— С сегодняшнего утра да. Вообще, я не сказала ему, что вовсе не собираюсь продавать дом, а сообщила, что получила более выгодное предложение.

Брови Хаггерти поползли вверх.

— Да, этот дом действительно прелестный. Уверен, вы понимаете, что я не преувеличиваю, говоря, что здесь спрятано сокровище. Надеюсь, вы его найдете.

— Если здесь что-то спрятано, то я намерена докопаться, — сказала Мэги. — Не успокоюсь, пока виновный в смерти любимого человека не заплатит за все сполна.

Когда Хаггерти уходил, Мэги вдруг спросила:

— Скажите, можно ли в отделе периодики посмотреть кое-какие газеты или в выходные у них закрыто?

— Боюсь, что вам придется обождать до понедельника. Я знаю об этом, потому что у нас всегда много посетителей, желающих ознакомиться со старой хроникой. Им нравится читать про балы.

Мэги молча улыбнулась.

Уезжая, Хаггерти отметил, что надо будет обязательно поговорить со служащими в отделе периодики и выяснить, какую именно информацию искала миссис Холлоувей в старых газетах.

Мэги снова поднялась в комнату Нуалы. Она твердо решила покончить с разборкой до ухода. «В этой комнате я буду раскладывать вещи, — подумала она, — перетаскивая готовые коробки в маленькую третью спальню»

У Нуалы была привычка все разбрасывать, что пробуждало у Мэги множество воспоминаний. Выгребая морские ракушки со шкафа, чучела животных с подоконников, пачку старых ресторанных меню из тумбочки у кровати и дешевые сувениры отовсюду, она наконец разглядела первозданную красоту мебели из горного клена. «Кровать надо переставить к этой стене, здесь будет лучше, и выбросить этот старый комод... И оставлю все картины Нуалы, которые она вставила в рамы и развесила. Они часть ее, а этого я никогда не забуду и не предам».