Лунный свет тебе к лицу (Ты обратилась в лунный свет) - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 12

«Ей придется его продать», — сказал он себе. Это единственный выход из его сложного положения.

Зазвонил телефон. Он снял трубку.

— Да, Барбара, — сказал он официальным тоном. Она не допускала интимности в их общении на работе, всегда опасаясь, что кто-то может услышать.

По ее тону он понял, что она одна.

— Малком, можно поговорить с тобой десять минут? — спросила она, и он сразу почуял что-то неладное.

Через минуту она сидела напротив, сложив на груди руки и опустив глаза.

— Малком, не знаю, с чего начать, так что скажу прямо. Я не могу здесь оставаться. Последнее время я чувствую себя усталой. — Она поколебалась, потом добавила:

— Даже так сильно тебя любя, я не могу смириться с тем, что ты женат.

— Ты видела меня и Дженис, знаешь, какие у нас отношения.

— Но она твоя жена. Так будет лучше, поверь мне. Я уезжаю к своей дочери в Вейл на два месяца. Потом, когда вернусь, поищу другую работу.

— Барбара, ты не можешь уйти вот так, — взмолился он, вдруг запаниковав. Она грустно улыбнулась.

— Не теперь. Я так не смогу. Предупрежу тебя за неделю.

— К тому времени мы с Дженис расстанемся, обещаю. Пожалуйста, останься! Не могу отпустить тебя.

«И это после того, как я столько сделал, чтобы удержать тебя», — в отчаянии подумал он.

19

Мэги заехала за Гретой Шипли, а потом они остановились у цветочного магазина, чтобы купить букет. По дороге на кладбище Грета вспоминала о дружбе с Нуалой.

— Ее родители снимали здесь дом, когда нам было по шестнадцать. Она была такая прелестная девушка и такая веселая. Мы тогда были неразлучны, и у нее было много поклонников. Да, а Тим Моор не отходил от нее. Потом ее отца перевели в Лондон, и она с ним уехала. Потом я узнала, что она вышла замуж. Постепенно мы потеряли друг друга, я всегда жалела об этом.

Мэги ехала по тихим улицам, ведущим к кладбищу.

— Как вы снова повстречались? — спросила она.

— Это случилось двадцать один год тому назад. Однажды зазвонил телефон. Кто-то спросил Грету Карлайл. Голос показался знакомым, но я не могла сразу определить. Я ответила, что я Грета Карлайл Шипли, и Нуала завопила: «Отлично, Грет! Значит, ты захомутала Картера Шипли!»

Мэги казалось, что голос Нуалы звучал из уст каждого. Она слышала его, когда миссис Вудз говорила про завещание, когда доктор Лейн рассказывал, что она чувствовала себя двадцатидвухлетней, а теперь вот воспоминания миссис Шипли об их теплой встрече, которую Мэги сама пережила меньше двух недель тому назад.

Хотя в машине было тепло, Мэги дрожала. При воспоминании о Нуале всегда возникал один вопрос: была ли дверь на кухню не заперта или Нуала открыла ее сама и впустила знакомого, кого-то, кому она доверяла?

«Убежище, — подумала Мэги. — Наши дома должны быть для нас убежищем. Молила ли Нуала о пощаде? Как долго она страдала от ударов по голове? Полицейский Брауэр сказал, что убийца что-то искал в доме и, судя по всему, не нашел».

— ...мы сразу нашли общий язык и снова стали лучшими подругами, — продолжала Грета. — Нуала рассказала, что рано овдовела, потом снова вышла замуж. И что второй брак был страшной ошибкой, кроме тебя. Она так невзлюбила замужество, что объявила, что скорее ад заморозится, чем она снова выйдет замуж. Но к тому времени овдовел Тим, и они сошлись. Однажды утром она позвонила и сказала: «Грет, хочешь на каток? Преисподняя только что покрылась льдом!» — Они с Тимом поженились. Никогда не видела ее такой счастливой.

Они подъехали к воротам кладбища. Ангел из белого камня приветствовал их распростертыми руками.

— Могила слева на холме, — сказала миссис Шипли. — Но конечно, ты это знаешь. Ты была здесь вчера.

«Вчера, — подумала Мэги, — неужели только вчера?»

Поставив машину на вершине холма, они пошли по дорожке рядышком рука в руке. Земля на могиле Нуалы была уже выровнена и примята. Пышный зеленый газон придавал местности вид спокойного безвременья. Слышался только шум ветра в осенней листве клена. Возлагая цветы на могилу, миссис Шипли сумела улыбнуться.

— Нуале правилось это большое дерево. Она говорила, что, когда придет ее час, она хотела бы лежать в густой тени, чтобы от избытка солнца не пострадала ее кожа.

Уходя, они тихонько засмеялись. Потом Грета приостановилась.

— Я не буду слишком навязчивой, если попрошу тебя навестить еще нескольких моих друзей? Сохранила для них немного цветов. Двое из них лежат здесь, на кладбище Святой Марии, остальные на кладбище Святой Троицы. Дорога ведет прямо туда. Кладбище рядом, а северные ворота между ними днем всегда открыты.

Посещение не заняло много времени. Памятник на последней могиле гласил: «Констанция Ван Зикль Райнлендер». Мэги заметила, что она похоронена всего две педели назад.

— Она была близкой подругой? — спросила Мэги.

— Не такой близкой, как Нуала, но она жила в «Латам Мейнор», и я хорошо ее знала. — Она помолчала. — Это так внезапно, совершенно внезапно, — сказала она, повернулась к Мэги и улыбнулась. — Надо возвращаться. Боюсь, что немного услала, тяжело терять дорогих люден.

— Знаю, — Мэги обняла старую женщину и почувствовала, какая она хрупкая.

Двадцать минут на пути в пансионат Грета Шипли дремала. Когда они подъехали к «Латам Мейнор», она открыла глаза и виновато сказала:

— Я была такой энергичной. У нас в семье все такие. В девяносто лет моя бабушка оставалась довольно крепкой. Мне начинает казаться, что я слишком задержалась.

Когда Мэги сопровождала ее внутрь, Грета поспешно сказала:

— Мэги, надеюсь, ты навестишь меня перед отъездом. Когда ты едешь в Нью-Йорк?

Мэги удивилась своему уверенному ответу:

— Я планировала пожить здесь две недели и не собираюсь менять своего решения. Позвоню вам накануне выходных, и мы договоримся о встрече.

Только после того как она вернулась в дом Нуалы и вскипятила чайник, Мэги почувствовала, что ее что-то беспокоит. Была какая-то странность и в Грете Шипли, и в их визите на кладбище. Что-то не так. Но что?

20

Окна кабинета Лайама Моор Пенна выходили на Бостон-Коммон. Уйдя из своей бывшей брокерской конторы и открыв собственную фирму, он был очень занят. Престижные клиенты, которых он переманил к себе, требовали и получали от него исключительное внимание и абсолютно ему доверяли.

Ему не хотелось звонить Мэги слишком рано, но когда он набрал номер в 11.00, то был разочарован, не получив ответа. Он попросил секретаршу звонить ей каждый час, но лишь к четырем ему сообщили, что мисс Холлоувей на проводе.

— Мэги, наконец-то, — начал он и замолчал. — Что это там свистит, чайник?

— Да, обожди минуту, Лайам. Решила выпить чаю.

Когда она снова взяла трубку, он сказал:

— Боялся, что ты уехала домой. Понимаю, если тебе в этом доме не по себе.

— Я очень осторожна, — сказала Мэги и добавила почти без паузы:

— Лайам, как я рада, что ты позвонил! Хочу тебя кое о чем спросить. Вчера, после того как перенес вещи в дом, ты разговаривал обо мне с Эрлом?

Брови Лайама поползли вверх.

— Честно говоря, нет. Почему ты так подумала?

Она рассказала ему о внезапном появлении Эрла у нее на кухне.

— Хочешь сказать, что он собирался проверить замок без твоего ведома? Ты шутишь.

— Нет, я серьезно. И должна сказать, что он сильно меня напугал. Я и без этого дрожала от страха, оставаясь в доме одна, а тут еще он явился… К тому же он цитировал что-то про печаль как радость, прыгающую от одного к другому. Все это очень странно.

— Это одна из его любимых цитат. Не помню, чтобы хоть одна его лекция прошла без этих слов. У меня то-же всегда от них мурашки по телу. — Лайам помолчал, потом вздохнул. — Мэги, Эрл мой кузен, и я его люблю, но он действительно странный и несомненно одержим идеей смерти. Хочешь, я поговорю с ним об этом визите?