Возьми мое сердце - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 9

Подошел официант. Все трое заказали эспрессо, а десертом решили пренебречь. Ричард Мур откашлялся.

— Грег, — мягко начал он, — я стараюсь делать для тебя все, что в моих силах, поэтому должен снова поднять эту тему. Хоть ты и не поддерживал наше желание обсудить с прокурором прошение о снисхождении, но еще не поздно подать его на рассмотрение. Тебе, возможно, предстоит провести остаток жизни в тюрьме. Однако, как мне кажется, этот процесс — головная боль и для обвинения. Я искренне верю, что смогу выторговать приговор всего в двадцать лет. Срок, конечно, немалый, но, когда он истечет, тебе будет лишь немного за шестьдесят, у тебя еще останется надежда на что-то хорошее...

— Двадцать лет! — воскликнул Олдрич. — Всего-то двадцать лет! Может, позвоним им прямо сейчас? Ведь если промедлим, они могут и пожадничать!

Он уже почти кричал и в сердцах швырнул на стол салфетку. В комнате снова появился официант, и Олдрич сделал видимое усилие, стараясь взять себя в руки. Когда официант удалился, некоторое время Грег посматривал то на Ричарда, то на Коула, а затем произнес:

— Вот мы трое устроились тут в дорогих костюмах, ужинаем в частном зале ресторана на Парк-авеню, и вы предлагаете спасти меня от смерти за решеткой, отсидев каких-то двадцать лет. И то лишь в том случае, если мне будет оказана такая милость! — Грег залпом опрокинул в себя чашечку с эспрессо. — Ричард, завтра я предстану перед судом. Но это не значит, что я бросаю дочь на произвол судьбы. Кстати, прошу учесть одно крохотное, но немаловажное обстоятельство: я очень любил Натали. И никто на свете не убедит меня, что я мог сотворить с ней такое. Впрочем, я уже не раз повторял вам: я намерен дать показания. А теперь, если вы не возражаете, я пойду к себе и постараюсь хоть немного выспаться. Завтра утром в восемь я зайду за вами в офис, и мы вместе отправимся в суд. Чтобы поддержать друг друга, надеюсь...

Оба Мура переглянулись, и Ричард ответил:

— Грег, я больше не заговорю об этом. Мы им устроим райскую жизнь. Обещаю тебе, Истон у меня будет вертеться, как уж на сковородке.

12

Пятнадцатого сентября начался процесс «Штат Нью-Джерси против Грега Олдрича». Председательствовал на нем достопочтенный Кэлвин Стивенс, заслуженный ветеран судебного фронта, первым из афроамериканцев получивший должность в Высшем суде округа Берген и снискавший репутацию строгого, но справедливого человека.

Пока выбирали состав присяжных, Эмили украдкой оглянулась на Олдрича и его адвоката Ричарда Мура. Еще в период подготовки дела Эмили не раз ловила себя на мысли, что подозреваемый нашел для представления своих интересов в высшей степени правильного человека. Мур уже разменял седьмой десяток, он был хорош собой, худощав, с пышной копной тронутых сединой волос. Его безупречный темно-синий костюм вкупе с голубой рубашкой и синим в крапинку галстуком, внушали спокойную уверенность. Эмили знала, что адвокаты такого типа всегда демонстрируют дружелюбие и уважение по отношению к присяжным, чем вызывают их искреннее расположение.

Также Эмили понимала, что на подобное отношение со стороны адвоката могут рассчитывать и те свидетели, которые не представляют опасности для его клиента, — для других же у него заготовлены острейшие жала. Эмили загодя ознакомилась с послужным списком Мура; среди его удач числились и те случаи, когда обвинение вынужденно привлекало в свидетели закоренелых преступников вроде Джимми Истона. Вот и теперь сложилась подобная ситуация: Истон утверждал, что подозреваемый подстрекал его к убийству жены.

Рядом с Муром сидел его сын Коул, которого Эмили знала с самой лучшей стороны. Пять лет назад он стал партнером отца по работе, а до этого четыре года служил помощником прокурора в том же учреждении, что и она. Коул был неплохим юристом, и они с Ричардом могли выстроить крепкую защиту.

По другую сторону от адвоката находился обвиняемый. Для человека, которому грозило пожизненное заключение, он выглядел вполне спокойным и уравновешенным. В свои сорок два Олдрич слыл одним из лучших импресарио в сфере театрального бизнеса. Все отмечали его остроумие и обаяние — понятно, почему Натали Райнс когда-то не устояла перед его чарами. Эмили было известно, что у Олдрича имеется четырнадцатилетняя дочь от первого брака, живущая вместе с ним в Нью-Йорке. Мать девочки умерла рано, и, исходя из наведенных прокуратурой справок, вдовец надеялся, что Натали заменит сироте мать. Судя по отзывам приятелей погибшей, в этом и заключалась причина разрыва супругов: даже друзья не отрицали, что для Натали карьера была на первом месте.

«Все это они подтвердят на суде, — подумала Эмили. — Опишут присяжным, в какую злобу и отчаяние впадал Олдрич, пока вдруг не сорвался и не застрелил жену».

Джимми Истон... Вот от кого зависела судьба вверенного ей процесса. К счастью, его показания подтвердились: нашлись вполне приличные свидетели, которые должны были повторить под присягой, что за две недели до убийства видели Истона в баре в компании Олдрича. «Но лучше всего то, — размышляла Эмили, — что Истон в точности описал гостиную Олдрича в его нью-йоркской квартире. Пусть теперь Мур ломает над этим голову!»

Впрочем, для осуждения обвиняемого предстояло изрядно попотеть. Судья в обращении к присяжным заявил, что, поскольку слушается дело об убийстве, весь процесс, начиная с выбора состава присяжных и заканчивая их совещанием перед вынесением вердикта, займет, по всей видимости, не меньше месяца.

Эмили снова обернулась: в первом ряду сидели несколько репортеров; они начали фотографировать и снимать на телекамеры Олдрича и адвокатскую команду сразу, как только те появились в зале. Эмили предвидела, что после утверждения списка присяжных, к моменту вступительных заявлений ее и Мура зал уже будет набит битком. Судья дал разрешение на телетрансляцию заседания, освещать которое поручили Майклу Гордону, ведущему кабельного ток-шоу «В судебных кулуарах».

У Эмили пересохло во рту, она сглотнула. В ее послужном списке имелось уже более двадцати процессов, львиную долю из которых она выиграла, но нынешний случай сулил стать самым сложным в ее карьере. Она еще раз повторила про себя: «На верняк не надейся».

Судья начал опрос кандидатов в присяжные; первой оказалась старушка лет под семьдесят. Подозвав ее к себе, Кэлвин Стивенс поинтересовался, так чтобы не слышали остальные, составила ли она какое-либо представление об обвиняемом. «Да, ваша честь, спросите меня, и я честно отвечу вам: я думаю, что он виновен, как сам грех».

Муру даже не пришлось вмешиваться: судья Стивенс сам употребил власть. Вежливо, но твердо он объявил явно разочарованной бабуле, что ее кандидатура отклоняется.

13

Утомительная процедура выбора и приведения к присяге всего списка присяжных заняла целых три дня. На четвертый день в девять утра в зале суда собрался утвержденный состав присяжных, а также судья, прокурор, адвокат и сам обвиняемый. Судья Стивенс оповестил присяжных, что сейчас к ним обратятся доверенные лица обеих сторон, дал краткое напутствие по правовым вопросам и пояснил, что, поскольку на прокуроре лежит бремя доказывания, ей первой предоставляется слово.

Набрав в грудь побольше воздуха, Эмили поднялась и подошла к скамье присяжных.

— Доброе утро, леди и джентльмены. Как вам уже сообщил судья Стивенс, меня зовут Эмили Уоллес, я помощник прокурора округа Берген. Мне поручена обязанность представить на ваше рассмотрение и обсуждение улики, которые государственное обвинение собрало против Грега Олдрича. Судья Стивенс уведомил вас, что мое выступление, равно как и последующее вводное заявление мистера Мура, не может быть расценено как доказательство. Устные доказательства вины предоставят вам свидетели, которые дадут свои показания; вещественные доказательства — те, что могут служить уликами, — также будут предложены вашему вниманию. А пока моя цель — в общих чертах изложить версию государственного обвинения, чтобы при вызове свидетелей вы лучше ориентировались в структуре судебного процесса и правильно соотносили информацию. После того как завершится допрос свидетелей, я снова получу возможность к вам обратиться — на этот раз с заключительной речью. Я полностью полагаюсь на ваше здравое мнение и надеюсь, что в итоге смогу констатировать: свидетели обвинения и представленные вещественные доказательства не оставляют никаких сомнений в том, что Грег Олдрич жестоко расправился со своей супругой.