Убийство из-за книги - Стаут Рекс - Страница 13

Вульф не любит встречаться и обсуждать дела с клиентами. Несть числа, сколько раз он твердил мне, чтобы я не впускал к нему клиентов. Поэтому, когда я вечером, по указанию Вульфа, позвонил в гостиницу Уэлману и пригласил его прийти к нам в одиннадцать утра, я понял, что Вульф разделяет мою тревогу по поводу этого дела.

Восемь дней минуло с тех пор, как мы познакомились с нашим клиентом, хотя названивал он с завидным упорством то из гостиницы, то из Пеории. Судя по всему, восемь дней не пошли ему на пользу. Он был облачен в тот же самый серый костюм, или в точную его копию, но галстук и рубашку все же сменил. Лицо было землистым. Повесив пальто нашего клиента, я заметил, что он, кажется, сбавил в весе. Уэлман промолчал, и я подумал даже, что он оглох, но потом, когда он вошел в кабинет, обменявшись с Вульфом приветствиями и опустившись в красное кожаное кресло, он извинился:

— Прошу прощения, вы что-то сказали о моем весе?

— Да, мне показалось, что вы похудели.

— Наверное, вы правы. У меня пропал аппетит, да и сон что-то разладился. Я возвращаюсь домой, иду в офис или на склад, и все из рук валится; сажусь на поезд, качу сюда, но и здесь не слаще. — Уэлман обратился к Вульфу. — Ваш помощник сказал мне по телефону, что новостей у вас нет, но вы хотите поговорить со мной.

Вульф кивнул.

— Не хочу, но вынужден. Позвольте задать вам вопрос. За восемь дней я потратил… сколько, Арчи?

— Около тысячи восьмисот

— Почти две тысячи долларов из наших средств. Вы заявили, что согласны на все, даже если я пущу вас по миру. Вы не должны соблюдать обязательства, принятие под давлением. Я люблю принимать от клиентов чеки, но лишь при условии, что не буду потом терзаться угрызениями совести. Как вы себя сейчас чувствуете?

Уэлман заметно смешался. Он глотнул, потом ответил:

— Я уже сказал, что у меня пропал аппетит.

— Я слышал. Вы должны есть. Человек должен есть. — Вульф показал как. — Пожалуй, мне стоит обрисовать вам положение. Как вам известно, я считаю доказанным, что вашу дочь убил мужчина, который, назвавшись Бэйрдом Арчером, позвонил ей и назначил свидание. Убил из-за того, что она прочитала рукопись, о которой упоминала вам в письме. Полиция согласна с моими выводами.

— Я знаю, — Уэлман пытался сосредоточится. — Это уже немало. И ведь нашли все вы.

— Я нашел еще кое-что. Большую часть ваших денег мы потратили на то, чтобы попытаться разыскать кого-нибудь, кто мог бы рассказать нам про рукопись или про Бэйрда Арчера, или про то и про другое. Мы уже держали удачу за хвост, но в самый последний миг упустили. Вчера днем убили молодую женщину по имени Рейчел Эйбрамс, столкнув ее с седьмого этажа. Мистер Гудвин опоздал на три минуты. А вот сведения, которыми располагает полиция, но которые не предназначены для печати. В письменном столе убитой мистер Гудвин обнаружил записную книжку, в которой было записано, что в сентябре прошлого года Бэйрд Арчер уплатил мисс Эйбрамс девяносто восемь долларов сорок центов за перепечатку рукописи. Это окончательно доказывает, что вашу дочь убили из-за того, что она прочла рукопись, но это лишь подтвердило мое предположение, и поэтому не столь для вас важно. Мы…

— Это доказывает, что убийца — Бэйрд Арчер! — Уэлман разволновался — Значит, он все еще в Нью-Йорке! Позиция должна найти его! — Он вскочил с кресла. — Я еду в…

— Успокойтесь, мистер Уэлман, — Вульф предостерегающе поднял руку. — Это доказывает, что убийца вчера днем был в том здании, и больше ничего. Для нас Бэйрд Арчер — по-прежнему только некое имя, фантом, если хотите. Не успев на какой-то миг спасти Рейчел Эйбрамс, мы до сих пор не нашли живого свидетеля, который мог бы подтвердить, что он реально существует. Что же касается розысков по вчерашнему следу, то это дело полиции, с которым они справляются вполне умело, можете быть уверены, всех, кто работает и живет в этом здании, а также прохожих, очевидцев происшествия, сейчас тормошат как следует. Присядьте, сэр.

— Я еду туда. В тот дом.

— После того, как закончу. Сядьте, прошу вас.

Уэлман хотел примоститься на самый краешек кресла и едва не полетел на пол. Обретя равновесие, он сел поглубже.

— Я хочу, чтобы вы поняли, — начал Вульф, — что рассчитывать на успех почти не приходится. Трое из моих людей расспрашивали родных и друзей мисс Эйбрамс, пытаясь узнать, не говорила ли она кому-нибудь о Бэйрде Арчере или рукописи, но безуспешно. Мистер Гудвин поговорил со всеми сотрудниками издательства «Шолл энд Ханна», которые могли быть в курсе дела, и побывал также в других издательствах. Полиция, возможности которой несравнимы с моими, целую неделю разыскивала следы Бэйрда Арчера или рукописи. Если и в начале перспективы не казались мне радужными, то теперь они почти безнадежны.

Уэлман поправил соскользнувшие с носа очки.

— Я же наводил о вас справки, — растерянно пробормотал он. — Я думал, вы никогда не сдаетесь.

— Я не собираюсь сдаваться.

— Простите, пожалуйста. Но мне показалось…

— Я просто обрисовал вам положение. «Почти безнадежно» — не значит, что дело проиграно. Положение стало бы и впрямь отчаянным, не будь у нас одной зацепки. Имя Бэйрда Арчера впервые всплыло на листке бумаги, исписанном рукой Леонарда Дайкса. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы предположить, что, составляя список имен, безусловно вымышленных, Дайкс пытался выбрать псевдоним для романа, написанного им самим или кем-то иным. И уже факт, а не предположение, что это имя Дайкс включил в составленный им список, что человек под этим именем был клиентом мисс Эйбрамс, что это имя стояло на титульном листе рукописи, прочитанной вашей дочерью, и, наконец, этим именем назвался мужчина, позвонивший ей и назначивший свидание. Я расписываю это столь детально, чтобы вам было все понятно.

— Спасибо, я понял.

— Очень хорошо, — вздохнул Вульф. Ему эти объяснения были явно не по душе. — Я надеялся раскрыть тайну рукописи с помощью коллег вашей дочери или машинистки, печатавшей рукопись, но ничего не вышло. Я оплошал. Последняя нераспутанная ниточка, ведущая к Бэйрду Арчеру, связана с Леонардом Дайксом, который, по-видимому, придумал этот псевдоним. Конечно, все это вилами по воде писано, и тем не менее это наша последняя надежда.