Маска (СИ) - "Jeddy N." - Страница 31

  - Эй, Рикардо!

  Охранник подбежал к двери и заглянул внутрь.

  - Да, ваше сиятельство?

  - Ночь такая холодная... Попроси, чтобы растопили камин пожарче.

  Охранник не успел ответить, как я подскочил к нему и дернул за рукав:

  - Может быть, ты позволишь мне увидеть герцога?

  - Отстань, невежа. Герцог отдыхает, не смей его беспокоить.

  Быстро поднырнув под его рукой, я очутился в спальне герцога Джованни, среди ковров, гобеленов и дорогой мебели. Камин уже догорал, озаряя комнату красноватыми отблесками, и я проворно метнулся вперед, чтобы положить в него пару сухих поленьев. Пламя лизнуло светлое дерево, разгораясь, я остановился, завороженно глядя на поднимающиеся все выше трепещущие алые язычки.

  Гвардеец из-за полуоткрытой двери делал мне знаки, но я видел его лишь краем глаза. У огня было так тепло и уютно, что я твердо решил не уходить, пока охранники герцога не вытолкают меня силой.

  - Постой-ка, - раздался удивленный голос Джованни. - А ведь я тебя знаю! Ты Андреа, верно?

  Я повернулся; он сидел в кровати, глядя на меня.

  - Вот уж никогда бы не подумал, что ты истопник. - Он махнул рукой охраннику. - Все в порядке, Рикардо, я хочу поговорить с ним.

  Гвардеец свирепо посмотрел на меня и скрылся за дверью.

  - Иди сюда и садись, - велел Джованни, указывая на кресло возле кровати. Я повиновался. - Выходит, это твоя оплошность, что в моей спальне такой холод?

  - Нет, ваше сиятельство. Я просто пришел, чтобы поговорить с вами.

  - Со мной? - Он насторожился, подобравшись и натянув одеяло до подбородка. - О чем?

  - Вы однажды были добры ко мне...

  - Только потому, что я не приказал схватить тебя и высечь за непочтительность? Ты в тот раз едва не покалечил меня.

  - Вы не такой, как другие вельможи.

  Он засмеялся - легко и беспечно, как ребенок, и у меня отлегло от сердца.

  - Но ведь твоей вины в случившемся не было, я сам должен был смотреть, куда иду. Ладно, что там у тебя?

  Я замялся, не зная, с чего начать.

  - Кстати, ты весь мокрый, - заметил Джованни. - Не хочешь снять плащ и посушиться у камина?

  Я благодарно кивнул, разделся до пояса, сбросил башмаки и, разложив одежду для просушки, сел перед камином на ковер спиной к огню. Герцог выжидающе смотрел на меня.

  - Простите меня, ваше сиятельство, - сказал я. - Мне не к кому больше обратиться, но не подумайте, что я пришел просить милости или помощи. Воспринимайте мои слова как предупреждение, а не хотите - просто как желание выговориться... Я знаю, что папа - святой и безгрешный человек, но никто не станет отрицать, что в его дворце происходят страшные дела.

  - О чем ты говоришь? - спросил Джованни.

  - Об убийствах, скрываемых и явных, о разврате, о кровосмешении, о жестокости и продажности всех и каждого. Всего лишь за год я видел столько, что хватило бы на несколько жизней...

  - Почему ты пришел рассказать об этом именно ко мне?

  - Не знаю... Я не могу доверять никому. Ваше сиятельство, я лишился всего, что имел, и причиной тому стал человек, которого я до сих пор люблю.

  - Любовь - это сказки, - отрывисто бросил он, не глядя на меня.

  - Значит, вы никогда не любили, - сказал я. - Я ненавижу себя, но вновь и вновь делаю все, что он попросит... Я убиваю ради него, погружаясь в ад уже при жизни, и сознаю, что возврата не будет. Вы знаете, что случилось с кардиналом Перро?

  В его глазах промелькнул страх.

  - Иди сюда. Негоже говорить об этом так громко.

  Я снова уселся в кресло рядом с ним.

  - Да, вот так, - одобрил он. - Мне говорили, что двух французских кардиналов арестовали и заточили в замке Ангела, а дом Перро в Риме разграбили простолюдины...

  - Сегодня я видел, что сталось с кардиналом, и поверьте, этот кошмар будет сниться мне еще очень долго. Я видел слишком много убийств, ваше сиятельство. - Я наклонился ближе к нему, и он замер, неотрывно глядя мне в глаза. Его зрачки расширились, губы приоткрылись.

  - Будьте осторожны, - прошептал я. - Я боюсь, что с вами может что-нибудь случиться, а мне бы этого не хотелось... Джованни.

  Он прикрыл глаза и мягко подался мне навстречу. Наши губы слились, и я затрепетал, охваченный сладостным чувством. Это был почти невинный поцелуй, но радость, омывшая мою душу, была огромной. Он отстранился - удивленно и почти испуганно, и я вдруг понял, что он никогда раньше не делал этого с мужчиной.

  - Тебе лучше уйти, - сказал он, учащенно дыша и неотрывно глядя на меня.

  - Хорошо, я уйду. Просто обещайте мне, что не будете появляться на улицах Рима без надежной охраны. Есть люди, которые ненавидят вас, а я успел убедиться, что даже высокое положение не может защитить от их ненависти...

  - О ком ты говоришь?

  - Полагаю, вы и сами сможете догадаться. - Я встал, собрал свою одежду, набросил на плечи плащ и снова повернулся к нему. - Вы вполне уверены в людях, охраняющих вас?

  - Это преданные люди моего отца и испанские гвардейцы, которых я привез с собой. - Он хотел еще что-то добавить, но колебался. Я терпеливо ждал. - Знаешь, будь моя воля, я вернулся бы в Испанию, но отец связывает со мной надежды на возвращение Церкви ее владений, поэтому я пока не могу уехать.

  - Тогда не доверяйте безоглядно тем, кто вас окружает, - сказал я. - Спокойной ночи, ваше сиятельство.

  - Андреа... - Он нерешительно улыбнулся. - Спасибо за совет, и... Ты ведь еще вернешься?

  - Если вы захотите меня видеть - непременно.

  - Я должен обдумать то, что ты сказал. Хорошо, ступай.

  Я вышел за дверь, поймал на себе хмурый и подозрительный взгляд дежурившего в приемной гвардейца и пожал плечами, надеясь, что меня можно принять за обычного слугу знатной особы. До своей комнаты я добрался почти бегом. Раздевшись, я повесил еще не высохшую одежду на каминную решетку и, наскоро ополоснув лицо и руки в тазу с остывшей водой, бросился в постель.

  Визит к Джованни наполнил мою душу новыми переживаниями. Я по-прежнему испытывал извращенную, мучительную страсть к Чезаре, но то, что я чувствовал по отношению к его брату, было намного более тревожащим. Скорее, это были зачатки пугающе глубокого чувства, хрупкая странная связь, не сознаваемая еще ни им, ни мной самим. Робкое прикосновение к его губам - ничего не обещающее, просто внезапный порыв душевной близости, желание защитить его и самому укрыться в его спокойствии... Я волновался за него, убеждая себя, что это лишь простая симпатия и стремление оградить герцога от возможной опасности, но когда я думал о нем, мое сердце невольно замирало.

  Завернувшись в одеяло, я томился без сна, почти бессознательно шепча имя Джованни, пока не услышал в коридоре шаги моего господина. Чезаре заглянул ко мне в комнату, и я притворился спящим, молясь, чтобы ему не вздумалось будить меня. Он прикрыл за собой дверь и направился в свою спальню.

  Утром мы вдвоем завтракали в его гостиной, и Никколо молча прислуживал за столом. Чезаре держался невозмутимо и был почти весел, развлекая меня разными невинными шутками. Трудно было поверить, что этот человек накануне вечером предавался самым гнусным порокам. Он старательно обходил любые намеки на то, что произошло в замке Ангела, и на свои дальнейшие приключения прошлой ночью. Я чувствовал, что неведение в данном случае для меня предпочтительнее знания.

  Как бы между прочим Чезаре заметил, что через два дня, в среду, святейший папа назначил очередное заседание консистории, на котором будет избран легат для участия в захвате замков Вирджинио Орсини и его сына. Он был почти уверен, что легатом выберут именно его.

  - Вам и так приходится часто рисковать своей жизнью, монсеньор, - заметил я. - Если Орсини окажут сопротивление, не хотел бы я, чтобы вы оказались в опасности.

  - Успокойся, Андреа. Это будет увеселительная прогулка. Мужчина должен хотя бы изредка участвовать в сражениях, иначе он не мужчина. Несомненно, армию поведет мой бестолковый брат Джованни, а с ним его друзья вроде Гвидо де Монтефельтро и Фабрицио Колонна, в таком случае им понадобится человек, умеющий командовать войсками, даже если это будет кардинал-легат.