Маска (СИ) - "Jeddy N." - Страница 16

  Первый же попавшийся мне слуга сказал, что граф отдыхает в своих покоях и не велел его беспокоить. Покрутившись во дворе, я завел разговор с парнишкой, сидевшим у конюшни и чинившим сбрую. Прежде всего я поинтересовался его работой, потом похвалил богатую сбрую и с сомнением заявил, что у графа Вителлески вряд ли найдется столько денег, чтобы позволить себе такую.

  - Ну разумеется, - ухмыльнулся парень. - Это подарок племянника кардинала Колонна. Граф Пьетро страшно гордится дружбой с ним. Слыхал, небось, про Колонна? У них деньжищ прорва, а еще говорят, что им сам папа не указ! Когда кардинал уехал в свой замок в Остии, он обещал взять синьора графа с собой, но не взял, так вот теперь граф ждет, когда его вызовут из Рима. - Он покачал головой, потом весело посмотрел на меня. - Неделю назад мой хозяин вернулся из Милана, у него был такой вид, как будто скоро ему предстоит стать сенатором... Подержи-ка этот шнурок... Знаешь, я его терпеть не могу. Ну ладно Колонна, Орсини или Савелли, это знатные люди, а он - просто выскочка, готовый за сотню-другую дукатов лизать им пятки.

  - Должно быть, эта тактика вполне успешная, - сказал я. - Вот сегодня папа приглашает его на обед.

  - Ты шутишь? Сам папа?

  Я молча вытащил сложенную записку и показал ему.

  - Ух ты... - пробормотал он, разглядывая крест на печати. - Думаю, он обрадуется. Наконец-то его интриги увенчались успехом, на который он рассчитывал. Покажи это камердинеру, он тут же отведет тебя к графу Пьетро.

  Я последовал его совету, радуясь, что принес хорошую весть, пусть даже такому недостойному человеку, как граф Вителлески. Граф оказался худощавым стариком с беспокойно бегающим взглядом; мне он не понравился. Не удостоив меня внимания, он пробежал глазами записку Чезаре и на мгновение задумался. Затем лицо его стало встревоженным, мне даже показалось, что он с трудом сдерживает панику. Его реакция мне совсем не понравилась. Было похоже, что он лихорадочно пытается найти отговорку, чтобы не принимать приглашение.

  - Мне поручено проводить вас, ваша светлость, - сказал я, проявив неожиданную для себя самого находчивость.

  - Да, хорошо... - На лице графа промелькнул страх. - Я прикажу запрячь карету.

  Я уселся в кресло в приемной и стал от нечего делать разглядывать портреты на стенах и дешевые безделушки, украшавшие камин. Обстановка казалась богатой, но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что мебель довольно простая, а ткани вытерты и потрепаны. Здесь не было изысканной роскоши, которой так любил окружать себя мой господин, и я проникся к графу Вителлески еще большим презрением.

  Наконец, мы отбыли в Ватикан, причем я ехал на заднике кареты графа, рядом с молчаливым широкоплечим слугой, которого Вителлески захватил с собой. Я проводил графа в приемную папы и оставил его там, втайне радуясь, что наше с ним общение на сегодня закончилось.

  Беспечно насвистывая, я отправился к себе, чувствуя себя достаточно проголодавшимся и утомленным, чтобы позволить себе плотный ужин и спокойный сон. Я помог Никколо прибраться в покоях кардинала, потом мы поужинали, и я сказал ему, что в приемной папы сегодня не протолкнуться. Он пожал плечами, заметив, что в последнее время приходит слишком много новостей с севера.

  - Я не знаток в политике, - сказал он, - но французы в последнее время ведут себя неспокойно. Как-то раз монсеньор кардинал обмолвился, что Франция нацеливается на Неаполь. А ведь Неаполь совсем недалеко от Рима.

  Я был удивлен, но не слишком. Политические игры мало меня занимали, а Неаполь и Иерусалим казались какими-то бесконечно далекими местами. Я никогда не бывал нигде дальше Витербо, так что все эти новости меня не касались.

  Вечером я немного потренировался во владении шпагой под руководством нанятого Чезаре учителя, но быстро утомился и отправился к себе в комнату. Мне хотелось дождаться монсеньора, чтобы расспросить его обо всем, чего я не мог понять, но его все не было, и вскоре я лег, а потом задремал.

  Я проспал всю ночь, а наутро, не обнаружив своего господина, понял, что должен сам разыскать его. На мои настойчивые расспросы я получил ответ, что Чезаре задержался до глубокой ночи за ужином у его святейшества папы вместе с несколькими кардиналами и вельможами. Как часто бывало, он сам нашел меня. Шагая по коридору, я вздрогнул, когда знакомая ладонь опустилась на мое плечо.

  - Решил пройтись?

  - Монсеньор...

  - Ты вчера хорошо поработал, Андреа. Я и не надеялся, что граф Вителлески так скоро явится на папский обед.

  - Я взял на себя смелость сопровождать его. У него был такой вид, как будто он сомневался, стоит ли идти.

  Он улыбнулся.

  - Может быть, тебе и не хватает ловкости рук, но соображаешь ты неплохо.

  Слегка обняв за талию, он притянул меня к себе, и я смутился: нас могли видеть все, кто был в галерее, но его это, казалось, ничуть не беспокоило.

  - Я рад, что нашел тебя, - прошептал он, склонившись к моему уху. - У нас с тобой будет теперь много дел, Андреа, и твоя помощь для меня бесценна, хотя ты сам не сознаешь этого.

  Весь этот день я сопровождал его. Прежде всего, мы побывали на открытом заседании консистории, а затем, когда папа отпустил кардиналов, остались выслушать доклад легата, вернувшегося из Сиены. От него мы узнали, что французы пересекли Альпы и движутся к Милану, что старый герцог Лодовико Сфорца готов оказать им всяческую поддержку против Неаполя, что Сиена согласилась беспрепятственно пропустить по своей территории французскую армию, а Флоренция, хоть и не станет открыто содействовать Карлу, не намерена вмешиваться в ход событий, несмотря на обещанную верность папе. Чезаре сомневался, что французы обойдут Рим стороной, но папа заявил, что в случае опасности он укроется в замке Ангела, который, как известно, неприступен. Я почти восхищенно смотрел на этого спокойного улыбчивого человека, носившего имя древнего царя-завоевателя, как успел рассказать мне Чезаре. Казалось, папа оставался самым невозмутимым из всех присутствующих, и снисходительно смотрел на своих советников, отчаянно ищущих выход из положения. Кардинал Фарнезе предложил папе воспользоваться обещанной защитой неаполитанцев и отступить в Неаполь, а там дождаться помощи Испании, но его святейшество развел пухлыми руками и сказал, что не намерен покидать Рим, разве что в самом крайнем случае на пару дней переберется на север, где поспокойнее, например, в замок Чита Кастеллана.

  Пока кардиналы обсуждали последние события, решая, что предпринять, явился слуга графа Орсини и со встревоженным видом что-то тихо сообщил своему господину. Тот выпрямился и оглядел присутствующих.

  - Сегодня утром умер граф Пьетро Вителлески, - сказал Орсини, и по моей спине пробежал озноб. - Очень странно, не так ли, монсеньоры? Вчера за обедом он показался мне вполне здоровым.

  - Наверное, он был слишком неумерен в еде, - отозвался кардинал Борджиа, быстро взглянув на меня. - Граф интриговал против его святейшества, и я слышал, что наш святейший отец молился, чтобы Бог покарал этого лживого и продажного человека.

  - Так или иначе, это произошло очень вовремя, вам не кажется? Насколько я знаю, он был близок к окружению Колонна, а Колонна предали Рим.

  - Колонна, Сфорца... - Папа вздохнул и перекрестился. - Нынче беспокойные времена, от святого престола отвернулись слишком многие, соблазнившись посулами французского короля, но Господь видит изменников и карает их. Мы помолимся о душе графа Вителлески, но пока у нас найдутся дела поважнее...

  Казалось, Чезаре не испытывал ни удивления, ни сожаления по поводу смерти графа. Он вернулся к обсуждению защиты Рима так спокойно, словно Пьетро Вителлески никогда и не существовало на свете.

  Оказавшись поздно вечером наедине с монсеньором в его комнате, я не решался уйти к себе, намереваясь задать крутившийся на языке вопрос, но он, судя по всему, не был настроен отвечать. Он долго писал какие-то письма, почти не поднимая головы, но разрешения уходить я так и не получил, а потому терпеливо ждал, когда он закончит. Наконец, он отложил перо и пристально посмотрел на меня.