Слишком много женщин - Стаут Рекс - Страница 13

Самнер Хофф – уникальная личность, инженер и технический советник отдела. Он был герой или негодяй, в зависимости от позиции его коллег в наиболее драматическом эпизоде за всю историю с Муром. Однажды в октябре, незадолго до окончания рабочего дня, в общем зале около кабинета Дикерсона он ударил Мура в челюсть, и тот упал прямо на колени девушки, сидевшей за ближайшим столом, испортив письмо, которое она печатала. Прежде чем ударить, он заявил, что его разозлил акт проверки, который Мур подготовил по поводу составленного им письма, но, по словам Розы, причина была только одна: он не мог вынести, что Мур завоевал Эстер Ливси. Самнер Хофф исключительно корректно ухаживал за Эстер Ливси в течение года.

Я начал понимать, почему Пайн сказал, что Мур был из породы людей, вокруг которых возникают слухи.

Роза рассказывала мне все это в течение двух часов, что мы сидели за бифштексом и гарниром и еще одной бутылкой вина, а затем за пирожными, кофе и бренди. Когда она закончила, у меня был целый ворох подробностей, но по существу я не узнал ничего, кроме того, что уже знал. Ничего нового не было в том, что Мур в качестве контролера корреспонденции многих раздражал, или что начальник секции, где он работал, не любил его и не хотел, чтобы он работал в его секции, или даже то, что он обожал женщин. Роза лишь добавила детали, и когда мы дошли до того, как она догадалась, что Мур был убит и кто это сделал, она уже порастеряла свои перышки. Она знала, что его убили, потому что знала того, кто хотел его убить, 0'кей, кто же? Ее рассказ напомнил мне притчу о человеке, которого спросили: кого он будет спасать, жену или сына? Она подумала бы на Эстер Ливси, если бы не было Гуинн Феррис, или на Гуинн Феррис, если бы не было Эстер Ливси. Об обстоятельствах же смерти Мура она знала множество слухов, непоколебимых суждений и кучу предположений и подозрений, но ни одного факта, которого бы я не знал.

Я был не очень разочарован: в сыскном деле, чтобы вытянуть нужный номер, приходится тянуть раз в десять больше, чем обычно, но ее откровения создали у меня ощущение, что она обладала чем-то, чего у меня не было. Вполне возможно, что она сознательно вела меня только для того чтобы морально поддержать и подтолкнуть в правильном, по ее мнению, направлении – она была вполне способна на это, – однако к тому моменту, когда мы покончили с бренди, я решил, что у нее есть еще туз в запасе. И мне показалось, что мои планы могут сорваться. Тогда я предложил:

– Сейчас только начало девятого. Мы могли бы сходить куда-нибудь потанцевать или в театр, я могу даже взять машину, и мы бы покатались, но все это подождет. Думаю, что сегодня мы должны сосредоточиться на Уалли Муре. Ты когда-нибудь слышала о Ниро Вульфе?

– Ниро Вульфе? Детективе? Конечно.

– Отлично. Я прекрасно его знаю. Как я сказал, я не полицейский, а что-то вроде свободного детектива, и я часто консультирую Ниро Вульфа. Его контора находится в доме на Тридцать пятой улице. Как ты относишься к тому, чтобы поехать туда и поговорить с ним? Он все разложит по полочкам.

Она уже совсем расслабилась, но в этот момент бросила на меня острый взгляд.

– Что это? Просто дом?

– Конечно, а в нем комната – его кабинет.

Она отрицательно покачала головой:

– Вы меня неправильно поняли, мистер Трут. Я не пойду в чужой дом с человеком, которого не знаю достаточно хорошо, чтобы называть просто по имени.

Девушка ко всему подходила с позиции общения.

– Это ты меня неправильно поняла, – заверил я. – Если я попрошу тебя когда-нибудь порадоваться жизни вместе со мной, я не буду делать это под предлогом работы. Сомневаюсь, что мне этого захочется, пока ты не выбросишь из своей памяти Уалли Мура. Может, именно поэтому я хочу пойти к Вульфу и обсудить все.

Она не упрямилась. Через пятнадцать минут мы уже садились в такси. В течение этой четверти часа я подписал чек, снова сравнительно надолго задернув шторку и позвонил Вульфу, чтобы предупредить его о нашем приезде.

В такси она выглядела нервной. Я галантно взял ее за руку, желая помочь ей раскрепоститься, к тому же я выпил половину вина и бренди, но она отняла ее. Это мне не очень понравилось, так как я был уверен, что упрямилась она не потому, что готовилась к разговору с Вульфом об убийстве, а от перспективы войти в незнакомый дом со мной. Время, похоже, было слишком поздним, чтобы демонстрировать мои пуританские наклонности. В результате я спохватился и вспомнил о своих обязанностях детектива. На перекрестке Сорок седьмой улицы и Десятой авеню я обнаружил, что за нами кто-то ехал. Через весь город непосредственно за нашей машиной следовало другое такси, свернувшее вслед за нами на Десятую авеню. Его водитель, очевидно, не отличался особой хитростью. Поскольку Роза, похоже, поставила между нами стенку, я ничего ей об этом не сказал.

Когда мы свернули на Тридцать пятую улицу, наш сопровождающий продолжал ехать следом. В момент остановки у обочины мостовой перед домом Вульфа нас разделяло менее дюйма. Я заплатил водителю, не сходя со своего места, и подал Розе руку, чтобы помочь ей выйти из машины, и в то же самое время из другого автомобиля вылез крупный, сильный мужчина в плаще и старомодной шляпе.

Поскольку он направился прямо к нам, я обратился к нему.

– Я не расслышал, как вас зовут.

Он отстранил меня и заговорил с Розой, подойдя к ней вплотную и полностью игнорируя меня:

– Куда ты направляешься с этим человеком?

Его властный тон, безусловно, ошарашил ее.

– Ты с каждым днем становишься все большим дураком, Гарри, – заявила она крайне раздраженно. – Тысячу раз я тебе говорила, что это не твое дело, куда я иду и с кем.

– А я тебе говорю, что мое, и будет мое. – Он возвышался над ней. – Ты с ним направлялась в этот дом. Ради Бога, ты пойдешь со мной. – Он схватил ее за плечо.

Она вскрикнула: по-видимому, он сделал ей больно. При своем росте он мог запросто сунуть ее себе под мышку. Скривившись от боли, она обратилась ко мне за помощью:

– Мистер Трут, это мой муж; я вам о нем говорила. Он такой большой.

Похоже, тут я ничего не мог поделать. Тогда я сказал ему:

– Послушай, друг, у меня есть предложение. Мы пробудем там всего три или четыре часа. Ты можешь подождать на крыльце, а когда она выйдет, ты отвезешь ее домой.

Наверное, это было сказано не так, как полагается: меня всегда раздражали мужья, которые продолжают рулить, когда автомобиль уже перевернулся и лежит в придорожной канаве. Он отреагировал мгновенно и отпустил плечо: это было необходимо для его следующего действия – точного и сильного удара, нацеленного в середину моего лица.

Пригибаясь в попытке уйти от удара, я подумал, что справиться с ним будет довольно просто, поскольку он был неопытен и не знал, в какое место, менее защищенное и более уязвимое, чем лицо, можно ударить, но ошибся. Он знал многое и, очевидно, тоже думал, что ему будет просто со мной разделаться, поэтому не заботился о тактике. Когда я легко увернулся в сторону, чтобы пропустить удар, и сделал хук левой всем своим весом как раз ниже места, где кончались его ребра, давая тем самым ему понять, что азбучные истины мне знакомы, он стал другим.

В течение минуты он нанес мне четыре удара, и я понял, что его дополнительные пятнадцать – двадцать фунтов давали ему преимущество во всем, кроме одного: он потерял голову, а я нет. Полагая, как обычно, когда имею преимущество, что не надо делать того, чего не хочешь, чтобы делали тебе, я тщательно выбирал момент, чтобы использовать малейшую драгоценную передышку для ответного удара.

Когда его удар правой не достиг цели и ему пришлось отступить назад, чтобы подготовиться, я сказал ему:

– Три часа с ней… пролетят, как три минуты… А? – Когда мне удалось провести быстрый, короткий удар, а затем еще один и он повис на мне, я пробормотал: – Через месяц я брошу ее в любом случае.

После того как он здорово меня встряхнул мощным ударом в область сердца, мне показалось, что он сделал что-то неподходящее для этой ситуации. Я четко услышал голос, произнесший: «Можешь заплатить мне сейчас. Он не должен разговаривать. Нельзя говорить и драться одновременно».