Черная моль (сборник) - Адамов Аркадий Григорьевич - Страница 37

— Точно. Это он и есть.

— А почему он дрянь?

— Я с ним в одном классе учусь. Подлец и эгоист.

— Ишь ты!

В это время к ним подошел еще один мальчик.

— Валька, это ты о ком так? — с любопытством спросил он.

— О Пересветове, о ком же еще.

— Так ведь он гениальный артист! — с восхищением произнес паренек.

— Ты бы с этим гением за одной партой посидел. Узнал бы.

— Ну, это я не знаю. Но как он играл тогда в спектакле! Зал стонал от оваций.

— Это он любит, овации, — презрительно заметил Валя.

— Но ведь заслуженно. Признайся, заслуженно?

— Допустим.

— То-то. Он рожден для театра. Второй Качалов, честное комсомольское.

— Ну, это ты, положим, загнул.

— Нисколько. Погоди, он себя еще покажет.

— Пророк…

— А с кем он дружит? — спросил Сергей.

— Да ни с кем он не дружит, — возмущенно ответил Валя. — Очень ему нужна наша дружба. Ну и мы об этом не жалеем. Подумаешь!

— Отталкиваете от себя парня?

— Кто его отталкивает? Я, как член комитета, официально могу заявить: он сам оттолкнулся.

— Он комсомолец?

— Горе он, а не комсомолец.

— Так возьмите его в оборот, втяните в работу. Узнайте, чем он дышит.

— Мы не няньки. Кто с ним дружить согласится? Я член комитета, но не могу же я заставить ребят дружить с ним.

— Но артист-то какой, — улыбнулся Сергей. — Так может всякий талант погибнуть.

— Без поддержки коллектива как пить дать погибнет, — снова вмешался второй паренек.

— Ну, вот ты его и спасай, если можешь. А мне к нему подойти и то противно.

В это время в репродукторе снова что-то зашипело, потом раздался знакомый, все такой же веселый голос:

— После короткого отдыха, дорогие товарищи, я с новыми силами вам заявляю: без алюминия — нам гроб. Как сказала одна знаменитая чеховская героиня: «Так жить нельзя, надо удавиться»!

— Это же Каштанка сказала! — снова вскипел Валя. — Безобразие. Нет, мне надо бежать, они еще черт знает что наговорят.

Сергей снова расхохотался, а мальчик, увлекая за собой товарища, ринулся к лестнице, на бегу крикнув Сергею:

— У нас завтра в семь репетиция! Приходите!

Оставшись один, Сергей перестал смеяться, лицо его стало серьезным. Итак, неизвестный мальчик, кажется, установлен. Это Игорь Пересветов. «Гениальный актер» и «подлец». И никто с ним дружить не хочет. Еще бы! Приятного мало. Конечно, тошно возиться с таким типом, что и говорить. Но комсомольская работа — это же нелегкое дело. Об этом стоит потолковать в райкоме. А пока что надо осторожно, очень осторожно собрать о Пересветове самые подробные сведения.

Сергей вспомнил: в школе сегодня «родительский день» — так ему сказала старушка, дежурившая внизу около вешалки. Надо разыскать класс, где занимается десятый «Б».

Когда Сергей подошел к неплотно прикрытой двери с табличкой «10-й Б», он услышал нестройный гул голосов, а в щелку увидел пожилых мужчин и женщин, со смешной неуклюжестью разместившихся за партами. Учительницы видно не было, Сергей только слышал ее голос, молодой и взволнованный.

Сергей не спеша прошелся по коридору раз, другой, третий, потом снова подошел к двери класса и нетерпеливо прислушался. Нет, и не думают кончать. Теперь говорят об успеваемости. Вдруг Сергей насторожился: учительница назвала фамилию Пересветова. Ее немедленно перебил чей-то женский голос:

— Это неправда! Он очень способный. Но мальчик требует особого подхода, он нервный, впечатлительный!

«Мамаша», — подумал Сергей.

Где-то на лестнице раздались шаги, и Сергей поспешно отошел от двери.

Прошло еще не меньше получаса, прежде чем собрание кончилось и родители стали расходиться. Мимо Сергея прошла высокая, полная дама с чернобуркой на плечах. Расстроенное лицо ее было густо напудрено. «Мадам Пересветова», — усмехаясь, подумал Сергей, провожая даму глазами. Потом он зашел в класс.

Учительница, худенькая женщина в скромном черном платье с белым отложным воротничком и гладко зачесанными назад волосами, держа в руках журнал, что-то терпеливо говорила окружившим ее родителям. Она вопросительно поглядела на Сергея.

— Мне надо поговорить с вами, Зинаида Ивановна.

— Одну минуту. Сейчас освобожусь, — охотно отозвалась та.

Наконец ушли последние родители. Учительница жестом пригласила Сергея сесть за одну из парт и сама опустилась рядом.

— Слушаю вас.

— Я из райкома комсомола, — начал Сергей. — Знакомлюсь с работой драмкружковцев. Хочу узнать, кто из учеников вашего класса там работает, не мешает ли это их учебе. Вот я случайно услыхал здесь разговор об Игоре Пересветове. Он, кажется, староста там?

— Староста, — кивнула Зинаида Ивановна и устало добавила: — Трудный мальчик.

— Чем же?

— Родителями. Да, не удивляйтесь, вся трудность в родителях. Отец у него крупный архитектор, человек заносчивый, нетерпимый. Вот вы мать слышали, а послушали бы его. Он даже при сыне спорит со мной, выгораживает его, говорит пренебрежительно. Кажется, интеллигентный человек, а такта и чуткости — ну, ни на грош.

— Да. Тяжело вам с такими, — искренне посочувствовал Сергей. — Ну, а как сам Игорь ведет себя в школе?

— Его не любят. Он заносчив, скрытен, жаден.

— А как учится?

— Неважно. Много троек. Но он уверен, что в институт его папа устроит. Даже хвастает этим.

— Почему же его старостой драмкружка выбрали? То есть извините, — Сергей улыбнулся, — директором театра.

Зинаида Ивановна устало и серьезно ответила:

— Это очень удачная идея, с театром. Прекрасная форма внеклассной работы. Да, так старостой? Только потому, что так посоветовала их руководительница. Ее мальчики очень уважают. Славная девушка. Почему-то уверена, что Игорь талантливый актер. Правда, он умеет хорошо притворяться.

— А где Игорь живет, как зовут его родителей? Признаться, он меня заинтересовал.

— Отца зовут Всеволод Андреевич, а мать — Роза Ивановна. Живут они… одну минуту…

Зинаида Ивановна раскрыла последнюю страницу классного журнала и прочитала адрес и телефон.

— Живет на Песчаной, а учится здесь? — удивился Сергей.

— Они туда прошлой зимой переехали. Ну и решили, чтобы мальчик десятый класс кончил в этой школе. Он на отцовской машине в школу приезжает.

Адрес был знаком Сергею. Он сейчас же вспомнил: в этом доме живет Антон Захарович Шубинский.

Они еще поговорили о других членах кружка, и Сергей стал прощаться.

— Хорошо, что вы зашли. Почаще бы, — сказала Зинаида Ивановна. — Нам одним очень трудно, времени не хватает. Уж директор и так чуть не сама все планы работ для комитета составляет. Мы присутствуем на всех собраниях комсомольских групп. Комсомольцы у нас все-таки еще дети. Приходится следить буквально за каждым их шагом.

— Так, по-моему, тоже нельзя, — не утерпел и возразил Сергей. — Девятый, десятый класс — разве это дети?

— И, однако, все подсказывать приходится, — с легкой ноткой раздражения ответила Зинаида Ивановна. — Ни одного серьезного вопроса сами решить не могут.

— Не приучили, вот и не могут.

— Ну, знаете. Тут вину надо делить, по крайней мере, пополам — вам и нам. Райком комсомола совсем нас забыл. В прошлом году оттуда приходили всего один раз и то лишь на отчетно-выборное собрание. Да и звонят только, если плохо с уплатой членских взносов или кто-нибудь не снялся с учета. И кому звонят? Конечно, директору. Долго это будет продолжаться, я вас спрашиваю?

— Нет, — энергично ответил Сергей. — Теперь они… то есть мы вас не забудем.

«Опять ввязался в спор, — с досадой подумал он. — Что у меня за характер? А впрочем… я это секретарю тоже, черт возьми, выложу. В самом деле, она же права».

Когда Сергей вышел на улицу, дождь лил вовсю. Порывистый встречный ветер бросал в лицо холодные струи воды. Сергей поднял воротник плаща и, сунув руки в карманы, зашагал к остановке троллейбуса. Только теперь он почувствовал, как устал и проголодался.