Семейное дело - Стаут Рекс - Страница 22

У окна стоял большой письменный стол, но, видимо, именно там гнездились проблемы, поскольку Айго направился к кушетке у дальней стены, сел и закинул ногу на ногу, несмотря на вздутые карманы халата, а я занял кресло напротив.

— Постараюсь быть кратким, но вам необходимо знать немного предыстории. Несколько лет назад Ниро Вулф являлся попечителем ресторана «Рустерман», и человек по имени Феликс Мауэр находился у него в подчинении. Теперь Феликс управляет рестораном, но по-прежнему часто обращается к Ниро Вулфу за советом, и мы — я и Вулф — регулярно у него обедаем или ужинаем. Вчера мы в ресторане обедали, и Феликс…

— Ха! Официант из этого ресторана был убит в доме Ниро Вулфа, бомбой, и вы обнаружили труп. Не так ли?

— Совершенно верно. Поэтому-то мы и были в ресторане вчера: намеревались расспросить кое о чем персонал. Этот официант, Пьер Дакос, обслуживал вас, когда вы ужинали в верхнем кабинете в пятницу, восемнадцатого октября. Двенадцать дней назад. Пригласил вас Харви Г. Бассетт. Вы помните?

— Конечно, помню. То был мой последний с ним ужин.

— А можете припомнить официанта?

— Я никогда не запоминаю людей, только фракции и эмиссии.

— Мистер Вулф и я — мы хорошо знали Пьера, а он — нас. Придя глубокой ночью в понедельник в наш дом, он сообщил мне, что какой-то мужчина намеревается его убить. Кроме того, он рассказал о званом ужине восемнадцатого октября, а также о том, что заметил, как кто-то из гостей передал Бассетту небольшую бумажку и тот спрятал ее в портмоне. И это все. По словам, официанта, остальное он собирался рассказать Ниро Вулфу, величайшему детективу. Я проводил Пьера наверх, в спальню. Что случилось потом, вам, вероятно, как и миллионам американцев, хорошо известно. Так вот, нам хотелось бы знать, почему Пьер сообщил мне об ужине и о какой-то бумажке, которую один из вас якобы передал Бассетту, только через одиннадцать дней после события? Это обстоятельство побудило меня встретиться с вами и задать вам вопрос: не вы ли вручили Бассетту тот листок и что было в нем написано?

— Нет. Ха!

— Быть может, вы видели, как кто-то другой передал записку Бассетту?

— Нет. Ха! — повторил Айго, сердито посмотрев на меня, хотя, возможно, такой вид ему придавало обилие морщин на лбу.

— Тогда я должен попросить вас об одном одолжении, или, вернее, об этом просит Ниро Вулф. Мы интересовались у Феликса именами гостей, присутствовавших на ужине, и он смог назвать только вас. Как он заявил, кто-то ему сказал, что вас зовут Бенджамин Айго и что вы довольно известный ученый. Не знаю, нравится ли вам, когда вас величают известным ученым, но Феликс употребил именно эти слова.

— Не верю, черт возьми! Я вовсе не известный ученый.

— Возможно, вы просто об этом еще не знаете. Я лишь повторил слова Феликса. Можете позвонить ему и поинтересоваться.

— А кто ему сказал?

— Он не пояснил. Феликс сейчас на работе. Позвоните ему.

Мне подумалось, что он все-таки позвонит. Девять человек из десяти так поступили бы или, быть может, семь или восемь из десятка.

Но не Бенджамин. Он лишь проговорил:

— Ха! Черт возьми! Если я действительно знаменит, то пора бы об этом знать. Мне уже шестьдесят четыре года. Вы просите об одолжении?

— Ниро Вулф просит. Я только выполняю его поручения. Ему нужны…

— Вы лицензированный частный детектив. Довольно известный.

— Не верьте всему тому, что пишут газеты. Я вовсе не известен, — ответил я и хотел добавить «Ха!», но воздержался. — Мистеру Вулфу нужны фамилии всех гостей, присутствовавших на ужине восемнадцатого октября, но раз вы никогда не запоминаете людей, то, конечно, не в состоянии ничего мне сообщить.

— Я отлично помню все названия, в том числе и фамилии людей. А Пьер Дакос рассказал вам, о чем шел разговор?

— Он сообщил только то, что я повторил вам, — покачал я головой.

— Мы рассуждали о звукозаписывающих устройствах. Для этого, собственно говоря, нас и собрал Харви. Вы знали Харви Бассетта?

— Нет, не знал. Но, конечно, слышал о нем — был тоже довольно известный гражданин.

— Я знал его всю мою жизнь — во всяком случае, большую ее часть. Мы вместе учились в университете. Бассетт был на три года старше меня. Я считался необыкновенно одаренным студентом. Только и всего. Ха! Я изучал физику, он — бизнес. Ему удалось сколотить состояние, что-то около миллиарда долларов, но до самой своей смерти он так и не мог отличить электрон от киловольта. Был одержимым человеком. Одна из его навязчивых идей касалась Ричарда Никсона и послужила поводом для нашей сходки. Бассетт выпускал оборудование для электронной звукозаписи — то есть мы его изготавливали, а он продавал, — и, по его мнению, Никсон своими действиями унизил и дискредитировал подобные устройства. Бассетт хотел в этой связи что-то предпринять, но не смог придумать ничего конкретного. Потому-то он и созвал нас…

Айго внезапно прервал свою речь и взглянул на часы.

— Проклятие! Прошло двенадцать минут! — воскликнул он, вскакивая с живостью двадцатичетырехлетнего юноши и намереваясь исчезнуть.

Схватив его за руку, я твердо заявил:

— Черт возьми! Фамилии!

— А разве я пообещал?

Он уселся за письменный стол, достал блокнот и ручку и стал писать так быстро, что я сразу понял: прочитать будет невозможно. Однако почерк оказался довольно разборчивым. Затем, вырвав листок из блокнота, он передал его мне. Одного быстрого взгляда было достаточно — все пятеро красовались на бумаге.

— Мистер Вулф будет вам очень признателен, — заверил я совершенно искренне. — Он сам почти никогда не выходит из дома, но наверняка захочет лично выразить вам свою благодарность. Не могли бы вы как-нибудь в ближайшее время заскочить к нам на минутку, быть может, по дороге домой?

— Сомневаюсь, но не исключаю подобной возможности. С моей работой я никогда не знаю в точности, когда освобожусь. Ха! А теперь оставьте меня в покое.

— Ха! — сказал я, поворачиваясь.

Этот звук вырвался у меня против моей воли, как-то сам собой. И я ушел.

Пройдя десять кварталов до Тридцать пятой улицы, я затем проследовал до старого кирпичного особняка. Когда я по ступенькам поднялся на крыльцо, часы показывали половину пятого; Вулф находился уже наверху, в оранжерее. Повесив пальто и усевшись в кабинете за своим письменным столом, я стал внимательно, изучать список. Айго написал не только имена и фамилии, но и профессии. При наличии времени он, вероятно, указал бы их возраст и домашние адреса. Я бросил листок на стол и задумался. Картина существенно менялась. Возникла совсем другая комбинация. Связав Ричарда Никсона со званым ужином, Айго придал тем событиям совершенно иные контуры. Хорошо зная Вулфа, я ясно представлял себе наши следующие шаги. Они были настолько очевидными, что мне понадобилось всего десять минут для определения ближайших мер. Сняв трубку, я набрал нужный номер.