Алтайские сказки - Гарф Анна Львовна - Страница 11

На лесистой горе спала красная лиса. Много ли, мало спала — не помнит. Проснулась, ушами повела, потянулась:

— Ой-ой, как я голодна-а… Пустой живот к рёбрам присох…

От голода позабыла страх и побежала на опушку леса, где стоял ветхий аил.

«Около человека всегда есть чем поживиться,— говорила себе лиса.— Курица ли, ремень ли, кость или копыто — мне всё равно, лишь бы погрызть».

Однако не только курицы или ремня, но ни кости, ни даже копыта не нашла.

«Видно, жильё это люди давным-давно покинули,— подумала лиса.—А можс-т, они там что оставили? Кисет ли кожаный или хоть замасленный лоскуток…»

Сунула морду в щель да так и осталась стоять-смотреть.

«Что случилось? Почему костёр седым ненлом покрыт? Отчего человек неподвижно у потухшего очага лежит, положив под голову обгорелую плаху? уКив он или умер?»

Вскочила лиса в аил, дёрнула лежащего за ухо, тот открыл глаза — они на утренние звёзды были похожи.

«Ух, какой парень! — вздохнула лиса.— Таких красивых я ещё никогда не видывала».

— Якшй болсын! — тявкнула она.— Будь здоров!

Но ответа не услышала. Лежит красавец и молчит.

Лиса не вытерпела:

— Что, сынок, лежишь ты у остывшей золы? Не слышишь разве, о чём сороки сегодня весь день стрекочут? Великий Ка-раты-каан со всего света женихов приглашает, самому достойному свою дочь, прекрасную Чайнёш, отдаст. Почему ты не идёшь во дворец?

— Потому что меня зовут Яланаш — Без рубахи. На мне и в самом деле никогда рубахи не было.

— Что же ты тут делаешь, Ялапаш, один в этом холодном аиле?

— Лежу, смерти дожидаюсь. Уже десять дней я ничего не ел.

— Э, да мы с тобой, оказывается, товарищи! Однако вовремя я сюда заглянула. Думаю, породниться тебе с Караты-кааном не худо бы. Ты будешь сыт, и мне, лисе, с твоего стола что-нибудь перепадёт.

— Ты ещё потешаешься? — рассердился Яланаш.— Но хоть я беден, а смеяться над собой никому не позволю!

Выхватил из-под головы обгорелое полено и швырнул в лису.

Но лиса увернулась, полено задело только левую заднюю лапу.

— Эх, Яланаш, Яланаш,— приговаривала лиса, зализывая

ушибленную лану,— ты ещё ые женился на дочери казна, а по-яадки у тебя настоящие ханские. Не сердись понапрасну, я ведь не простая лиса, я лиса-сваха. Уж если взялась, значит, дело будет слажено.

И, прихрамывая, голодная лиса побежала к Караты-каану:

— Якши бол сын, великий каан! Яланаш привет вам шлёт. Он просит на время ваш самый большой котёл. Нам надо масло мерить.

— Ты глупая лиса,— засмеялся Караты-каан,— у Яланагаа ни одной коровы нет, капли молока ему негде взять. Откуда у него может быть столько масла?

— Солнцем клянусь, великий каан, масла у Яланаша так много, что из всех котлов через край прямо на камни течёт. Я поскользнулась, чуть ногу не сломала. Видите? Хромаю теперь…

— Вот он, котёл, бери.

С этим котлом обежала лиса все стойбища, все кочевья:

— Подайте немного масла голодной лисе…

Кто ложку масла, кто половину ложки дал. Так, собирая понемногу, наполнила котёл и притащила Яланашу:

— Низко кланяется тебе непобедимый Караты-каан, просит подарок принять.

Съел голодный Яланаш сколько мог, ещё немного лиса ему в пустую чойчойку положила, остальное, что было в котле, понесла Караты-каану:

— Великий Караты-каан! Яланаш низко кланяется, просит подарок принять.

Заглянул Караты-каан в котёл и так долго смотрел, будто луну там увидел:

— Кхе… Кха-а… Как Яланаш разбогате-е-л…

— Да, немного денег есть у нас,— молвила лиса,— что тут таить? Яланаш просит у вас весы на время. Мы хотим наши деньги свесить.

— Глупая лиса, разве не может Яланаш свои деньги сосчитать?

— Ox, великий каан! Мы уже пять дней, пять ночей считаем. От этого счёта ум из моей головы выскочил. Сам Яланаш тоже без ума сидит.

Караты-каан хотел над лисой посмеяться — улыбка кривая получилась, смех в горле застрял.

— Хорошо,— сказал каан,— бери весы. Интересно, сколько пудов денег у Яланаша— Без рубахи? Хо-хо-ха…

Взяла лиса весы и пошла по стойбищам, по кочевьям гроши собирать.

Гроши сменила на копейки, копейки на рубли, рубли на десятки и прибежа.та к Яланашу:

— Долго ли ты тут будешь бездельничать? Смотри, вот сколько денег тебе Караты-каан послал. Я не простая лиса. Я лиса-сваха.

Тут Яланаш вскочил:

— Верная ты моя лиса! Что хочешь прикажи, всё исполню!

— Ладно, после поговорим, сейчас мне недосуг.

И, засунув самые новые монеты во все щели весов, лиса побежала к Караты-каану.

Увидал монеты Караты-каан, а лиса уже тявкает:

— Оказывается, тут деньги застряли? А мы и не заметили! Денег у нас так много, так много, просто девать некуда…

У Караты-каана пот на лбу выступил.

А лиса встала на задние лапы, через левую переднюю лапу хвост перекинула, правой глаза прикрыла и говорит:

— Ой, великий каан, стыд свой куда спрячу? Но хоть и стыдно, а сказать должна. Я не простая лиса, я лиса-сваха. Яланаш хочет вашу единственную дочь, прекрасную Чайнеш, просить… На красоту его глядя, не смогла ему отказать — вот пришла к вам.

Караты-каан даже посинел от гнева, глаза вытаращил и рявкнул:

— Голову твою сейчас отрублю — к хвосту приставлю, хвост оторву — к шее пришью!

— Прославленный каан! Любую цену назовите. Всю нашу

белую землю, весь золотой наш Алтай за красавицу Чайнеш к вашим ногам положим.

— Пусть пригонит мне Яланаш тысячу белых овец, тысячу красных быков, тысячу чёрных сарлыков, тысячу одногорбых верблюдов, сто собольих шкурок пусть пришлёт.

— Почему так мало просите? Яланаш может ещё больше подарить, он своего скота не считает, собольим шкуркам давно счёт потерял. Выдержит пи мост, когда наши стада перегонять на ваши пастбища будем?

— По этому мосту сам стопудовый, семиголовый Дьельбегёи на своём синем быке ездит!

— Якши болсын! Будьте здоровы! — сказала в ответ лиса.— Через семь дней наши стада встречайте, до этого срока никого на мост не пускайте.

Каан слова сказать не успел, а лисы уже нет.

Когда убежала — никто не заметил, куда побежала — никто не видел. Бежала лиса, торопилась, на трёх ногах к бурной реке скакала. Прибежала, полезла под мост и принялась зубами сваи подтачивать. Семь суток, ни днём, ни ночью не отдыхая, работала. На восьмой день явилась к Яланашу:

— Скорей, скорей к Караты-каану беги! Прекрасная Чайнеш тебя ждёт.

— Идти в рваной овчине? Без рубахи?

— Ты только на мост взойди, там на мосту для тебя прекрасная одежда лежит.

А сама вперёд побежала, во весь голос заверещала:

— Дорогу! Дорогу верблюдам! Сторонись, народ, быки идут! Эй, выходите овец принимать!..

Яланаш шёл и смеялся:

— Откуда у тебя такая прыть, лиса?

Ступил на мост — кррак! — и мост провалился.

— Ой, ой! — взвыла лиса.— Скот погиб, собольи шкурки пропали… Ой, ой, ничего не жаль, спасите хотя бы Яланаша! Спасите, помогите!..

Богатыри, силачи, алыпы и герои верхом на могучих конях к

реке прискакали, в бурную реку вошли, Яланаша вытащили, на берег положили.

Яланаш — Без рубахи был красивее богатырей в богатых одеждах, прекраснее алынов, блиставших драгоценными доспехи ми.

Караты-каан послал Яланашу шапку из собольих лапок, шубу, крытую жёлтым шёлком.

Жёлтая шёлковая шуба как солнце горит, из-под собольей шапки глаза Яланаша тихо сияют.

Медленно он голову с земли приподнял, на прекрасную Чай-неш взглянул.

Дочь казна опустилась на колени, за правую руку Яланаша взяла, подняться с земли помогла ему.

Тут стали свадьбу справлять, в игры играть, мясо варить, араку пить.

Один только Яланаш не ест, не пьёт.

— О чём печалишься? — дёрнула его за полу лиса.

— Нет на этом пиру ни отца моего, ни матери, ни семерых моих братьев. Никто из моих родных счастью моему не порадуется.

— Где же они?

— Они в горах золото и камень добывали, каану змеиному дворец строили. А как работу кончили, каан змеиный их заглотил. Я один остался, мал ещё был, на работу не ходил.