Приз для принцев - Стаут Рекс - Страница 30

— А как же Виви? — воскликнула Алина.

— Мы можем взять ее с собой.

Наступила тишина, потом Алина сказала:

— Нет, я этого не сделаю. Мой дорогой Стеттон, вы же так терпеливы! Дайте мне чуть больше времени. Двое из богатых молодых мужчин в городе уже заглотнули приманку; еще месяц, и мы можем ехать. В самом деле, вы должны потерпеть еще немного; смешно пускать на ветер все, чего я уже успела здесь добиться.

— Тьфу, пропасть, я и так уже жду слишком долго!

— Ну, это совсем еще не долго. Будьте терпеливы.

Возможно, вы думаете, что мне это промедление ничего не стоит. Так вот, я просто не хочу показывать вида, вот и все. Только, дорогой мой друг, вам следовало бы знать: такая женщина, как я, ничего не обещает мужчине, если не… если не…

— Так что ж, — нетерпеливо поторопил ее Стеттон, — если не…

— Если она не любит его.

Стеттон сразу подвинулся к ней поближе и обхватил ее руками.

— Скажите еще раз, — забормотал он, целуя ее.

— Я люблю вас, — вполголоса ласково сказала Алина.

— Еще, — приказал Стеттон.

— Я люблю вас.

— Ах, — вскричал молодой человек, затрепетав от радости, — и я люблю вас! Боже мой! Это заставляет меня сходить с ума при одном только взгляде на вас, а уж когда я, как сейчас, держу вас в своих объятиях… ах! — Его голос вдруг охрип. — И вы просите меня подождать! Ну как я могу?

— Это же легко, если вы любите меня.

— Вы ошибаетесь; есть кое-что, весьма затрудняющее ожидание. А вот вам в самом деле легко заставить меня делать все, что вам угодно.

— А разве я этого не достойна? — улыбнулась Алина, надежно заключенная в его объятия.

— Тысячу раз! — экстатически вскричал ослепленный молодой человек. Воистину, ее ласка сводила его с ума.

Когда она была в таком настроении, точнее сказать, позволяла себе быть такой, она возбуждала его каждым своим движением, даже простым прикосновением пальца. И ее замечательные голубые глаза, когда она, глядя на него, позволяла им светиться нежностью и обещанием любви, разжигали в нем пожар.

Они поговорили еще немого — разговор состоял по большей части из пылких восклицаний Стеттона и мелких нежностей со стороны Алины.

Мало-помалу, уладив таким образом вопрос будущего, она повернула разговор к настоящему. И вдруг — Стеттон в жизни не смог бы объяснить, как это вышло, — он обнаружил, что интересуется, не нужны ли ей деньги.

— Кто же задает женщине такие вопросы? — вскричала Алина, смеясь. — Глупый! Вы должны знать, — она похлопала его по щеке, — что нет такой женщины, — она похлопала его по другой щеке, — которая не нуждалась бы в деньгах.

Они оба засмеялись, и Стеттон опять обнял ее.

— Сумасбродным такое заявление не назовешь, — объявил он, целуя ее. — Я сегодня же пойду в банк и, если там еще что-нибудь осталось, пришлю вам.

Вскоре после этого в комнату вошла Виви, и Стеттон, поприветствовав ее поклоном, готов был уже удалиться.

Девушка в компании юных представителей городского общества собиралась покататься на коньках и санях с южных холмов Маризи. Щеки ее румянились, глаза блестели юностью и здоровьем. И Стеттон залюбовался ею.

Он даже остался еще чуть-чуть поговорить, прежде чем наконец ушел.

Не успела дверь за ним закрыться, как Алина вскочила на ноги с возгласом облегчения.

— Подойди, Виви, — крикнула она, — ты должна помочь мне. Уже полдень — у меня остался только час, — я думала, он никогда не уйдет.

— Тише, если ты собираешься выйти за него замуж… — улыбаясь, сказала Виви.

— О боже! Вот тогда и… Но пойдем, я не могу ждать ни минуты.

И она потащила девушку вверх по лестнице.

Судя по вниманию, проявленному к туалету, Алина готовилась к какому-то из ряда вон выходящему событию. Виви и Корри, новая горничная, сражались с копной золотых волос минут тридцать, прежде чем владелица их была удовлетворена.

Выбранное накануне платье, которое она собиралась надеть, лежало на постели. Это было творение Монсарда из черного шифона и бархата, с простыми эллинскими линиями, не скрывавшими, впрочем, и налет моды: такая тонкость встречается в одежде лишь немногих женщин, подчеркивая их личность. Наконец волосы были уложены. Алина послала Виви вниз, спросить Чена, точно ли выполнены ее инструкции относительно ленча.

— Скажи ему, если хоть что-нибудь не сделано, я сниму с него голову, — пригрозила мадемуазель Солини.

Когда пятнадцать минут спустя Виви вернулась, туалет был закончен.

— Как я выгляжу? — спросила Алина, поднимаясь со стула.

Ответ был ясен по глазам девушки, остановившейся на пороге. Целую минуту она глядела пристально и довольно придирчиво. После чего со всей серьезностью и откровенностью определила произведенное впечатление:

— Ты самая прекрасная женщина на свете.

Алина засмеялась, прошла по комнате и обняла Виви за талию.

— Позволь мне надеяться, что остальные подумают так же, — сказала она. — Это и в самом деле важно… для нас обеих.

Она начала расспрашивать девушку об утренних развлечениях и о тех, кто составлял ей компанию. Виви назвала двух или трех, но Алина неожиданно прервала ее:

— Молодой Потаччи там был?

Виви бросила на нее быстрый взгляд, потом отвела глаза и ответила:

— Да.

Алина улыбнулась:

— Он тебе не нравится?

— Нисколько.

— Он — лучшая партия в Маризи.

— Но он мне не нравится! Больше того, я боюсь его.

— Ну что ж, — сказала Алина, — посмотрим.

После паузы она заговорила снова, но была прервана звонком в дверь. В следующее мгновение они услышали, как Чен открыл двери и торжественным голосом приветствовал кого-то. Ему ответил другой голос, низкий и приятный. Минутой позже послышались шаги на лестнице, и появился Чен; остановившись в дверях будуара, он громко объявил:

— Принц Маризи в гостиной, мадемуазель.

Сразу стало понятно, что три дня назад, во время званого обеда Алина зря времени не теряла. Ленч tete-a-tete[6] с принцем Маризи — это было нечто такое, за что любая женщина города ничего бы не пожалела, хотя от нее в этом случае требовалась бы изрядная доля деликатности и благоразумия.

Алина в глубине души чувствовала, что, возможно, ей следовало бы тактично отклонить эту честь или хотя бы отложить ее, поэтому она не упомянула о встрече с принцем даже своему хорошему другу графине Потаччи. Ведь для хорошей охоты нужны терпение и настойчивая погоня.

Когда мадемуазель Солини вошла в гостиную, принц поднялся с глубоким поклоном.

Приветствие носило оттенок формальности, и Алина ответила в той же манере. Принц приблизился.

— Видите, как я пунктуален, — сказал он, взяв ее за руку и сложив губы в улыбку, которая заставляла женщин забывать, что они разговаривают с принцем.

— В моей стране это не посчитали бы комплиментом, — ответила мадемуазель Солини. — Мы, русские, говорим: «Чем скорее начнешь, тем скорее закончишь».

— Так, кажется, говорит большинство людей, — возразил принц, — но это не относится к данному случаю.

Если бы я мог передумать, то никогда и не начал бы.

Моя пунктуальность порождена желанием.

— Любезность вашего высочества умело поддерживается вашим умом, — говорила Алина, провожая принца к креслу, — но я предупреждаю вас, будьте осторожны: чем более я слышу красивых речей, тем более мне хочется.

Но принц сел рядом с ней на диван, в его обращенном на Алину взгляде читалось изумление.

— Невозможно говорить вам красивые речи, мадемуазель, — внезапно объявил он. — Не знаешь, с чего начать.

Алина засмеялась — тихим, мелодичным, серебристым смехом.

— Осторожно, если вы будете смотреть слишком долго… — предупредила она с тайной надеждой.

— Едва ли это возможно, — твердо сказал принц.

— Что, найти повод для красивых речей?

— Нет, смотреть слишком долго.

— Зачем же! — вскричала Алина. — Это, ваше высочество, вы еще успеете, а пока что вас ждет ленч!