Величайший рыцарь - Чедвик Элизабет - Страница 80

Генрих вернулся в Шинон и сразу же лег в постель. Принц Иоанн ненавидел запахи болезни, и его отсутствие рядом с постелью отца бросалось в глаза. А вот бастард Генриха Джеффри проводил с отцом много времени, утирал ему пот со лба и успокаивал его во время вспышек ярости.

– До меня дошли слухи, что король смертельно болен. – Торговец напряженно смотрел на Вильгельма. – Вы близки к нему, по крайней мере так говорят люди. Это правда?

– Правда то, что у него разрывается сердце из-за старшего сына, – ответил Вильгельм, обходя скользкую тему. – И правда то, что он не пышет здоровьем, но у него стальная воля, и она еще не сломлена.

Судя по его тону, становилось ясно, что он не хочет отвечать на вопросы. Вильгельм занялся покупкой кобылы с жеребчиком и многообещающего двухлетки. Он не мог придумать, где разместить лошадей в ближайшие месяцы, и решил временно подержать их у коневода, с насмешливой улыбкой назвав это доказательством его уверенности в том, что французы и пуатинцы не придут грабить Шинон. На самом деле Вильгельм не знал, что случится, и ощущал себя соломинкой на ветру, как и любой в королевской свите.

Когда он медленно ехал назад в Шинон, к нему присоединился еще один отряд, следующий в этом направлении. Его возглавлял Роджер Малахил, хранитель королевской печати. Малахил возвращался из Тура, куда ездил по делам Генриха. Король Филипп решил предоставить Генриху список людей, которые повернулись против него, и Малахил ездил за этим списком. Он хмуро поприветствовал Вильгельма. Судя по выражению лица, Роджер очень устал. Вильгельм знал, что нельзя задавать прямых вопросов, и спросил об успешности поездки. Малахил покачал головой, а уголки губ у него опустились еще больше.

– Все еще хуже, чем вы подозреваете, – прозвучал ответ. Больше Роджер ничего не сказал.

Когда они приехали в Шинон, Малахил направился прямо в покои Генриха. Вильгельм сопровождал его. Король не вставал с постели, хотя был одет. При нем находились врачи и писари, которым он даже в таком состоянии диктовал письма. Его незаконнорожденный сын Джеффри сидел рядом с ним и наблюдал за всеми, как подозрительная сторожевая собака.

Малахил приблизился к кровати, опустился на одно колено и склонил голову. Генрих жестом приказал ему встать и протянул дрожащую руку.

– Вы привезли список предателей?

– Сир… – Малахил колебался.

– Дайте мне на него взглянуть, – хрипло произнес Генрих.

Малахил подчинился неизбежному и протянул свиток.

Генрих сломал печать и развернул пергамент. Зрение у него ухудшилось, и ему пришлось держать список на расстоянии вытянутой руки, чтобы прочитать. Но даже и так он не смог разглядеть имена, вернул пергамент Малахилу и раздраженно покачал головой.

– Читайте вы, – приказал он.

Малахил взял свиток с таким видом, словно тот был пропитан ядом, облизал губы и просмотрел список.

– Господин, пусть мне поможет Господь, но первое имя в списке – ваш сын, лорд Иоанн.

Генрих шепотом повторил имя. Он повторял его несколько раз, все громче и громче, и все сильнее качал головой.

– Я не верю в это, – произнес он скрипучим голосом. – Иоанн никогда не поступит так со мной. Немедленно приведите его ко мне.

Мужчины обменялись взглядами.

– Я пойду найду его, сир, – сказал Вильгельм.

Он встретился взглядом с Джеффри, который стоял за спиной отца, и увидел, как молодой человек отрицательно покачал головой.

Вильгельм вышел из комнаты, прошел по дворцу к конюшням. Там конюхи сообщили ему, что Иоанн уехал сегодня утром, вскоре после его собственного отъезда к коневоду. Принц взял своего телохранителя, слуг и двух нагруженных вьючных лошадей и пока не возвращался. Вильгельм сжал губы и отправился прочесывать город. В борделях и питейных заведениях ему ничего не смогли сказать, как и у торговца тканями, золотых дел мастера и торговца редкими драгоценными камнями, которые Иоанн любил. Вильгельм вернулся во дворец с пустыми руками. Король ждал новости, как заключенный утра казни, надеясь на отсрочку приведения в исполнение смертного приговора, но зная в глубине души, что ее не будет.

Сообщая новость, Вильгельм стоял прямо, расправив плечи. Независимо от того, что он чувствовал, он не позволил жалости отразиться на лице.

– Сир, ваш сын уехал сегодня утром на рассвете. Его нет в городе.

Генрих посмотрел на Вильгельма, потом на рыцарей и придворных, окружавших его постель. Затем он словно ушел в себя, отгородившись от внешнего мира.

– Вы достаточно сказали, – пробормотал он. – Задерните занавески и оставьте меня. Уходите все.

Он слабым движением руки показал на полог, окружавший кровать.

Стало ясно, что король Генрих не оправится от болезни. Новость о бегстве Иоанна сломила его волю, и он прекратил борьбу со смертью. Он отказывался от пищи. У него уже несколько недель держался небольшой жар, теперь он усилился, а общее состояние ухудшилось до такой степени, что врачи не могли ему ничем помочь. С головой тоже не все было в порядке. Даже с открытыми глазаит он не видел окружающих его людей. И не мог ответить на их слова.

На третий вечер после того, как состояние Генриха стало резко ухудшаться, Болдвин с Вильгельмом ненадолго пошли отдохнуть в харчевню неподалеку. Их сопровождали Вигайн и Вальтер Мэп. На скамьях за столами сидело много рыцарей из окружения Генриха. Джеффри, бастард Генриха, находился среди них и пил больше, чем когда-либо видел Вильгельм.

– Сегодня уехало много людей! – объявил Болдвин, склонившись над кубком. – Солдаты-наемники знают, что больше им здесь ловить нечего. Они или возвращаются домой к своим фермам, или едут присоединиться к Ричарду, Филиппу и Иоанну.

К их столу подошла девушка, чтобы снова нап лнить кувшин. Вигайн ущипнул ее, но как-то невесело.

– Тебе надо отправляться в Англию и забирать свою невесту, пока ты еще можешь это сделать, – угрюмо сказал он Вильгельму.

Тот покачал головой.

– Как ты думаешь, сколько времени мне удастся ее удерживать, даже если я это сделаю? Лорд Ричард не испытывает ко мне никакого расположения, не так ли? – Он подлил вина себе в кубок. – По крайней мере я получаю кое-какой доход в Сен-Омере, и предложение Филиппа из Фландрии все еще остается в силе.

– Но это совсем не то, что графский титул.

Вильгельм невесело улыбнулся.

– Нищие не выбирают, – сказал он.

За другим столом Джеффри Фицрой заговорил громким голосом:

– Хоть меня и готовили для принятия духовного сана, я не буду принимать постриг и проходить рукоположение. Даже если Ричард станет королем, он меня не заставит.

Вальтер Мэп кивнул в сторону Джеффри:

– Он хочет быть принцем. Он надеялся, что отец даст ему земли и титулы и у него будет собственное королевство. Но после смерти Генриха Ричард с Иоанном его не потерпят. Нравится это их брату Джеффри или нет, но ему предстоит стать братом Джеффри, – он засмеялся над своим каламбуром. Больше не улыбнулся никто.

– А что с братом Иоанном? – спросил Вигайн. – Что его удержит от попытки усадить собственную задницу на трон?

– Если бы Иоанн хотел корону, то остался бы с отцом, а не поехал к Ричарду, – заметил Вильгельм. – Я не утверждаю, что он не хочет корону, но он наследник Ричарда, а Ричард дал клятву отправиться в крестовый поход. Поэтому у Иоанна есть время выбрать свой путь.

– Скользкий путь, который приведет в ад, – пробормотал Вигайн.

– Очень вероятно, – согласился Вильгельм, подливая еще вина себе в кубок.

Он не столько заливал вином свою печаль, сколько прощался с блестящим будущим. Когда он приложился к очередному кубку, сквозь толпу к их столу пробрался Жан Дэрлти. Вильгельм тут же поставил кубок на стол, потому что оруженосец выглядел мрачно.

– Вам следует немедленно прибыть во дворец, сэр, – сказал юноша.

Вильгельм поднялся по лестнице в покои короля. В животе у него плескалось вино, во рту стоял кислый привкус У двери не было стражи, кроме племянника Вильгельма и еще одного бледного и испуганного оруженосца. Вильгельм широкими шагами вошел в комнату и сразу же увидел, что со стен по обеим сторонам от входа сорвана драпировка, а с шеста над дверью исчезла украшенная вышивкой занавеска. Комната опустела, словно обитатели готовились переезжать и сняли все украшения. На месте оставались большие сундуки, в которых хранилась одежда короля, в очаге продолжал гореть огонь, но очень скоро все дрова превратятся в пепел. Маленькие сундучки и шкатулки исчезли, включая те, в которых хранились королевские драгоценности. Не было кубков и кувшинов. С кровати сняли покрывала, полог, осталось лишь голое дерево и столбики, на которых крепился полог На кровати лежал обнаженный король, его даже не прикрыли простыней.