Президент исчез - Стаут Рекс - Страница 14

В двадцать пять минут первого в боковом проходе показался служитель Капитолия. Одним прыжком преодолев ступени, ведущие к трибуне вице-президента, он протянул ему лист бумаги. По всей палате пронесся легкий шумок. Никто не сомневался, что это — телефонное сообщение о том, что президент только что выехал из Белого дома, значит, предстоит еще четверть часа ожидания. Однако, к большому удивлению всех собравшихся, вице-президент, наклонившись к председателю палаты, прошептал ему что-то, а затем поднялся со своего кресла, спустился с возвышения и исчез в боковом проходе, том самом, через который вошел служитель Капитолия. По залу прокатился гул голосов. Председатель палаты вновь постучал молотком по столу и призвал к порядку.

Вице-президент вернулся не более чем через три минуты. Вместо того чтобы снова занять свое место, он пересек зал, подойдя к началу прохода, и взмахом руки подозвал сенатора Коркорана. Тот вскочил и поспешил к вице-президенту.

Вице-президент говорил очень тихо; те, кто был близко от него, видели, как он побледнел и как на скулах Коркорана, внимательно слушавшего, заиграли желваки.

Внимание всех собравшихся — гостей, журналистов, парламентариев — было сосредоточено на этой сцене.

Так продолжалось в течение нескольких минут; наконец Коркоран повернулся и зашагал обратно к своему месту. Проходя мимо Рейда, он остановился и на него бросил выразительный взгляд. Очевидно, этот взгляд имел особое значение, потому что Рейд в ответ кивнул.

Затем вице-президент вновь поднялся на свою трибуну. Председательствующий передал ему деревянный молоток для ведения собрания, и вице-президент принял его, продолжая стоять, плотно сжав рот. Сенатор, выступавший по вопросу о географии США, замолк на полуслове и вернулся на свое место, так и оставив в последней фразе сказуемое без дополнения. Вице-президент прочистил горло и заговорил, обращаясь к затаившей дыхание аудитории:

— Я должен сделать следующее заявление. Только что было получено сообщение о том, что ввиду плохого самочувствия президент не имеет возможности предстать перед нами. В силу этого обстоятельства возникает необходимость перенести на другой срок повестку дня этой сессии.

Тишина царила в зале еще несколько мгновений, потом ее нарушил вздох, несший в себе и страх, и изумление и прокатившийся по залу от кресел депутатов до галереи зрителей. Не успел вице-президент закончить, как сенатор Корокоран вскочил:

— Я вношу предложение объявить перерыв в работе сессии.

Половина парламентариев поднялась со своих мест; некоторые поддержали это предложение, и громче всех кричал сенатор Аллен. Вице-президент ударил молотком, прокричал в поднятые к нему лица короткую фразу о перерыве в работе объединенной сессии обеих палат конгресса, и вместе со спикером они покинули свои трибуны.

После этого в зале началось неописуемое: здесь было все — и негодование, и тревога, и потрясение, и хаос.

Мужчина, который сидел рядом с Бронсоном Тилни — сенатор Коллинз от штата Вермонт, — прокричал тому прямо в ухо:

— Это хоть и умная, но грязная проделка, и он за нее заплатит!

Тилни, взгляд которого выражал усталость, большую чем когда-либо, не обратил на него никакого внимания.

А четверть часа спустя, направляясь в своем лимузине домой, миссис Ричард Артур Каултер развивала перед ехавшей вместе с ней приятельницей по имени Диана Фримен идею, которая могла бы предотвратить возникновение подобных форс-мажорных обстоятельств.

— Вы знаете, дорогая, — говорила она, — мне думается, президенту следовало бы, подобно артисту оперы, иметь дублера. Как вы считаете?

Глава 3

Во множестве сообщений и слухов, что циркулировали по Вашингтону во второй половине того вторника, очень трудно было отделить факты от вымыслов. В течение трех часов, возможно, половина граждан города узнала, что на президента совершено покушение и он убит. Где зародился этот слух, никто не знал, но он носился и по городу, и за его пределами.

Вот каким он был — полдень того вторника. Кроме того, говорили, что, чтобы принять решение, президенту Стэнли требуется дополнительное время, или что у него нервный срыв, или что он вдруг напился. А еще утверждалось, что он был убит красными или серорубашечниками, а то и вовсе япошками или же что ему быстро удалось добиться успеха в конгрессе. Самое странное было то, что подобные фантазии обсуждались не только простолюдинами, которым, так или иначе, дозволяется знать только то, что считается полезным для них, но и лицами, привыкшими оперативно получать более точную информацию. Несмотря на нечеловеческие усилия, руководство сената и палаты представителей, а также послы первого ранга и руководители агентств печати довольствовались сомнительной возможностью копаться в обрывках самых диких предположений и догадок.

В половине четвертого стало известно совершенно точно, что члены правительства вызваны в Белый дом.

В четыре часа дня в зале для пресс-конференций Государственной канцелярии США появился государственный секретарь. Он без излишних дипломатических тонкостей известил, что до окончания заседания кабинета министров никаких сведений дано не будет и что он не знает, когда оно закончится. С этими словами секретарь удалился, а представители прессы выли ему вслед от злости.

Но еще более уязвленным, чем законодатели внутри Капитолия, чувствовал себя народ, собравшийся перед его стенами, с тем чтобы продемонстрировать свое отношение к тому или иному вопросу. Первоначально во всем случившемся демонстранты увидели грязные происки, направленные на то, чтобы сокрушить их движение. Они завопили и стали озираться, дабы найти подходящую голову, которую стоит разбить, или кого-нибудь, кого можно сбить с ног. Однако полиция отнеслась к таким порывам серьезно, и вскоре стало ясно, что всеобщая неуверенность и неразбериха привели к тому, что настроение демонстрантов от боевого задора на грани готовности к самопожертвованию изменилось до состояния элементарной озлобленности. С такими проявлениями эмоций в толпе бороться гораздо легче, и демонстранты были безо всяких церемоний рассеяны, а площадь перед Капитолием очищена от пришельцев.

Потери с их стороны составляли несколько разбитых челюстей и пару сломанных костей.

Было три часа, когда, кроме миссис Стэнли, секретаря президента Гарри Браунелла и двоих агентов секретной службы, суть происшедшего стала известна и другим. В этот час вызванные Браунеллом по телефону члены правительства собрались в помещении, обычно используемом для совещаний администрацией президента Стэнли, — в библиотеке на втором этаже. Туда пришли все, включая вице-президента; министр сельского хозяйства Биллингс, вызванный на совещания в Федеральной торговой палате, прибыл последним. Кто-то сидел, кто-то стоял, и все ждали. Ждали президента? Этого они не знали, Браунелл сказал только одно: приходите. Пришедшие переговаривались негромкими голосами, будто в доме, где лежал покойник; нервы у всех были натянуты, и говорить было не о чем.

Дверь в библиотеку открылась, присутствующие одновременно повернулись в ее сторону. На пороге появилась миссис Стэнли, и все, кто сидел, встали. Следом за ней вошел секретарь Браунелл и плотно прикрыл за собой дверь. Миссис Стэнли прошествовала в центр библиотеки и оглядела собравшихся, словно пересчитывая их. Всегда улыбающаяся, сегодня она была очень серьезна. Казалось, ей не хватает воздуха, волосы у нее были растрепаны, и, словно нуждаясь в опоре, она положила руку на спинку стула.

— Садитесь, пожалуйста, садитесь, — сказала она.

Государственный секретарь Алекс Лигетт пошел за стулом для миссис Стэнли. Та сперва отрицательно покачала головой, но, передумав, кивнула в знак благодарности и села. Секретарь Браунелл встал возле нее, остальные мужчины тоже сели.

— Джентльмены, у меня возникла проблема, — начала миссис Стэнли, — и я больше не могу скрывать ее, потому что теперь это не только моя проблема, это проблема также и ваша, и всей страны. Президент похищен.