Собрание сочинений в 10 томах. Том 9 - Хаггард Генри Райдер - Страница 33

Он просил их не печалиться, говорил с ними ласково и в конце разговора задавал им один и тот же вопрос: «Есть ли, сестра моя, в твоей хижине кошка?»

Некоторые отвечали, что у них есть кошка, другие — что у них нет кошки, а иные стояли неподвижно и не отвечали вовсе, онемев от страха. Но что бы они ни отвечали, конец был тот же: король кротко вздыхал и говорил: «Прощай, сестра моя, очень жаль, что у тебя есть кошка!» или «что у тебя нет кошки!», или «что ты не можешь сказать мне, есть ли у тебя кошка или нет!»

Тогда несчастную хватали палачи, вытаскивали из крааля, и конец ее наступал быстро. Таким образом прошла большая часть дня, шестьдесят две женщины и девушки были убиты. Наконец привели к королю девушку, которую Змей ее одарил присутствием духа. Когда Чака спросил, есть ли у нее в хижине кошка, она отвечала, что не знает, но что «на ней висит полкошки», — и она указала на шкуру этого животного, привязанную вокруг ее стана.

Тогда король рассмеялся, захлопал в ладоши, говоря, что наконец он получил ответ на свой сон; в этот день и после он больше не убивал, за исключением одного раза.

В этот вечер сердце мое окаменело в груди, и я воскликнул в мыслях моих: «Доколе?» — и не мог успокоиться. Я вышел из крааля Дукуза, пошел к большому ущелью в горах и сел там на скале, высоко над ущельем. Оттуда я видел огромные пространства, тянущиеся на север и на юг, налево и направо от меня. День близился к ночи, и воздух был необыкновенно тих, жара днем была необычная, и собиралась гроза, как я ясно видел. Закат солнца стоял красный, как бы окрашивающий кровью все вокруг, словно вся кровь, пролитая Чакой, наводнила страну, которой он правил. Потом из середины сумерек поднялись огромные тучи и остановились перед солнцем, и оно окружило их сиянием, а внутри их молнии трепетали, как огненная кровь. Тень от их крыльев пала на гору и равнину, а под крыльями царило молчание. Медленно зашло солнце, и тучи собрались в толпу, как отряд воинов, призванных приказанием начальника; мерцание же молнии было подобно блеску копий. Я смотрел на эту картину, и страх проник в мое сердце. Молния исчезла, постепенно наступила такая тишина, что мне стало казаться, я слышу ее: ни один лист не шевелился, ни одна птица не пела, словно мир вымер, один я жил в мертвом мире.

Внезапно, отец мой, блестящая звезда упала с высоты небес и коснулась вершины горы; при ее прикосновении разыгралась гроза. Серый воздух дрогнул, стон пронесся среди скал и замер в отдалении, потом ледяное дыхание вырвалось из уст грозы и устремилось по земле. Оно захватило падающую звезду и погнало ее ко мне, в виде летящего огненного шара. Приближаясь, звезда приняла облик, походивший на женщину. Я узнал ее, отец мой, даже когда она еще была далеко, я узнал ее — Инкосазану, явившуюся, как она обещала, на крыльях бури. Все ближе мчалась она, несомая вихрем, и страшно было взглянуть на нее; молния была ее одеждой, молнии сверкали из ее огромных глаз, молнии тянулись из ее распущенных волос, а в руке она держала огненное копье и потрясала им на ходу. Вот она приблизилась к входу в ущелье, перед нею царила тишина, за нею бились крылья бури, гремел гром, дождь свистел, как змеи. Она промчалась мимо и взглянула на меня своими страшными глазами. Вот она удаляется, она исчезла! Ни слова не сказала она, только потрясла своим огненным копьем. Но мне показалось, что буря заговорила, что скалы громко воскликнули, что дождь просвистел мне в уши слова, и те слова были:

— Убей его, Мбопа!

Слова эти я слышал — сердцем или ушами, не всели равно? Потом я оглянулся, сквозь вихрь бури и пелену дождя я мог еще разглядеть ее, несущуюся высоко в воздухе. Вот крааль Дукуза под ее ногами. Огненное копье упало из ее руки на крааль, и оттуда навстречу вырвался огонь.

Некоторое время я еще просидел в ущелье, потом встал и, с трудом борясь с разбушевавшейся грозой, направился к краалю Дукуза. Подходя к краалю, я услыхал крики ужаса, раздававшиеся среди рева ветра и свиста дождя. Я спросил о причине тревоги, мне отвечали, что с неба на хижину короля упал огонь в то время, как он спал в ней, что вся крыша сгорела, но что дождь потушил этот огонь.

Я стал пробираться дальше, пока не дошел до большой хижины и не увидел при свете луны, которая теперь сияла на небе, что перед хижиной стоял Чака, дрожа от страха. Дождевая вода ручьями сбегала с него, пока он пристально смотрел на свое жилище, тростниковая кровля которого была сожжена.

Я поклонился королю, спрашивая его, какое случилось несчастье. Он схватил меня за руку и прижался, как прижимается к своему отцу ребенок при виде палачей, и втащил меня за собой в небольшую хижину, стоящую рядом.

— Бывало, я не знавал страха, Мбопа, — сказал Чака на мой вторичный вопрос, — а теперь я боюсь, да, боюсь так же, как в ту ночь, когда мертвая рука Балеки призвала кого-то, кто шел по лицам умерших!

— Чего тебе бояться, король, тебе, властителю всей земли?

Тогда Чака нагнулся ко мне и прошептал:

— Слушай, Мбопа, мне снился сон. Когда кончился суд над колдунами, я ушел и лег спать, пока еще было светло, потому что я почти совсем не могу спать, когда мрак окружает землю. Сон мой покинул меня — сестра твоя Балека унесла его с собой в жилище смерти. Я лег и уснул, но явилось сновидение с закрытым лицом, село рядом со мной и показало мне картину. Мне почудилось, что стены моей хижины упали, и я увидел открытое место; в середине этого места лежал я, мертвый, покрытый ранами, а кругом моего трупа ходили братья мои, Дингаан и Мхлангана, гордые, как львы. На плечах Мхланганы надет был мой королевский плащ, и на копье была кровь. Потом, во сне моем, Мбопа, ты приблизился и, подняв руку, отдал королевские почести братьям моим, а ногой ударил мой труп, труп своего короля. Потом видение с закрытым лицом указало вверх и исчезло, я проснулся, и огонь пылал на кровле моей хижины. Вот что снилось мне, Мбопа, а теперь, слуга мой, отвечай: почему бы мне не убить тебя? Тебя, желающего служить другим королям и воздавать королевские почести принцам, моим братьям? — И он взглянул на меня.

— Как желаешь, король! — отвечал я кротко. — Без сомнения, твой сон не предвещает добра, а еще худшее предзнаменование — огонь, упавший на твою хижину. А все же… — и я невольно остановился, придумав хитрый план. На следующие вопросы короля я отвечал намеком на возможность убить принцев, если призвать полк Убийц, находившийся в дне пути отсюда.

— Если бы даже все слова, произнесенные тобой, были ложью, эти последние слова — истина, — сказал Чака; — еще знай, слуга мой: если план не удастся, ты умрешь не простой смертью. Иди!

Я знал прекрасно, отец мой, что Чака осудил меня на смерть, хотя сначала с моей помощью хотел погубить принцев. Но я не боялся, так как знал и то, что наконец наступил час Чаки.

Ночью я пробрался в хижину принцев и сообщил им об угрожавшей опасности. Оба принца задрожали от страха, узнав о намерении короля убить их. Тогда я рассказал им, что побудительною причиной убийства послужил сон Чаки. Тут вкратце я передал и его содержание.

— Кто надел королевский плащ? — спросил Дингаан тревожно.

— Принц Мхлангана! — ответил я медленно, нюхая табак и следя за обоими принцами через край табакерки.

Тогда Дингаан, мрачно хмурясь, взглянул на Мхлангану, но лицо Мхланганы было подобно утреннему небу.

— Чаке снилось еще вот что, — продолжал я, — будто один из вас, принцы, завладел его королевским копьем!

— Кто завладел королевским копьем? — спросил Мхлангана.

— Принц Дингаан! А с копья капала кровь!

Тогда лицо Мхланганы стало мрачным, как ночь, а лицо Дингаана прояснилось, как заря.

— Снилось еще Чаке, что я, Мбопа, ваш пес, недостойный стоять рядом с вами, приблизился к вам и воздал вам королевские почести!

— Кому воздал ты королевские почести, Мбопа, сын Македамы? — спросили в один голос оба принца.

— Я воздал почести вам обоим, о двойная утренняя звезда, принцы зулусов!

Тогда принцы взглянули по сторонам и замолчали, не зная, что сказать: они ненавидели друг друга. Однако опасность заставила их забыть вражду.