Собрание сочинений в 10 томах. Том 9 - Хаггард Генри Райдер - Страница 10

Мужчин, женщин, детей — всех стерли с лица земли, никого не осталось в стране. Затем настал черед Факу — вождя пондо.

Ах, где-то теперь Факу?

И так шло дальше и дальше, и под конец сами зулусы устали воевать, самые острые ассегаи затупились.

VI. Рождение Умслопогаса

Чака не имел живых детей, несмотря на то что у него было много жен. Таково было правило его жизни. Каждого ребенка, рождавшегося от одной из его «сестер», немедленно убивали, так как Чака опасался, чтобы его сын не сверг его и не лишил власти и жизни.

Вскоре после рассказанных событий сестре моей Балеке, жене короля, пришло время родить, и в тот же день жена моя Макрофа разрешилась близнецами. Это случилось через восемь дней после того, как Ананди, моя вторая жена, родила сына, которого было решено назвать Мусой.

Когда король узнал о состоянии Балеки, он не приказал тотчас же умертвить ее, потому что по-своему немного любил ее. Он послал за мной и приказал мне быть при ней, а когда ребенок родится, принести показать его труп, согласно обычаю, по которому он лично должен был убедиться в его смерти.

Я склонился перед ним до земли и с тяжелым сердцем пошел исполнять его приказание.

Но приходилось покориться, зная непреклонность Чаки, не допускавшего неповиновения.

Я отправился в Эм-Тандени, местопребывание королевских жен, и объявил приказание короля стоявшей у входа страже. Воины подняли свои копья и пропустили меня, я вошел в хижину Балеки. В ней находились и другие королевские жены, но при виде меня женщины встали и ушли; закон не позволял им оставаться в моем присутствии. Таким образом я остался наедине с сестрой. Несколько минут Балека лежала молча, по волнению ее груди я заметил, однако, что она плачет.

— Потерпи, милая! — сказал я наконец. — Скоро страдания твои кончатся!

— О нет, — ответила она, поднимая голову, — только начнутся. О, жестокий человек! Я знаю, зачем ты пришел: умертвить моего будущего младенца!

— Ты знаешь сама — такова воля короля!

— А! Воля короля! А что мне до воли короля? Разве я сама не имею голоса в этом?

— Да ведь это ребенок короля!

— Это ребенок короля — правда, но разве он также и не мой ребенок? Неужели мое дитя должно быть оторвано от моей груди и задушено, и кем же? Тобою, Мбопа! Не я ли бежала с тобой, спасая тебя от злобы нашего народа и мести отца? Знаешь ли ты, что два месяца тому назад король разгневался на тебя, когда заболел, и наверняка умертвил бы тебя, если бы я не заступилась и не напомнила о его клятве? И вот как ты отплачиваешь мне! Ты приходишь убить мое дитя, моего первенца!

— Я исполняю приказание короля! — отвечал я угрюмо, но сердце мое разрывалось на части.

Балека больше ничего не сказала, но, отвернувшись лицом к стене, горько плакала и стонала. Тем временем я услыхал шорох у входа в хижину, и свет в дверях заслонила входящая фигура. Вошла женщина. Я обернулся посмотреть на нее и сразу упал, кланяясь до земли. Передо мной стояла Нанди, мать короля, по прозванию Мать Небес, — та самая женщина, которой моя мать отказалась дать молока.

— Здравствуй, Мать Небес! — приветствовал я ее.

— Здравствуй, Мбопа, — отвечала она. — Скажи, почему плачет Балека? Оттого ли, что она мучается родами?

— Спроси ее сама, великая Мать Вождя! — сказал я.

Тогда Балека заговорила прерывающимся голосом:

— Я плачу, царица Мать, потому, что этот человек, брат мой, пришел от того, кто мой господин, от твоего сына, чтобы умертвить моего будущего ребенка. О Мать Небес, ты сама кормила грудью, заступись за меня! Твоего сына не убили при рождении!

— Кто знает, Балека? Может, было бы и лучше, если бы и его убили! — грустно сказала Нанди. — Тогда бы многие из тех, кто теперь уже мертв, были бы живы!

— Но, по крайней мере, ребенком он был добр и ласков, и ты могла любить его, Мать зулусов!

— Никогда, Балека! Ребенком он кусал мне грудь и рвал мои волосы. Каков человек — таков был и ребенок!

— Да! Но ребенок его мог быть не таким, Мать Небес! Подумай, у тебя нет внука, который будет беречь тебя на старости лет. Неужели ты дашь иссякнуть твоему роду? Король, наш властелин, постоянно подвергается опасностям войны. Он может умереть, и что тогда?

— Что тогда? Корень Сензангаконы не иссяк. Разве у короля нет братьев?

— Но они не твоей плоти и крови, Мать! Как? Ты не хочешь даже слушать меня? Тогда я обращаюсь к тебе, как женщина к женщине. Спаси мое дитя или убей меня вместе с ним!

Сердце Нанди дрогнуло. Слезы показались на ее глазах.

— Как бы это сделать, Мбопа? — обратилась она ко мне. — Король должен видеть ребенка мертвым, если же он заподозрит обман, — а ты знаешь, и тростник имеет уши, — то… Тебе известно сердце Чаки, и ты сам понимаешь, где будут завтра лежать наши кости!

— Неужели нет других новорожденных в Земле Зулу? — спросила Балека, приподнявшись на постели и говоря шепотом, похожим на шипение змеи.

Слушай, Мбопа! Твоя жена тоже должна была родить?… Внемлите же мне — ты, Мать Небес, и ты, брат, слушайте тоже. Не думайте шутить со мной. Я или спасу моего ребенка, или вы оба погибнете вместе с ним. Я скажу королю, что вы приходили ко мне оба и нашептывали мне заговор — спасти ребенка, а короля убить. Теперь выбирайте, и скорее!

Она откинулась навзничь, мы молча переглядывались. Наконец Нанди первая заговорила.

— Дай мне руку, Мбопа, и поклянись, что ты будешь верен в сохранении этой тайны, так же, как и я клянусь тебе. Быть может, придет день, когда этот ребенок, еще не видевший света, будет королем Земли Зулу, тогда в награду за сегодняшнюю услугу ты будешь первым человеком среди народа, голосом короля, его наперсником! Если же ты не сдержишь клятвы, берегись! Я умру не одна!

— Клянусь, Мать Небес! — ответил я.

— Хорошо, сын Македамы!

— Хорошо, брат мой! — сказала Балека. — Теперь иди и скорее делай все, что нужно. Я чувствую приближение родов. Иди и знай, что в случае неудачи я буду безжалостна и добьюсь твоей смерти, хотя бы ценой моей собственной жизни!

Я вышел из хижины.

— Куда идешь? — спросила меня стража.

— Иду за лекарствами, королевские слуги! — ответил я.

Так я сказал, но на душе моей было тяжело, и я задумал бежать из Земли Зулу.

Я не мог и не смел сделать того, что от меня требовали. Неужели же я могу убить своего собственного ребенка, отдать его жизнь ради спасения жизни ребенка Балеки? Могу ли я пойти против воли короля и спасти ребенка, осужденного им на смерть? Нет, это невозможно! Я убегу, оставлю все и буду искать племя, жилище где-нибудь в стороне, там я начну жизнь сначала. Здесь я жить больше не могу. Здесь, около Чаки, ничего не найти, кроме смерти.

Размышляя таким образом, я дошел до своей хижины и узнал, что жена моя Макрофа только что разрешилась двойней. Я выслал из хижины всех, кроме Ананди, неделю тому назад давшей мне сына. Второй ребенок из двойни был мальчик и родился мертвым. Первой родилась девочка, известная впоследствии под именем Нады Прекрасной — Нады Лилии. Внезапная мысль озарила меня — вот где выход из положения!

— Дай-ка мне мальчика, — сказал я Ананди. — Он не умер. Дай его мне, я вынесу его за ворота крааля и верну к жизни моими лекарствами!

— Это бесполезно, ребенок мертвый! — воскликнула Ананди.

— Давай мне его, когда я приказываю! — закричал я свирепо. Она подала мне труп ребенка.

Я взял его, завернул в узел с лекарствами и все вместе обернул циновкой.

— Не впускайте никого до моего возвращения, — сказал я, — и не говорите никому ни слова о ребенке, которого вы считаете мертвым! Если впустите кого-нибудь или скажете слово, мое лекарство не поможет и ребенок действительно умрет!

С этими словами я вышел. Жены мои недоумевали. У нас не было в обычае оставлять в живых обоих детей, когда рождались двойни. Тем временем я поспешно бежал к воротам Эм-Тандени.

— Я несу лекарства, королевские слуги! — объяснил я страже.