Дальняя дорога - Спаркс Николас - Страница 20

– Нет, в большом доме. Я ей могу передать.

– Что, ты не хочешь, чтобы мы виделись?

– Да нет… просто она с утра сердится.

– Почему?

– Долгая история.

София склонила голову набок.

– Вчера вечером ты сказал то же самое, когда я спросила, зачем ты занимаешься скачками на быках, – заметила она. – По-моему, когда ты говоришь «долгая история», это значит, просто не хочешь об этом говорить. Я права?

– Да, я просто не хочу об этом говорить.

Девушка ликующе рассмеялась.

– Ну, и что дальше?

– Пойдем к сараю, – предложил Люк. – Ты сказала, что хочешь на него посмотреть.

София подняла бровь.

– Знаешь, я ведь на самом деле приехала не для того, чтобы смотреть на сарай.

Глава 7

София

«Так, – подумала она, как только эти слова сорвались с ее губ. – Кажется, я тороплю события».

София решила, что виновата Марсия. Если бы только подруга весь вечер и все утро не приставала с вопросами насчет случившегося на вечеринке и насчет поездки на ранчо, если бы не отвергла первые два наряда, которые выбрала София, непрерывно твердя: «Поверить не могу, что ты будешь кататься с красавчиком ковбоем!» – тогда бы девушка так не волновалась. Красавчик. Сладенький. Милашка. Марсия упорно называла Люка этими словами. «Так, значит, красавчик подскочил и спас тебя, да?» Или: «Ну и о чем вы с этим сладким мальчиком говорили?» Или просто: «Он такой душка!» Неудивительно, что София ошиблась поворотом при съезде с шоссе; заезжая на подъездную дорожку, она чувствовала, как по ребрам стекал пот. Девушка вовсе не тревожилась, но изрядно нервничала; всякий раз, когда накатывало беспокойство, она принималась болтать без удержу, а потом ловила себя на том, что берет пример с Марсии и Мэри-Кей. Но иногда прорывалась ее прежняя сущность, и тогда София выпаливала то, что лучше было бы оставить несказанным. Например, как сегодня. И вчера, когда она сказала, что хотела бы покататься.

И Люк отнюдь не упрощал положения. Он подошел к машине, в старой рабочей рубашке и джинсах, с выбивающимися из-под шляпы темными кудрями. Он едва успел поднять на девушку синие глаза, обрамленные длинными ресницами и поразившие Софию своей скромностью, и она вдруг почувствовала, как внутри словно что-то оборвалось. Люк нравился ей… правда нравился. А главное, она ему доверяла. Люк вселял ощущение, что в его мире хорошее отчетливо отделено от дурного, что он честен. Он вовсе не старался пустить пыль в глаза и напоминал открытую книгу. Когда Люк удивлялся, это было сразу видно по лицу; когда София отпускала шуточки в его адрес, он запросто смеялся над ними. Когда он наконец упомянул сарай… она просто не удержалась.

Хотя Софии и показалось, что Люк слегка смутился, молодой человек поспешно наклонил голову и зашел в дом за другой шляпой. Потом они ритмично зашагали бок о бок. Пес бежал впереди, то и дело возвращаясь к ним, прежде чем броситься в другую сторону. Воплощенная энергия. Понемногу девушка почувствовала, что волнение ее покидает. Они обогнули рощу, посреди которой стояло бунгало, и направились к дороге. Когда впереди открылась широкая перспектива, София увидела главный дом с большой крытой верандой и черными ставнями, окруженный высокими деревьями. Позади стоял старый амбар, среди зеленых холмов лежали роскошные пастбища. Вдали, на берегах небольшого озера, пасся скот; дымчатые горы с синими вершинами, видневшиеся на горизонте, обрамляли эту картину, точь-в-точь как на открытке. На противоположной стороне дороги росли елочки, посаженные аккуратными прямыми рядами. По роще пронесся ветерок, и послышался негромкий напевный шелест травы.

– Поверить не могу, ты вырос среди такой красоты, – выдохнула София, глядя по сторонам. Она указала в сторону дома. – Там живет твоя мама?

– Я и сам там родился.

– Что? Не нашлось быстрой лошади, чтобы отвезти ее в больницу?

Люк рассмеялся. Ему стало гораздо легче теперь, когда они отошли от бунгало.

– Одной женщине с соседней фермы часто приходилось принимать роды. Она давняя мамина подруга, ну и потом, почему бы не сэкономить. Мама буквально вспыхивает, когда речь заходит о лишних расходах.

– Даже на роды?

– Сомневаюсь, что ее смутила необходимость рожать на ферме. Она ведь всю жизнь жила в деревне и сама видела множество родов. И потом, мама тоже родилась в этом доме, так что, наверное, она решила: «Подумаешь, пустяки какие».

Под ногами скрипел гравий.

– Ранчо давно принадлежит твоей семье? – спросила София.

– Очень давно. Бoльшую часть земли приобрел прапрадедушка в двадцатых годах, а потом, когда разразилась Депрессия, сумел прикупить еще. Он был неплохой делец. После него ранчо перешло к дедушке, затем к маме. Она стала тут хозяйкой, когда ей исполнилось двадцать два.

Пока Люк говорил, София смотрела по сторонам, удивляясь тому, каким далеким от окружающего мира кажется это место, несмотря на близость к шоссе. Они миновали дом и у задней стены увидели небольшие, обветшалые от непогоды деревянные постройки, окруженные заборчиками. Когда ветер поменялся, София ощутила запах хвои и дуба. Ранчо представляло такой приятный контраст с кампусом, где она проводила большую часть времени. «Совсем как Люк, только наоборот», – подумала девушка и постаралась выкинуть из головы эту мысль.

– А тут что? – спросила она, указывая на пристройки.

– Курятник. А вон в том сарае свиньи. Их немного, всего три. Как я вчера уже говорил, мы в основном держим крупный скот.

– И сколько его у вас?

– Больше двухсот пар, – ответил Люк. – И девять быков.

София наморщила лоб.

– Двести пар?

– Да. Пара – это взрослая корова с теленком.

– Тогда почему нельзя сказать, что у вас четыреста голов?

– Просто потому что скот считают парами, чтобы знать размер поголовья, который можно выставить на рынок. Мы не продаем телят. Мы специализируемся на органически чистой говядине. Мама имеет дело только с первоклассными ресторанами.

Они двинулись вдоль забора и подошли к древнему дубу с толстыми ветвями, которые тянулись во все стороны, как щупальца паука. Когда Люк и София ступили под густую кровлю ветвей, их встретило пронзительное щебетание птиц, предупреждавших друг друга о незваных гостях. Девушка посмотрела на сарай, к которому они приближались, и поняла, что Люк не шутил. Сарай выглядел заброшенным, он слегка покосился, доски прогнили. Стены заросли плющом, на крыше местами недоставало дранки.

Люк кивком указал на ветхое строение.

– Ну, что скажешь?

– Интересно, почему ты до сих пор не снес эту халупу?

– Он крепче, чем кажется. И впечатление производит.

– О да, – скептически заметила София. – Или просто у тебя руки не доходили его починить.

– Да ты что? Ты бы видела, каким он был до ремонта.

Она улыбнулась. Люк решил, что пошутил удачно.

– И ты здесь держишь лошадей?

– Ты шутишь?! Чтоб они искалечились?

София, почти против воли, рассмеялась.

– Тогда зачем тебе нужна эта развалюха?

– Я там кое-что храню. Например, механического быка. Там же я и тренируюсь, а кроме того, сваливаю туда всякое барахло. Разбитый фургон, трактор эпохи пятидесятых, старые насосы, сломанные обогреватели, аккумуляторы… в основном просто хлам, но, как я уже сказал, мама терпеть не может лишних расходов. Иногда в сарае находится нужная запчасть для починки чего-нибудь.

– И часто удается что-нибудь найти?

– Не часто. Но я заказываю новое, только перебрав старое. Это одно из маминых правил.

За сараем стояла маленькая конюшня, с одной стороны примыкавшая к небольшому загону. Три могучие лошади взглянули на людей. София смотрела, как Люк открывает дверь и достает три яблока из мешка, который он прихватил с собой.

– Эй, иди-ка сюда, – крикнул он, и к нему неторопливо пошел каштанового цвета жеребец. За ним последовали две лошади потемнее.