Отрава входит в меню - Стаут Рекс - Страница 12

Когда мы спустились на тротуар, и он велел мне повернуть влево, я спросил:

– Почему не наручники?

– Кривляйтесь, если вам хочется, – проворчал он.

Он взял такси на Амстердам-авеню и, когда мы были уже внутри и ехали, я заговорил:

– Я думал о законах, о свободных и тому подобном. Возьмем, например, незаконный арест. И возьмем препятствование проведению следствия. Если человек арестован за препятствование проведения следствия и выясняется, что он этого не делал, делает ли это арест незаконным? Я хотел бы знать больше об этом законе. Я полагаю, мне придется спросить адвоката, Натаниэль Паркер должен знать.

Напоминание о Паркере, адвокате, которого в случае надобности использует Вульф, дошло до него. Ему приходилось видеть Паркера в действии.

– Они вас слышали, – сказал он, – и слышал я, и я сделал несколько заметок. Вы вмешались в расследование убийства. Вы им цитировали полицию, вы так сказали. Вы рассказали им, что думает полиция и что она делает, а также, что собирается делать. Вы играли с ними в игру с этими кусочками бумаги, чтобы показать им точно, как это представляется. Вы пытались вынудить их рассказывать вам вместо полиции, и вы собирались взять их к Ниро Вульфу, чтобы он мог вытянуть из них все, и у вас даже не было оправдания, что Вульф представляет клиента. У него нет клиента.

– Неверно. Есть.

– Какого черта у него есть. Назовите ее.

– Не ее, его, Фриц Бренер. Он в ярости, потому что приготовленная им еда была отравлена и убила человека.

– Очень удобно иметь клиента, живущего прямо в доме.

– Вы должны признать, что детектив с лицензиями имеет право вести расследование от имени клиента.

– Я ничего не признаю.

– Это разумно, – сказал я утвердительно. – Вам не следует ничего признавать. Когда против вас будет возбуждено дело о незаконном аресте, два к одному, что шоферы такси могут давать свидетельские показания. Шофер, вы нас слышите?

– Конечно, я вас слышу, – прокричал он. – Это очень интересно.

– Тогда следите за вашим языком, – сказал я Перли. – Вы можете поплатиться годовым жалованьем. Что касается цитирования полиции, я просто сказал, что они считают, что это была одна из этих пяти, и когда Кремер говорил об этом Вульфу, он не сказал, что это конфиденциально. Что касается того, что думает полиция, те же комментарии. Что касается этой игры с ними, почему нет? А что касается попытки вынудить их рассказать мне, я даже совсем не собираюсь это комментировать, я не хочу быть грубым. Это, должно быть, просто оговорка. Если вы спросите меня, почему я не заартачился там, в квартире, и не высказал эти соображения тогда и там, какая в этом польза? Вы испортили вечер. Они бы не пошли вниз со мной. К тому же я сэкономил деньги Вульфа, потому что вы меня арестовали, и поэтому плата за такси приходится на счет города Нью-Йорка. Я еще под арестом?

– Чертовски правильно. Вы под арестом.

– Это может оказаться неблагоразумием. Вы его слышали, шофер?

– Конечно, я его слышал.

– Прекрасно. Попытайтесь это запомнить.

Мы ехали по Девятой авеню и по световому сигналу остановились у Сорок второй улицы.

Когда свет сменился, Перли велел шоферу перебраться к обочине, тот стал возражать. В это время ночи и так большие интервалы. Перли что-то вытащил из кармана, показал шоферу и сказал:

– Отправляйся к Куку и возвращайся через десять минут, – и тот вылез и пошел.

Перли повернул голову взглянуть на меня.

– Я заплачу за Кука, – сказал я. Он это проигнорировал.

– Лейтенант Роуклифф ждет нас на Двадцатой улице.

– Прекрасно. Можно дать вам пять, что даже под арестом через десять минут я смогу заставить его заикаться.

– Вы не под арестом.

Я наклонился вперед, чтобы взглянуть на счетчик.

– Девяносто центов. Отсюда мы поделим пополам.

– Черт побери, бросьте кривляться, если вы думаете, что я струсил, то вы ошибаетесь. Я просто не вижу в этом никакой пользы. Если я доставлю вас под арестом, я чертовски хорошо знаю, что вы сделаете. Вы замолчите. Мы не сможем вытянуть из вас ни звука, а утром вы позвоните по телефону, и придет Паркер. Что это нам даст?

Я мог бы сказать: «судебный иск за незаконный арест», но это было бы недипломатично, поэтому я сделаю так:

– Только удовольствие от моей компании.

У Перли и Кэрол была только одна сходная черта, только одна: отсутствие чувства юмора.

– Но, – сказал он, – лейтенант Роуклифф ждет вас, и вы – важный свидетель по делу об убийстве.

– Вы могли бы арестовать меня, как важного свидетеля, – предложил я.

Он произнес слово, которое порадовало меня тем, что его не слышал шофер, и затем добавил:

– Вы бы заткнулись, и утром вас бы не выпустили под залог. Сейчас больше полуночи, но лейтенант ждет вас.

– Он гордый человек, Перли, – и я был не так далек от того, чтобы сказать ему, что ему нечем гордиться. Он неплохой фараон – как все фараоны. У меня было искушение подразнить его еще, чтобы посмотреть, сколько времени потребуется, чтобы он дошел до того, чтобы попросить меня выйти из машины, но было поздно, и мне было нужно поспать.

– Вы понимаете, – сказал я, – что это напрасная трата времени и энергии. Вы можете рассказать ему все, о чем мы говорили, и если он попытается прийти к другим взглядам относительно меня, я просто начну шутить, а он начнет заикаться. Это совершенно бесполезно.

– Да, я знаю, но…

– Но лейтенант ждет меня.

Он кивнул.

– Это ему Нора Ярет рассказала об этом, и он послал меня. Инспектора не было рядом.

– О'кей. В интересах правосудия я дам ему час. Понятно? Точно один час.

– Понятно должно быть и мне. – Он был настойчив. – Когда мы приедем туда, вы в его распоряжении, а он к вашим услугам. Я не знаю, сможет ли он устоять против вас целый час.

Глава 7

На следующий день в полдень в четверг Фриц стоял у конца письменного стола Вульфа, консультируясь с ним по важному вопросу политики: переключиться ли к другому источнику поставки.

Я сидел, зевая, за моим столом. Было уже больше двух часов, когда я вернулся домой, поболтав с лейтенантом Роуклиффом, и с девятью часами сна за две ночи я очень отстал от нормы.

Прошел уже час после того, как Вульф в одиннадцать часов утра спустился вниз после своего свидания с орхидеями. И большую часть этого часа я докладывал, а Вульф слушал.

Описание моего визита к Роуклиффу заняло только пару фраз, поскольку единственной деталью, представляющей какой-то интерес, было то, что мне понадобилось восемь минут на то, чтобы он начал заикаться, но Вульф хотел знать подробно мою беседу с девушками, а также мои впечатления и заключения.

Я сказал ему, что моим основным заключением является то, что единственным путем, которым она может быть поймана, исключая удачу, может быть следующий: взять несколько дюжин человек и, действуя обычными методами, узнавать, как она достала яд после ее связи с Пайлом.

– И, – добавил я, – ее связь с Пайлом может быть безнадежной. Фактически это так и есть. Если это Эллен Джаконо, то все, что она нам сказала, помочь не может. Если то, что она нам сказала, правда, то у нее не было причин убивать его, а если это неправда, как вы собираетесь доказать это?

Если же это одна из других, она, конечно, не дура, и может не быть абсолютно ничего, что могло бы связать ее.

Быть очень осторожным с посетительницами в своей квартире – прекрасно, пока ты жив, но это имеет свою отрицательную сторону, если одна из них накормит тебя мышьяком. Это может спасти ее шею.

Он поблагодарил меня без всякого энтузиазма.

– В сущности, ты считаешь, что это должно быть оставлено для полиции. У меня нет нескольких дюжин людей. Я могу разоблачить ее только благодаря везению.

– Правильно. Или благодаря гениальности. Это ваша сфера. Мои заключения – не для гениев.

– Тогда какого дьявола ты собирался привести их ко мне в полночь? Не отвечай. Я знаю. Чтобы подразнить меня.