Острие копья - Стаут Рекс - Страница 4

– Ну нет, сэр, – возразил я. – Это служебные расходы, и я запишу этот доллар в расходную книгу.

Я последовал за ним к лифту. Если бы хозяин ходил пешком вверх и вниз, он давно забыл бы о своих орхидеях, подумал я.

Он сразу же начал задавать вопросы Анне. И делал это мастерски. Пять лет назад я не смог бы оценить этого, настолько все было гениально просто. Но если в этой девушке хоть что-то было, если она что-то знала или забыла – какую-то деталь, настроение, или реакцию, или любой намек, могущий помочь нам, – он не дал бы этому ускользнуть от его внимания. Он беседовал с ней без малого пять часов. Его интересовало все о Карло Маффеи – его голос, привычки, одежда, еда, характер, манеры за столом, отношения с сестрой, с миссис Риччи и с ней, Анной, со всеми, с кем Анна когда-либо его видела. Он расспрашивал о миссис Риччи, о ее жильцах за последние два года, о соседях и даже торговцах, доставлявших ей продукты на дом. И все это он делал не спеша, спокойно и обстоятельно, стараясь не утомлять Анну. Он говорил с ней совсем не так, как вот здесь же говорил с юным Лоном Грэйвсом, которого почти довел до истерики в первые же два часа. Мне показалось, что и добился он от нее всего ничего – признания, что во вторник утром она кое-что унесла из комнаты Маффеи. Сущий пустяк, всего лишь пару наклеек на чемоданы, которые выдаются в кассах каждому, кто приобретает билет на пароход, два небольших кусочка яркой цветной бумаги, лежавшие в ящике бюро в комнате мистера Маффеи, – наклейки с названиями пароходов: «Лючия» и «Флоренция». Порывшись в газетах, я узнал, что «Лючия» отплыла из Нью-Йорка восемнадцатого мая, а «Флоренция» – третьего июня. Значит, Маффеи дважды намеревался уехать в Италию и каждый раз почему-то откладывал. Анна взяла наклейки потому, что ей они понравились своими яркими красками, и она решила украсить ими картонку, где хранила свое белье. Во время ужина, который происходил на кухне, Вульф оставил в покое Анну и разговаривал только со мной и главным образом о вкусовых качествах пива. Но когда Фриц подал кофе, он предложил вернуться в кабинет и снова перешел к делу. Он то возвращался назад, то вдруг уходил в сторону, то отступал, то прорывался вперед или внезапно прибегал к обходным маневрам. А то вдруг отвлекался на какие-то пустяки, не имеющие никакого отношения к главной теме разговора. Любой, кто не знал, что в последнюю минуту он, как фокусник, способен извлечь кролика из пустого цилиндра, нашел бы его поведение странным и счел бы его просто свихнувшимся. К одиннадцати часам я уже выдохся и мучительно зевал, готовый признать себя побежденным, и с отчаянием смотрел на хозяина, не выказывавшего ни разочарования, ни потери терпения.

И тут вдруг он попал в десятку.

– Значит, мистер Маффеи никогда не делал вам подарков?

– Нет, сэр. Кроме коробки цветных мелков, я уже вам говорила. Он еще давал мне прочитанные газеты, если вы это считаете подарком.

– Да, вы сказали, что он всегда отдавал вам утренний выпуск «Таймс»?

– Да, сэр. Он мне как-то сказал, что покупает эту газету из-за объявлений. Знаете, объявления о работе.

– Значит, в понедельник утром он отдал вам газету?

– Он всегда отдает мне газеты в полдень. И в этот понедельник он отдал мне газету в полдень.

– В это утро все было как всегда?

– Да, сэр.

Но мне показалось, что Вульфу что-то не понравилось во взгляде девушки. Я, правда, ничего такого не заметил. Но его, очевидно, не удовлетворил ответ, и он повторил вопрос:

– Ничего такого, что привлекло бы внимание?

– Нет, сэр. Хотя вот вырезка…

– Какая вырезка?

– Большая вырезка. Целый кусок.

– Он часто делал вырезки?

– Да, сэр. Все больше объявления. А может, одни только объявления. Я собираю сор в газеты, когда делаю уборку. Поэтому всегда проверяю, чтобы газета была целой.

– А в этой оказалась большая дыра?

– Да, сэр.

– Значит, это было не объявление? Прошу прощения, мисс Фиоре, что вынужден уточнять. Продолжим. Итак, то, что он вырезал из газеты в понедельник, не было объявлением?

– Нет, сэр. Вырезано было на первой странице.

– Вот как. А раньше вам попадались газеты, где бы он делал вырезки на первой странице?

– Нет, сэр. Кажется, нет.

– Значит, он вырезал все больше из рубрики объявлений?

– Я не уверена, сэр. Может, только объявления. Да, мне кажется, объявления.

Вульф какое-то время сидел в раздумье, уткнувшись подбородком в грудь. Затем посмотрел на меня.

– Арчи, слетай-ка быстренько на Сорок вторую улицу и привези мне экземпляров двадцать утреннего выпуска газеты «Таймс» за прошлый понедельник.

Я был несказанно рад поручению, ибо уже устал бороться со сном. Не то чтобы его поручение чем-то заинтриговало меня, но я понял, что Вульф нашел щелочку, в которой блеснул лучик света. Ничего особого я от этого не ждал, да, думаю, и он тоже.

Была чудесная июньская ночь, прохладная и тихая. Я с удовольствием вдыхал полной грудью свежий ветерок от быстрой езды, упруго бивший в лицо, когда мчался по улицам в сторону Бродвея, а затем свернул на север. На Таймс-сквер мне повезло, дежурил знакомый мне полицейский Марви Дойль, несший когда-то постовую службу на Четырнадцатой улице. Он позволил мне, в нарушение правил, припарковаться прямо у тротуара напротив редакции «Таймс». Тротуары и мостовая были запружены людьми, только что высыпавшими из театров и кино. Многие не спешили домой, а искали, куда бы заглянуть, чтобы выпить кружку пива – за пару пенсов в баре Неддика или за пару долларов в баре подороже.

Вернувшись, я увидел, что Вульф решил дать девчонке передохнуть. Он велел Фрицу принести пиво, и Анна, держа стакан, словно в нем горячий чай, пила пиво маленькими глотками. На верхней губе у нее тонким ободком застыла пена. Сам Вульф приканчивал уже третью бутылку, хотя я отсутствовал не более двадцати минут. Когда я вошел, он тут же буркнул:

– Забыл тебя предупредить, что мне нужен городской выпуск газеты со всеми приложениями.

– Я как-нибудь сообразил сам, сэр, – парировал я.

– Отлично. – Он повернулся к девушке. – Если не возражаете, мисс Фиоре, я попросил бы вас не смотреть, чем мы тут будем заниматься. Небольшие приготовления, всего лишь. Поверни-ка ее кресло. Арчи, спинкой к нам и придвинь поближе к мисс Фиоре вон тот столик, чтобы ей было удобно поставить свой стакан. А теперь давай газеты. Нет, не срывай обертку, оставь, как есть. Я думаю, она видела газету именно в таком виде. Теперь вынь-ка из нее вторую секцию. Прямо находка для мисс Фиоре. Подумай, сколько мусора можно в нее завернуть. Вот так.

Я разложил перед ним на столе первую секцию газеты, он придвинулся вместе с креслом поближе к столу и, склонившись над газетой, стал похож на гиппопотама в зоопарке, потянувшегося к кормушке. Я вынул из всех экземпляров приложения, сложил их отдельной кучкой на стуле и, развернув газету, тоже занялся изучением первой страницы. С первого же взгляда я понял, что это ничего не сулило: забастовка шахтеров в Пенсильвании; успешное проведение правительственных программ по спасению экономики – целых три заметки под разными заголовками; двое американских парней пересекли Атлантику на тридцатифутовой посудине; смерть ректора университета от сердечного приступа во время игры в гольф; в Бруклине полиции удалось поймать опасного преступника, выкурив его из квартиры слезоточивым газом; линчевали негра в Алабаме; в Европе обнаружена малоизвестная работа великого художника прошлых веков. Я взглянул на Вульфа – он был поглощен чтением. Из всех сообщений самым обещающим мне показалось то, где сообщалось, что в Швейцарии обнаружена украденная, как полагают, в Италии, картина старого мастера. Но когда Вульф вынул из ящика стола ножницы и сделал вырезку, ею оказалось сообщение о поимке гангстера в Бруклине. Отложив просмотренный экземпляр газеты, Вульф протянул руку за следующим. Подав ему газету, я заметил, что на сей раз внимание его привлекла заметка о краже картины. Я улыбнулся – значит, хоть и со второго раза, но все же я угадал. Передав ему третий экземпляр, я был искренне удивлен, что он вырезал сообщение о смерти ректора университета. Вульф, должно быть, заметил это и, не поднимая головы, буркнул: