Острие копья - Стаут Рекс - Страница 19

Стоял июнь, циновки на стеклянных стенах теплиц были подняты, и шаловливые солнечные зайчики бегали по листьям и гордым головкам цветов. Меня всегда завораживала эта игра красок и света, и мне не терпелось узнать, какое впечатление это произведет на Сару Барстоу. Но, видимо, ей и мне одинаково трудно было тут же полностью переключиться на созерцание этого великолепия. Я догадывался, о чем она думала, а у меня из головы не шло объявление ее матери в газете. Правда, девушка из вежливости сделала вид, что заинтересовалась рядами каттлей, теми, что были к ней поближе. Я, следивший за выражением ее лица, однако сразу заметил, когда интерес стал искренним. Она вдруг сама подошла к боковой скамье, где стояло не более двух десятков горшков с лелиокаттлеями светозарными. Это меня обрадовало, ибо это был мой любимый сорт орхидей. Я остановился за ее спиной.

– Невероятно, – тихо промолвила она. – Никогда еще не видела таких удивительных красок.

– Да, это гибрид двух сортов. В природе их не существует.

С этой минуты она уже по-настоящему заинтересовалась всем, что видела. Когда мы остановились у брассокаттлелий трюфотиана, я срезал для нее два цветка. Экскурсия по оранжерее, как положено, сопровождалась моими краткими комментариями, как был получен тот или иной сорт, но, кажется, ее это мало интересовало. Мы прошли в следующую комнату, и тут меня ждало разочарование. Саре, оказывается, больше понравились одонтоглоссумы, чем каттлеи и их гибриды. Я решил, что это потому, что одонтоглоссумы ценятся дороже и их труднее выращивать. Но я ошибся. Оказалось, она ничего этого не знала. О вкусах не спорят, огорченно подумал я. Но самым большим сюрпризом было другое. Покидая оранжерею, она вдруг увидела малютку мильтонию голубую и пришла в неописуемый восторг от изящества ее лепестков. Я рассеянно соглашался, думая уже о другом, ибо моя голова была занята догадками, что Вульф намерен делать дальше. Наконец появился Фриц. С почтительным поклоном он по всем правилам объявил, что Вульф ждет нас. Ухмыльнувшись про себя, я хотел было легонько ткнуть его пальцем в ребро, но передумал, ибо знал, что уж этого он мне не простит никогда.

Вульф сидел в той же позе, в какой мы его оставили, и, казалось, что он не покидал своего кресла. Он кивком пригласил мисс Барстоу и меня сесть и не выказывая нетерпения, ждал, когда мы это сделаем.

– Вам понравились цветы? – спросил он, когда мы уселись, обращаясь, разумеется, к мисс Барстоу.

– О, они просто великолепны! – воскликнула девушка, и я увидел, что теперь она смотрит на Вульфа совсем иными глазами. – Но слишком много красоты…

Он довольно кивнул.

– Да, первое впечатление всегда такое. Но при длительном общении с ними понемногу теряешь это чувство красоты, тем более что знаешь их коварный характер. Впечатление, которое они на вас произвели, это иллюзия, обман. Слишком много красоты, а ведь так не бывает…

– Возможно, вы правы, – ответила девушка, которая, как я понял, уже не думала о цветах. – Да, возможно.

– Во всяком случае, вы неплохо провели время, и вам, разумеется, не терпится узнать, как провел его я. Прежде всего я позвонил в банк и попросил подготовить мне справку о финансовой благонадежности Эллен Барстоу, вашей матери, а также о подробностях завещания, оставленного вашим отцом, Питером Оливером Барстоу. Затем позвонил доктору Брэдфорду и попытался убедить его нанести мне визит сегодня во второй половине дня или же вечером. Он сослался на занятость и отклонил мое приглашение. Пять минут назад мне звонили из банка и сообщили все, что меня интересовало. Тогда я послал Фрица за вами. Вот и все, что я успел сделать за эти полчаса.

Девушка заметно начала нервничать. Упрямо сжав губы, она, казалось, не собиралась идти навстречу моему шефу. А он продолжал:

– Я обещал вам сделать предложение. Итак, вот оно. Арчи, возьми блокнот и записывай слово в слово все, что я буду говорить. Я приложу все усилия, чтобы найти убийцу Питера Оливера Барстоу. Вам, Сара Барстоу, я обязуюсь сообщать о всех своих действиях и, если у вас не будет возражений, информировать о своих действиях также государственные власти. В свое время я представлю вашей матери счет на ту сумму, которую она сама определила как вознаграждение. Если мои поиски и расследования приведут к заключению, что убийцей является тот, кого вы подозреваете, и вы будете пытаться спасти его от правосудия, я немедленно прекращаю всякие дальнейшие действия, и все остается известным только нам с вами, да мистеру Гудвину. Никто другой в это не должен быть посвящен. Одну минуту, не перебивайте. Я держу речь, мисс Барстоу, и прошу выслушать меня до конца. Еще два важных момента: я делаю вам это предложение в корректной форме, не нарушающей моральных правил. Я не государственный служащий, даже не член Ассоциации адвокатов, и никогда никаких присяг не принимал. Опасность быть обвиненным в пособничестве меня не пугает. Итак, если ваши подозрения и страхи в процессе моего расследования подтвердятся, я его немедленно прекращаю, как и любое раскрытие и оглашение фактов. Но как быть в таком случае с вознаграждением? Я в душе романтик и сентиментален и не буду включать в мое предложение в письменной форме пункт о непременном, при всех условиях, вознаграждении. Я не люблю слово «шантаж». Но несмотря на мою сентиментальность и романтизм, я не страдаю от гордыни, и поэтому не намерен отказываться от заслуженного вознаграждения. Для верности прочитай-ка вслух все, что ты записал, Арчи.

Но мисс Барстоу внезапно помешала мне это сделать.

– Но это же… это полный абсурд! – воскликнула она.

Вульф погрозил ей пальцем.

– Прошу вас, не надо, мисс Барстоу. Надеюсь, вы не станете отрицать, что пришли ко мне с вашей дурацкой просьбой именно потому, что хотите кого-то выгородить? Полноте, мисс Барстоу, давайте будем вести нашу беседу на достойном уровне. Читай, Арчи.

Я начал читать, а когда закончил, Вульф, обращаясь к девушке, сказал:

– Мисс Барстоу, я советую вам принять это предложение. Я все равно буду продолжать расследование, и, если ваши опасения подтвердятся, вам все равно понадобится помощь. В этом случае вы могли бы воспользоваться моими услугами. Мое предложение, кстати, продиктовано не альтруизмом, а вполне эгоистическими целями. Если вы примете его, я ожидаю от вас заинтересованного сотрудничества, ибо это в ваших интересах, независимо от исхода, и поможет вам поскорее избавиться от всего этого кошмара. Если вы не согласны, то мне придется преодолевать препятствия без вашей помощи, вот и все. Я – не альтруист, не просто добрый дядя, я – обыкновенный человек, который не прочь подзаработать, когда можно. Вы сказали, мисс, что там, в моей оранжерее, слишком много красоты. Вернее будет сказать – слишком много расходов. Знаете, во что обходится выращивание орхидей?

Сара Барстоу молча смотрела на него.

– Итак, решено, – промолвил Вульф. – Разумеется, никаких подписей. Это будет то, что обычно любят называть джентльменским соглашением. И первым шагом в его исполнении будет визит мистера Гудвина к вам завтра утром. Торопиться не будем. Цель его – поговорить с вами, вашим братом и, наконец, с вашей матерью, разумеется, с вашего разрешения, и еще с тем, кого…

– Нет! – взорвалась она и тут же умолкла.

– Не нет, а да. Извините, но это необходимо. Мистер Гудвин – человек тактичный, вежливый, умеет молчать, а главное необычайно храбрый. А это очень важно, скажу я вам, мисс Барстоу.

Он уперся ладонями о край стола и отодвинул кресло, потом положил руки на подлокотники и, встав во весь рост, так и остался стоять перед ней.

– А сейчас отправляйтесь домой или по делам, если они у вас есть. Многим трудно думается в моем присутствии, я им мало оставляю места для этого. Я понимаю, вы страдаете, вас мучают сомнения, но вы должны освободить свою голову от всего, чтобы дать ей возможность хорошенько думать и решать. Идите. Купите себе шляпку, назначьте свидание или позаботьтесь о своей матери. Позвоните мне сегодня вечером между шестью и семью и сообщите, когда завтра утром мистер Гудвин может нанести вам визит, или вы не желаете видеть его, и отныне мы враги. А теперь идите.