Вышел месяц из тумана - Стаут Рекс - Страница 4

Наконец, пробыв у нас почти пять часов, эксперты удалились. Остались лишь сержант Перли Стеббинс по прозвищу Жемчужинка, сидевший сейчас в нашем кабинете у телефона, и инспектор Кремер. Фриц был на кухне и прикладывался уже к третьей бутылке вина, очевидно, совсем повесив нос. К унижению, которое все мы испытывали из-за того, что в нашем доме произошло убийство, добавился совершенно невероятный факт. Вульф пропустил трапезу. Вообще отказался от еды. Около восьми вечера он поднялся к себе. Фриц дважды заходил к нему с подносом, но шеф лишь глухо рычал на него. Когда в половине одиннадцатого я поднялся к нему, дал на подпись отпечатанные на машинке показания и заодно сообщил, что незваные посетители забрали ковер, шеф издал рык. Членораздельных звуков я от него так и не услышал. После всей этой нервотрепки, неудивительно, что, когда Кремер заявил, что мне не верит, я тоже на какое-то время лишился дара речи.

— Я несколько лет пытался вспомнить, кого вы мне напоминаете, — наконец придя в себя, ответил я. — И вот вспомнил. Это некое животное — однажды я видел его в зоопарке. Название начинается на букву «б». Вы что, хотите меня увезти?

— Нет. — Полное круглое лицо инспектора к вечеру всегда краснеет, и его чуть седоватые волосы кажутся более светлыми. — Можете приберечь свои остроты для другого случая. Я понимаю, вы не стали бы говорить неправду о том, что поддается проверке, но слова этой женщины уже не проверишь: она мертва. Даже если принять на веру ваше — и Вульфа — утверждение, что вы оба никогда не имели до сих пор дела с этой адвокатской фирмой, все равно нельзя исключить, что вы что-то скрыли или рассказали не так. Особенно подозрительна одна деталь. Вы хотите, чтобы я проверил, что она говорила о…

— Извините, но мне наплевать, чему вы верите, а чему нет. И мистеру Вульфу тоже. Вы не можете упрекнуть нас в том, что мы отказались дать показания о случившемся. У нас не было выбора, и мы рассказали все, что знаем. Наши показания у вас. Ежели вы добудете более точные сведения о том, что говорила эта женщина, тогда нас и упрекайте.

— Я же пытался вам объяснить…

— Ну да. А я вас перебил.

— Вы утверждаете, что она подробно описала встречу в дешевом ресторанчике одного из руководителей своей фирмы с клиенткой противоположной стороны, назвала день, когда это произошло, и сказала, что сегодня утром беседовала с этим человеком, хотя и не назвала его имени. Назвала одну лишь миссис Соррел. Так вот, я этому не верю. — Он постучал костяшками пальцев по нашим показаниям и наклонил голову чуть вперед. — Говорю вам, Гудвин, если вы пытаетесь скрыть имя этого человека в своих личных целях, чтобы на этом заработать, то же самое относится и к мистеру Вульфу — если вас кто-нибудь подрядил расследовать убийство и вы используете при этом информацию, которую утаили от меня, чтобы на этом выгадать, я не пожалею сил, чтобы до вас добраться.

Я взъерошил свою шевелюру.

— Послушайте, — начал я, — похоже, вы чего-то не поняли. Только что по радио передали, что женщина, пришедшая проконсультироваться с мистером Вульфом, была убита в его кабинете — задушена его собственным галстуком в то самое время, когда он любовался своими орхидеями и болтал с Арчи Гудвином. Завтра все это будут смаковать газеты. Мне уже слышится чей-то хриплый смех. Мистер Вульф сейчас не в состоянии даже съесть что-то — обед до сих пор стоит нетронутый. Все это творится с нами с той самой секунды, когда мы увидели на полу труп. Если бы она назвала нам имя человека, о котором идет речь, что бы мы по-вашему сделали? Вы же утверждаете, что знаете нас, как облупленных, — значит, должны знать и это. Так вот, я бы отправился его искать. Мистер Вульф ушел бы из кабинета, запер дверь и пошел бы на кухню. После возвращения Фрица он сидел бы там и пил пиво. В котором часу он спустился бы в кабинет и обнаружил тело, зависело бы от того, когда и что он услышал бы от меня. Если б мне хоть немного бы повезло, я попал бы сюда одновременно с убийцей — ну, разумеется, до вашего с экспертами появления. Это не опровергло бы тот факт, что женщину задушили галстуком Ниро Вульфа, но напустило бы еще больше тумана. Говорю вам все это, чтобы вы поняли: не так уж хорошо вы нас знаете, как вам кажется. Что же до того, верите вы мне или нет, это заботит меня меньше всего.

Колючие серые глаза Кремера нацелились на меня:

— Итак, вы пошли бы за ним и изловили его. А он вот пришел сюда и убил ее. Каково, а? Как вам это нравится? Откуда он узнал, что она здесь? Как вообще он попал сюда?

Тут я произнес нечто такое, что здесь приводить не буду, а затем добавил:

— Вы опять за свое? Я уже обсуждал это со Стеббинсом, потом с Роуклифом и с вами. Неужели этого мало?

— Проклятие! — воскликнул инспектор. Сложив бумаги, в том числе и наши показания, он убрал их в карман, встал, отпихнув стул, и затем невразумительно рыкнул:

— Бьюсь об заклад на оба моих глаза…

С этими словами он вышел в холл и что-то сказал находившемуся в кабинете Стеббинсу. Можете себе представить в каком расстройстве чувств я пребывал: я даже не вышел в холл, чтобы убедиться, что эти люди не прихватили с собой ничего лишнего. Вы, небось, думаете, что Жемчужинка, Стеббинс, проторчав битых пять часов у нас в доме, хотя бы потрудился зайти попрощаться со мной? Где там! Я услышал, как грохнула входная дверь. Так вот, это был Жемчужинка. Кремер никогда не хлопает дверьми.

А я все сидел в кресле. Когда на часах было без двадцати двенадцать, я сказал себе вслух:

— Неплохо бы пойти прогуляться.

Но, это, как видно, на меня не подействовало. Через пять минут я встал, взял со стола копию своих показаний, отправился в кабинет и положил бумаги в ящик своего стола. Оглядевшись, я увидел, что полицейские оставили все в более или менее пристойном виде. Я сходил за пишущей машинкой и водрузил ее на место, убедился, что сейф заперт, затем вышел в коридор, чтобы проверить, заперта ли входная дверь, накинул цепочку и отправился на кухню. Фриц сидел за столиком, за которым я обычно завтракаю; он весь сгорбился и прижался лбом к краю стола.

— Клюкнул ты, что ли?

Он поднял голову:

— Нет, Арчи. Пытался, но как-то не пошло.

— Иди спать.

— Нет. Вдруг ему захочется есть?

— Может ему теперь уже никогда не захочется есть. Ладно, спокойной ночи. Приятных сновидений.

Я вышел в коридор, поднялся по лестнице на один пролет и постучал в дверь. В ответ раздался странный звук — не то рычание, не то стон. Я открыл дверь и вошел. Вульф сидел в глубоком кресле с книгой в руке. Он был в костюме и при галстуке.

— Они ушли, — доложил я. — Последними оставались Кремер и Стеббинс. Только что вышли. Фриц сидит на кухне и ждет, не попросите ли вы поесть. Позвоните-ка ему лучше. А потом неплохо бы залечь спать. Ничего лучше все равно не придумаете.

— Ты что, сможешь уснуть? — вопросил он.

— Наверно. Мне как-то это всегда удавалось.

— А я вот читать не могу, — пожаловался он и отложил книгу. — Ты когда-нибудь замечал во мне такую черту как памятозлобие?

— Как-как? Придется справиться в словаре, что сие значит. Может, объясните?

— Неистовая жажда с кем-то сквитаться. Довольно злокачественный недуг.

— Да нет, не замечал.

— Так вот, я теперь им страдаю. Он не дает мне покоя. Не могу рассуждать хладнокровно. Я должен вывести мерзавца на чистую воду до того, как это сделает полиция. Пусть к восьми утра здесь соберется вся компания — Сол, Орри и Фред. Не знаю, что конкретно я им поручу, но утром я буду это знать. После того как свяжешься с ними, можешь спать, сколько душе угодно, если, конечно, тебе это удастся.

— Если у вас есть для меня поручения, я могу и не ложиться.

— Отложим до завтра. Эта проклятая жажда мести — как бельмо на глазу. Моя способность мыслить никогда так не страдала, как сегодня. Никогда не думал…

Тут вдруг раздался звонок в дверь. Сейчас, когда нашествие оккупантов схлынуло, этого можно было ожидать — ведь Кремер, когда был у нас, не разрешил пускать в дом никаких репортеров или фотографов.