Собрание сочинений в 10 томах. Том 7 - Хаггард Генри Райдер - Страница 49

Леонард закрыл дверное отверстие и, вернувшись к брату, пристально посмотрел на него. Несколько лет тяжелых трудов и лишений не стерли с лица Томаса Атрема его удивительной красоты, но теперь на нем была написана смерть.

Леонард вздохнул и отыскал кусок зеркала. Он подошел поближе и стал всматриваться в собственные черты. В зеркале отразилось красивое лицо человека с бородой, загорелого, со смелым взглядом, присущим тому, кто привык к постоянным опасностям, кудрявыми волосами и широкими плечами; человека, не особенно высокого ростом, но крепкого сложения, каждое движение которого обнаруживало силу. Он был еще молод, но мало юношеского осталось в нем; труды и борьба оказали свое действие, закалив его характер так же, как закалили его тело. Лицо выражало доброту, но многие предпочли бы видеть отражение дружбы в этих проницательных черных глазах, нежели искру вражды. Леонард был опасный враг, и долгая борьба со всем миром заставляла его иногда видеть врагов там, где их не было и в помине.

Несколько часов просидел Леонард в задумчивости у постели брата, всматриваясь в его лицо, то спокойное и бледное, то вспыхивающее огнем.

Наконец Томас Атрем открыл глаза и посмотрел на Леонарда. Глаза умирающего пытливо глядели на него, и Леонард чувствовал, что тот видит в его лице что-то такое, что ему самому неизвестно и что не могло быть заметно ни для кого другого. Этот испытующий взгляд был так странен, что Леонард не мог его долго выдержать и окликнул брата, но не получил ответа, а большие глаза умирающего продолжали читать в его лице, словно в раскрытой увлекательной книге.

Порыв ветра сотряс хижину, вырвав часть веток из крыши. Тонкая струя дождя ворвалась через образовавшееся отверстие и упала на лоб больного; капли дождя, подобно слезам, скатились по бледным щекам. Тогда его странный взгляд принял более естественное выражение, губы приоткрылись.

— Воды! — пробормотал умирающий.

Леонард дал ему пить, одной рукой поднося кружку ко рту, а другой поддерживая голову брата. Том сделал два глотка и затем внезапным движением руки выбил у Леонарда кружку, которая упала на пол.

— Леонард, — сказал он, — ты будешь иметь успех!

— Успех? В чем, Том?

— Ты станешь богат, выкупишь Атрем, но достигнешь этого не один. Тебе поможет женщина!

Затем его мысли спутались, и он пробормотал:

— Как поживает Джейн? Слышал ли ты о ней?

При этом имени лицо Леонарда смягчилось, но тотчас же стало суровым и озабоченным.

— Я ничего не слыхал о Джейн, дружище, все эти годы, — ответил он. — Вероятно, она или умерла, или вышла замуж!

— Слушай, — сказал Томас. — Я скоро умру. Ты знаешь, что умирающие могут иногда предвидеть будущее. Мне снилось или я прочел на твоем лице вот что: ты умрешь в Атреме. После моей смерти останься на этом месте некоторое время. Останься здесь, Леонард!

Ослабев, Томас откинулся назад. В это время сильный порыв ветра налетел на хрупкую хижину, разрушив ее восточную стену. Кобра, скрывавшаяся в густых ветвях, которыми были покрыты стены хижины, с мягким шумом упала на пол на расстоянии не более фута от лица умирающего; вытянувшись на полу и зашипев, она показала свой гибкий язык и в бешенстве раздула пасть. Леонард отскочил назад и схватил лежавший вблизи лом, но, прежде чем он успел ударить змею, пресмыкающееся, скользнув чешуйчатым телом по лицу умирающего, опустилось на пол и опять спряталось в ветвях. Но Томас Атрем не видел ничего и не пошевелился даже, когда отвратительное тело змеи скользнуло по его лицу. Тяжелое, прерывистое дыхание указывало на скорую развязку. На душе Леонарда стало тяжело; он обнял брата и в первый раз за многие годы поцеловал его в лоб.

Умирающий открыл глаза. На востоке занималась заря. Вершины гор загорались пламенем.

Томас Атрем при виде этого, приподнявшись, протянул руки к восходящему солнцу, слегка пошевелил губами, упал на грудь Леонарда — и все было кончено.

II. Похороны

Долгое время Леонард просидел у тела брата. Наступил день. Круглый диск солнца поднялся высоко над горами.

Ветер затих, и если бы не обломки полуразрушенной хижины, то трудно было бы поверить, что недавно здесь свирепствовала буря. Кругом слышалось стрекотание насекомых; ящерицы выползли из щелей скал; омытые дождем цветы горных лилий резко бросались в глаза своими яркими красками.

Леонард продолжал сидеть, опустив голову, как вдруг сверху упала какая-то тень. Он взглянул вверх и заметил коршуна, реявшего высоко в воздухе.

Схватив заряженное ружье, Леонард вскочил на ноги. Птица все приближалась, описывая круги в воздухе. Леонард поднял ружье, прицелился и выстрелил. Выстрел гулко раздался в тишине, и звук его был подхвачен эхом в горах. Птица некоторое время оставалась неподвижной в воздухе и затем тяжело рухнула на землю, ударившись могучим клювом о камень.

— Итак, я еще могу убивать, — проговорил про себя Леонард. — Убивай, чтобы не быть самому убитым, — таков закон жизни!

Он подошел к покойнику, закрыл ему глаза и сложил на груди исхудалые руки.

— Куда же, однако, девались кафры? — произнес он, вспомнив о своих слугах, которых что-то долго не было видно.

— Эй, Оттер! Оттер!

Эхо откликнулось в горах, но на зов Леонарда никто не явился. Он вторично окликнул кафра, и вновь безрезультатно.

— Не мешало бы выяснить, в чем дело.

Покрыв тело брата красным одеялом для защиты от коршунов, он вышел, чтобы обойти скалы, окаймлявшие маленькое плато, на котором стояла хижина. Плато продолжалось за скалами, и ярдах в пятидесяти от них, в склоне горы, было углубление или грот, образовавшийся вследствие выветривания мягкой породы камня. В этом углублении кафры — их было четверо — спали и тут же обычно разводили огонь для приготовления пищи. Но сейчас огонь не горел, и вокруг никого не было видно.

«Еще спят», — подумал Леонард, направляясь к гроту.

— Оттер, Оттер! — громко позвал он и наткнулся на какую-то массу, лежавшую у входа в грот. Леонард стал всматриваться и вдруг отпрянул, воскликнув:

— Это Чит — мертвый!

Из глубины грота раздался глухой голос Оттера, говорившего по-голландски:

— Я здесь, баас; пусть баас развяжет меня, а то я не могу пошевелиться!

Леонард вошел в пещеру и увидел Оттера со следами жестоких побоев на лице и на теле, связанного по рукам и ногам. Вынув нож, Леонард перерезал веревки и вывел Оттера из грота. Это был карлик-кафр, ростом немногим более четырех футов, найденный братьями полумертвым в пустыне. Он служил им верой и правдой в течение нескольких лет. Братья окрестили его именем Оттер (по-английски — выдра), во-первых, потому, что его настоящее имя европейцу почти невозможно было выговорить, а во-вторых — из-за его необыкновенного умения плавать, которым обычно отличаются выдры. Лицо его было безобразно, но в этом безобразии не было ничего отталкивающего. Несмотря на маленький рост, у Оттера была необыкновенно большая голова, длинные руки и огромный нос. По его коренастому телу можно было понять, что карлик отличался большой физической силой.

— Что случилось? — спросил Леонард по-голландски.

— Вот что, баас. Прошлой ночью эти три негодяя басуто, твои слуги, задумали бежать. Мне они ничего не сказали и были так осторожны, что хотя я и следил даже за их мыслями, однако ни о чем не мог догадаться. Дождавшись, пока я крепко заснул, они связали меня, взяли ружье бааса Тома, порученное мне, и другие вещи. Я понял их намерение, и мое сердце закипело от бешенства. Связав меня, собаки басуто стали смеяться мне в лицо, ругая меня и говоря, что я могу теперь умереть с голоду вместе с моими глупыми белыми господами, которые ищут повсюду желтое железо и, по своей глупости, нашли его очень мало. Затем они поделили между собой все ценные вещи, и, перед тем как уйти, каждый из них подходил ко мне и бил по лицу, а один прижег мне нос горячей головней!

Все это я переносил терпеливо, но когда Чит взял ружье бааса Тома, а другие хотели привязать меня к скале, я не вытерпел. Бросившись на Чита, я с силой ударил его головой в живот, так что он отлетел в сторону и стукнулся о скалу. А! Они забыли, что если руки мои крепки, то голова еще крепче. Тогда двое других бросились на меня, и я, связанный по рукам, не мог защищаться. Боясь, что они меня убьют, я со стоном упал на землю и притворился мертвым. Басуто поспешно ушли, думая, что покончили со мной. Они боялись, что вы услышите шум и будете догонять их, и так торопились, что даже оставили ружье и многие другие вещи. Вот и все. Я думаю, баас Том будет рад, что я спас его ружье. Когда он узнает об этом, то забудет свою болезнь и скажет: «Молодец, Оттер, голова у тебя крепкая!»