Звенья разорванной цепи - Бегунова Алла Игоревна - Страница 40

Однако и двух фраз было для Аржановой достаточно. Она задумалась о том, в какой своеобразный мир теперь попала. Выходит, прежний опыт здесь не пригодится. Офицеры из батальона ее первого мужа, подполковника Аржанова, в Ширванском пехотном полку и офицеры на кораблях Черноморского флота жили куда проще, теснее, сердечнее. В том и состоял залог их братской взаимовыручки под огнем неприятеля, в отчаянных и внезапных перипетиях боя. Своевременная помощь порой решала исход целого сражения: «Сам погибай, а товарища выручай!»

Флора не сомневалась, что враг присутствует и в прекрасной, благоустроенной, мирной Вене. Только здесь он выступает под личиной друга, ласково улыбается, искушает сладостными плодами, как Змий в Эдеме, лезет в душу, нащупывая слабости, иногда по-человечески оправданные и объяснимые. Но расплата может быть не менее жестокой, чем на поле битвы, – пуля из-за угла, удар ножом в спину, гнусный шантаж, навсегда испорченная репутация. Впрочем, насчет пули и ножа она, наверное, преувеличила. Хватит и умело написанного доноса…

Между тем прогулки курской дворянки по столице Священной Римской империи продолжались. Она старательно изучала подходы к посольству, здания, расположенные по соседству с ним и на параллельных улицах, но особенно – проходные дворы. Все это в трудном случае помогло бы ей уйти от преследования, без помех добраться до помещения дипломатической миссии, имеющей экстерриториальность, и укрыться в ней.

Однако венская полиция надзирала за женами сотрудников иностранных посольств не очень бдительно. Их обычные походы по роскошным магазинам, ювелирным лавкам и ателье мод, променады по парковым аллеям в Бельведере, посиделки в дорогих кондитерских, где стоимость чашки горячего шоколада равнялась дневному заработку бедного ремесленника, абсолютно не занимали графа Пергена, министра внутренних дел, доверенного человека императора Иосифа Второго.

Так в течение двух недель госпожа фон Рейнеке сделалась завсегдатаем ресторана-кондитерской «Демель». Ей начали улыбаться официантки, и причина того была проста – щедрые чаевые. Миловидные девушки всегда находили способ устроить знатную иностранку на ее любимом месте: у окна, выходящего на улицу Кольмаркт. Аржановой в «Демель» действительно нравилось многое. Во-первых, удобное его расположение – тридцать минут хода до посольства, а дворами – около сорока минут. Во-вторых, то обстоятельство, что в ресторане-кондитерской выписывали аж четыре газеты и давали их читать посетителям бесплатно. В-третьих, отлично сваренный кофе и слоеные булочки, тающие во рту.

Положим, в российском представительстве тоже получали газеты. Но относили их прямиком в кабинет князя Голицына. Вероятно, там с ними знакомились первый и второй секретари посольства. Однако чтение газет обворожительной супругой надворного советника как-то не совпадало с обиходом сего заграничного учреждения и вызвало бы у персонала недоуменные вопросы.

А зачем они секретной канцелярии Ее Величества?

Венский кабинет министров субсидировал два издания: «Gazette des Pays-Bas» и «Wiener Zeitung». Первое выходило в Брюсселе на французском языке, второе – в Вене на немецком. Содержание их разнообразием не отличалось. Правительственные распоряжения, императорские указы, сообщения о событиях придворной жизни (приемы, балы, церковные праздники), новые назначения чиновников, передвижения войск, их боевые столкновения (лишь удачные, поскольку шла война с турками), извещения о казенных торгах, биржевые сведения.

Для привлечения читателей обе газеты публиковали заметки про пожары, наводнения, землетрясения и самоубийства, а также всякую чушь, как правило, выдуманную репортерами, вроде рассказов о столетнем старике, полностью сохранившем зубы, о женщине, каждый год рожающей тройню, о теленке с двумя головами.

Третья газета, которую Анастасия просматривала, сидя у окна в «Демель», называлась «Courrier du Bas-Pyin». Ее редакция получала субсидию от правительства Пруссии. В «Курьере» работали серьезно и основательно, помещая на своих страницах корреспонденции из многих стран мира, но больше всего – из соседнего с Австрией королевства. Совершенно открыто газета защищала интересы и внешнюю политику Пруссии, резко критиковала венский кабинет.

От таковой свободы слова, существующей в якобы полицейском государстве Иосифа Второго, у курской дворянки шла кругом голова. Некоторые статьи в «Курьере» она, безмерно удивляясь, перечитывала два-три раза. В длинных, тяжеловесных немецких синтаксических построениях сквозила ненависть и злоба. Их писали опытные провокаторы. Образ здешнего политического ландшафта проступал для Аржановой все явственнее и четче. Оказывается, Австрия и Пруссия – исконные враги и ждать войны между ними недолго. И это при том, что в обеих странах говорят на одном языке, у них общая религия, общая культура, традиции, обычаи, нравы.

Маленькое и бедное королевство возвысилось при правителе Фридрихе Втором. Он сумел провести коренные реформы в вооруженных силах и создать мощную армию. Пруссаки стали бить австрийцев на полях сражений.

Нынче мало кто помнил силезские войны, гремевшие в сороковых годах XVIII столетия. Но тогда прусский король отнял у династии Габсбургов плодородную и богатую их провинцию, Силезию. Зато участники другой – Семилетней – войны, завершившейся в 1763 году, жили и здравствовали. Их рассказы о баталиях при селениях Логовиц, Лейтен, Торгау, возле чешского города Прага звучали грустно. Крепко им там намяли бока солдаты Фридриха Второго. Просвещенная Европа немедленно признала короля великим полководцем, его военную систему – гениальной и достойной подражания.

Не повезло королю только с русскими. Их армия появилась на театре военных действий в 1757 году. Войдя в азарт, венценосец решил сам командовать войсками в битве при Цорндорфе. Он чудом остался в живых, когда его прежде непобедимые полки, не выдержав штыкового удара, побежали. Потом русские вошли в Берлин. Они стребовали с городских обывателей двухмиллионную контрибуцию, разорили оружейные и пороховые заводы, сожгли армейские склады и не спеша удалились с обозами, нагруженными всевозможным добром.

«Неугомонный Фриц» перешел в мир иной в 1786 году. Созданное им милитаристское государство, сильное и процветающее, стало играть важную роль в европейской политической системе. Трон в Пруссии унаследовал его племянник, Фридрих-Вильгельм Второй из той же династии Гогенцоллернов. Талантами старшего родственника он не обладал, но амбиции имел огромные. Он двинул к южной своей границе, в Силезию, два отборных армейских корпуса и стал угрожать австрийцам новой войной…

– Вот проклятые боши! – говорил в сердцах Уве Оксенкнехт, молодой полицейский шпик, приставленный к Аржановой. – Они не успокоятся, пока им как следует не надерут задницу!

– Кто надерет? – притворно удивилась курская дворянка.

– Русские, конечно.

– Наши сейчас воюют с турками и шведами. Им тяжело.

– Но мы союзники, не так ли?

– Союзники, – согласилась Флора.

Разговор происходил уже не на улице, а в кофейне «У синей бутылки», заведении старомодном и добропорядочном, куда женщин одних, без спутников не пускали. Три серебряных талера, которые Анастасия вручала австрийцу при каждой их новой встрече, сделали свое дело. Уве проникся доверием к жене дипломата, судя по всему, женщине очень простой, доброй и отзывчивой.

Теперь он привел ее в кофейню, чтобы пожаловаться на трудную жизнь. У российской дипломатической миссии он дежурил раз в неделю, у миссии королевства Пруссия – три раза. Но там денег ему никто не давал. Более того, позавчера, когда он пошел за секретарем посольства Бекером, двое каких-то бродяг пристали к нему у церкви Августинцев, назойливо выпрашивая милостыню. В результате Бекера он упустил и снова увидел лишь через два с половиной часа у дверей посольства. Подобные номера пруссаки проделывают нередко и с другими коллегами Оксенкнехта, а наказывают за них штрафами таких неопытных служак, как Уве. Разве это справедливо?