Звенья разорванной цепи - Бегунова Алла Игоревна - Страница 32

– Ладно. Я подумаю, – курская дворянка перевела взгляд от документов, разложенных на столе, в окно. Там под резким осенним ветром шумел городской сад, еще не сбросивший пожелтевшую листву.

– Что-то вызывает у вас, ваше сиятельство, крайнее неприятие в господине фон Рейнеке? – спросил Попов, убирая часть бумаг обратно в кожаную папку, другую передавая Аржановой.

Она тяжело вздохнула:

– Пожалуй, такого нет. Но слишком мало у меня информации для окончательного вывода…

К полудню курская дворянка обычно возвращалась к себе, в двухэтажный особняк в западном предместье города Яссы. Ее привозил туда тот же кучер, что устроил гонки с каретой графини Браницкой на узкой румынской улочке. Анастасия, помятуя о его искусстве управлять четверкой лошадей, запряженной цугом, всегда давала ему чаевые: полновесный серебряный елизаветинский рубль, называемый в народе «крестовником». Добрый малый, сняв форменную треуголку с напудренной головы, кланялся красавице по-русски, в пояс.

И на сей раз княгиня Мещерская нашла своих людей за привычными занятиями. Горничная Глафира при помощи жестов объяснялась с двумя румынками-прачками, нанятыми на поденную работу. Ее сын Николай и сержант Ермилов в сарае на краю сада тренировались в стрельбе из пистолетов, быстрой зарядке кремнево-ударного оружия и метании ножей в цель. Белый маг Гончаров, надев местную простонародную одежду – черный колпак из валяной шерсти, украшенный цветными лентами, рубаху из небеленого холста, кожаный жилет с аппликацией и плисовые штаны, заправленные в короткие сапоги, – ушел на базар. Там он промышлял гаданием на картах, имея большой успех среди украинцев-огородников, приезжавших в Яссы из Галиции.

Обед у Аржановой подавали по армейской традиции между 12-ю и 13-ю часами дня. Она успела переодеться в домашнее платье, снова умыться, расчесать волосы и, надев кружевной чепец на косы, уложенные на затылке в круг, вышла к столу на просторную кухню. Как глава большой семьи, она перекрестилась на походную икону и громко прочитала обеденную молитву по церковнославянски:

– Очи всех на Тя, Господи Иисусе, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеши всякое животное благоволения… Аминь!

Перекрестившись, все сели на свои места и дружно взялись за ложки. Обед проходил в молчании. Кухарка изготовила борщ со сметаной и пампушками, ветчину с тушеной капустой, квас и густой смородиновый кисель. Еда была простая, крестьянская, но Флора в походе не чинилась, ела вместе со своими людьми.

Едва приступили к киселю, как в дверь постучал привратник. Из его путаных румынско-русских объяснений Аржанова поняла, что ее спрашивает какой-то человек. Она приказала привести его сюда, на кухню. Каково же было удивление курской дворянки, когда на пороге комнаты возник надворный советник фон Рейнеке с букетом белых роз, а за ним его слуга – здоровенный мужик, державший корзину.

Бросив взгляд на компанию за столом, так и застывшую с кружками киселя в руках, «Немец» поклонился княгине Мещерской и вручил ей букет. Затем он сказал, что взял на себя дерзость явиться без приглашения, поскольку желает поделиться с ее сиятельством последними своими охотничьими трофеями – боком молодого оленя, уже вымоченным в белом вине с приправами и готовым к обжарке и тушению. Он отдал приказ слуге по-немецки, и тот водрузил на стол корзину.

Анастасия, человек бывалый, смелый и порою грубоватый, от подобного поступка на минуту утратила дар речи. Якоб-Георг стоял перед ней, смиренно прижимая к груди треуголку и застенчиво улыбаясь. По-видимому, уходить он никуда не собирался и покорно ждал решения прелестной хозяйки дома.

– Спасибо за подарок, ваше высокоблагородие, – наконец произнесла она. – Но, право, стоило ли вам о том беспокоиться?

– Отчего же нет? – удивился фон Рейнеке. – Я совсем один в этом городе и отчаянно скучаю. Знакомство с вами доставило мне приятность необыкновенную.

Аржанова все еще пребывала в затруднении, но иного выхода, судя по всему, у нее теперь не оставалось.

– Может быть, чашечку кофе? – предложила она после паузы.

– С удовольствием! – радостно согласился Якоб-Георг и тотчас отдал свою шляпу слуге.

– Милости прошу в гостиную, – сказала Аржанова нежданному гостю и, повернувшись к Глафире, тихо распорядилась: «Кофе, две рюмки ликеру, печенье подашь на подносе. Да поскорей!» Горничная, по-прежнему тараща на «Немца» в полном изумлении глаза, кивнула.

Конечно, если бы они оба не принадлежали к одной службе и не познакомились бы в кабинете Главнокомандующего Южной армией, реакция Флоры на внезапное вторжение была бы абсолютно другой. Но замысел надворного советника тайны для нее не представлял. Ему очень хочется поехать в Вену в этом году. Для исполнения сего плана следует понравиться княгине Мещерской. Вполне возможно, что на этот визит с охотничьими трофеями вдохновил его весельчак Попов. Ничего не скажешь, нахально, но весьма оригинально…

Из длительного пребывания в Крымском ханстве, а затем на территории Османской империи Глафира вынесла немало полезного, в том числе – рецепт приготовления кофе по-турецки. Хлебнув из металлической чашечки черный напиток, имеющий восхитительный аромат, Якоб-Георг с любопытством воззрился на чудище с рослой широкоплечей фигурой, веснушчатым, почти плоским лицом и носом, сильно напоминающим картошку. Верной служанке уже исполнилось 47 лет, но годы мало изменили ее внешность, характер и манеру поведения. Подав господам кофе и выслушав похвалы за него, она ушла из гостиной, однако недалеко. Привычка подслушивать у дверей барских покоев давала Глафире полезные и ценные сведения, которые она потом умело применяла в обиходе. К ее огорчению, тут ничего особенно узнать не удалось, хотя очень хотелось. Княгиня Мещерская говорила с визитером больше по-немецки и по-французски, нежели по-русски. Впрочем, в главном горничная не ошиблась: речь шла о дальней поездке на чужую сторону и, похоже, «Немец» намеревался барыню в ней сопровождать.

Само собой разумеется, прямо и открыто надворный советник такое Анастасии не предлагал. Нахваливая кофе, ликер «Шартрез» и песочное печенье, он занимал даму легкой светской беседой. Темой ее служила прошлая дипломатическая работа фон Рейнеке в германских княжествах. Например, ему очень полюбился Дрезден, и Якоб-Георг красочно описывал его великолепные соборы и дворцы, узкие средневековые улочки, берега реки Эльбы, разделяющей город на две части. Также он сделал комплимент немецкому языку, на котором изъяснялась княгиня Мещерская.

– Вы долго жили в Баварии? – спросил он. – У вас настоящий южнобаварский акцент.

– Нет, там мне побывать не довелось, – ответила Аржанова. – Но мой преподаватель, господин Мюллер, родился и вырос в Мюнхене.

– Думаю, вас будут отлично понимать в Вене, – тонко улыбнулся надворный советник.

– Да, будут. Это уже проверено.

– Говорят, в Вене есть прекрасный оперный театр. Наверное, вы посещали его?

Курская дворянка насторожилась. Операция «Перебежчик» началась как раз с ее знакомства со старшим шифровальщиком «черного кабинета», Отто Дорфштаттером, именно в этом театре во время исполнения придворным оркестром новой симфонии композитора Вольфганга Амадея Моцарта под его же управлением. Но едва ли Попов мог рассказать «Немцу» столь давнюю историю из ее шпионской карьеры.

– Конечно, посещала, – небрежно кивнула она. – Но знаете, опера – не мое увлечение. У меня нет музыкального слуха, и обычно всех созвучий мелодии я не воспринимаю.

– А какое ваше увлечение?

Она ответила с нарочитой резкостью:

– Верховая езда и стрельба из пистолета в цель.

– О, как это замечательно! – пришел в восторг надворный советник. – Тогда я делаю вам приглашение на охоту. Мы можем отправиться хоть послезавтра, во вторник. Клянусь честью дворянина, вы не пожалеете!