Ассасины - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 50

–  Все очень просто, – понизив голос до шепота и опасливо поглядывая на стены, словно их кто-то мог подслушать, ответил Ачейко. – Ульф, которого ты убил… – При этих словах в глазах юного кривича появился страх, словно перед ним сидел какой-то неведомый зверь, – двоюродный брат Хальфдана.

Он давно метил на место вождя. Его боялись все, в том числе и Хальфдан. Думаю, что после этого похода им пришлось бы выяснять отношения на мечах. Ульф был просто сумасшедший. Он мог избить или убить любого, часто ни за что. А уж зарезать раба для него было просто удовольствием. Когда он шел по селению, все прятались. Так что у Хальфдана не было никаких шансов выстоять против Ульфа.

–  Выходит, я спаситель вождя… – Вилк криво ухмыльнулся. – Тогда получается, что я – его оберег. Вон оно что…

–  Ты не очень на это надейся! – горячо зашептал Ачейко. – Хальфдан очень хитрый. Получается, что теперь вместо Ульфа появился ты. Долго так не может продолжаться. Хальфдан все равно найдет способ, как от тебя избавиться. Тем более что ты чужак.

–  Понял. Спасибо, Ачейко. Теперь до меня кое-что дошло… А чья это хижина?

Глаза у Ачейко округлились и он снова зашептал:

–  Великого воина и охотника Эйрика. По происхождению он стоял даже выше, чем Хальфдан. Говорили, что Эйрик родственник самого Кнута, конунга данов. Потому-то, я думаю, он и не зажился на белом свете. Эйрик не претендовал на место вождя, но Хальфдан все равно его извел.

–  Как?

–  В племени есть колдун, его зовут Торкель. Ему даже Ульф не осмеливался перечить. Но Торкель, мне кажется, на стороне Хальфдана. Хотя трудно понять, что у него на уме. Он очень хитрый. Так вот, однажды в селении начался переполох. Вождь послал утром кого-то из воинов позвать Эйрика, а в его хижине одни мертвецы – он сам, жена, дети… И лица у всех синие. Ужасное зрелище! Конечно, Торкель сказал, что это кара богов – видимо, Эйрик их чем-то прогневил. Только я в это не верю. Был у меня товарищ, Некрас, тоже раб, он прислуживал колдуну. Однажды он пропал, а когда спустя два дня его нашли на берегу фиорда, лицо Некраса было таким же синим, как и у Эйрика.

–  Думаешь, твоего товарища колдун отравил?

–  Уверен! Это он испытывал на нем какой-то новый яд. А спустя месяц случилась беда и с семейством Эйрика.

–  А ты неглупый парнишка… – Вилк заглянул в глаза Ачейко. – Что ж, будем держаться вместе. Ты не волнуйся, я тебя не обижу…

На этом разговоры закончились, и они улеглись спать – Ярилко чересчур устал от всех перипетий, обрушившихся на его голову.

На следующий день Ачейко занялся домашними делами, а Вилк отправился погулять по селению. Вернее, ему хотелось просто выйти на берег фиорда, но так как хижина покойного Эйрика стояла у подножья высокого холма, на окраине селения, то Вилку пришлось прошагать на виду у данов до самой воды. Все, кого он встречал на пути, торопились уступить ему дорогу, а старушки и некоторые женщины бормотали под нос какие-то молитвы и делали рукой знак, отгоняющий нечисть; примерно такой жест существовал и в племени русов.

На берегу Вилк уселся на камень и с тоской уставился на серую воду, один вид которой навевал уныние. То ли дело берега Вендского залива, где вода и голубая, и лазурная, и синяя, словно драгоценный яхонт, да такая чистая, что на дне видны все камешки.

Долго побыть в полном одиночестве ему не дали. Спустя какое-то время на соседнем камне угнездился дан. Тихо высвистывая боевой клич своего племени, – наверное, чтобы позлить руса – он строгал ножом кусок дерева, даже не пытаясь изобразить, что занимается чем-то полезным, и с вызовом поглядывал на Вилка. Юноша понял, что он нарывается на драку. Это можно было понять сразу – по ярости, которая время от времени пробегала по лицу дана, словно тень. Видимо, он хотел отомстить за Ульфа или был другом опозоренного Гуннара.

Возможно, Вилк и поторопился бы уйти от греха подальше, но тут он обратил внимание на нож в руках дана. И почувствовал, как ему в голову ударил хмель ненависти. Это был нож, который подарил ему Беловод! Рисунок на клинке из стали «дамаск» юноша запомнил до мельчайших подробностей, потому что в пути все время любовался ценным подарком.

Он решительно поднялся и подошел к дану.

–  Это мой нож, – с вызовом сказал Вилк. – Отдай.

–  А ты попробуй, отбери, – криво ухмыляясь, ответил тот. Оказалось, что дан знает язык русов.

–  То, что ты вор, и так понятно… – Лицо Вилка стало холодным и отстраненным. Огромным усилием воли он приказал себе успокоиться. – Но ты еще и глупец. Нож мой, и я, если потребуется, заберу его у тебя вместе с твоей поганой жизнью.

–  Нет, вы слышали, что сказал этот раб?! – вскричал дан, обращаясь к нескольким воинам, которые выросли на берегу, словно из-под земли. – Поганец осмелился нанести мне оскорбление!

Похоже, все шло по его задумке. И другие даны не просто так появились как раз к началу ссоры. Но юного руса уже несло, и он даже не думал отступать. Ярилко стоял в окружении данов, словно волк среди собачьей своры.

–  Убей его, Хаген, и дело с концом, – посоветовал кто-то из воинов.

–  Зарежь, его как свинью, брат, – поддержал другой.

–  А может, повесим руса сушиться, как треску?

Даны загоготали. Вилк стоял с непроницаемым видом – изображал, что не понимает о чем идет речь. Но когда Хаген спрятал нож и достал меч, который оказался у него «случайно», юноша с насмешкой сказал:

–  Ты, я вижу, большой воин, который может сражаться только с безоружными.

Лицо Хагена исказилось, он поднял меч, готовясь обрушиться на юношу, но тут неожиданно раздался властный голос Хальфдана:

–  Остановись, Хаген! Убери меч!

–  Он оскорбил меня! – выкрикнул, брызжа слюной, забияка.

–  Возможно. Но это еще не значит, что ты можешь поступать так, как тебе заблагорассудится. Я дал ему свободу, он такой же воин племени, как и ты. Или мое слово для тебя уже ничего не значит?

–  Он нанес мне оскорбление, которое можно смыть только кровью! – не унимался Хаген.

Стоявшие рядом с ним воины неодобрительно заворчали. Это уже было неподчинение вождю, чего хитроумный Хальфдан, конечно же, допустить не мог.

–  В чем оно заключается? – нахмурился ярл.

–  Он сначала хотел забрать нож, который я добыл в бою, а затем начал поносить меня погаными словами.

Хальфдан перевел Вилку слова Хагена и спросил:

–  Так было дело?

–  Почти, – не стал отпираться юноша. – Нож мой, он мне подарен родными. А насчет поганых слов… Я всего лишь сказал ему, что негоже храброму воину нападать на безоружного противника.

–  Врет! Он все врет! – взвился Хаген.

Хальфдан властно поднял руку. Все затихли, в том числе и задира – вождь должен был вынести свое решение.

–  Я не буду обращаться к богам, чтобы выяснить правду, – сказал он сурово. – Есть более простой способ. Тот, на котором настаиваешь ты, Хаген. Но это будет не убийство, а поединок. Верно я говорю? – возвысил он голос, обращаясь к воинам, которых уже набралось немало.

Все одобрительно загудели.

–  Будем драться на мечах! – крикнул Хаген.

–  Ты оскорблен, тебе и оружие выбирать, – миролюбиво ответил вождь. – Я согласен.

–  Но ведь у руса нет своего меча, – сказал кто-то из толпы.

Это была проблема. Мечи считались излюбленным оружием данов. Их нередко наделяли магическими свойствами, они передавались от поколения к поколению. Лучшие мечи доставлялись из королевства франков, и ремесленники данов оснащали их красивыми рукоятками из металла, кости, рога и моржового бивня. Ножны мечей украшались золотом и серебром, а лезвия покрывали рунами. Каждая руна имела свое значение, свой скрытый смысл, известный лишь посвященным. Часто оружию, преданно служившему хозяину, давалось имя, известное людям не меньше, чем имя его обладателя.

Такое дорогое оружие, как меч, в среде викингов было не только оружием или знаком отличия. Мечи ценились как фамильные сокровища. Поэтому отдать свое оружие в чужие рукибыло просто невозможно. Однако вождь быстро нашел выход. Увидев Ачейко, который прибежал на гвалт, он приказал: