Ассасины - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 42

Видимо, эта безмятежность мамлюков очень понравилась магрибцам, потому что впервые за все время путешествия от оазиса с чайханой до местности, где находилась армия Салах ад-Дина, их лица посветлели, и в фигурах исчезла постоянная напряженность, будто каждый из них ждал какого-то подвоха или удара ножом из-за угла.

Ночь, как это обычно бывает на Востоке, упала на землю внезапно. Еще совсем недавно можно было свободно различать лица товарищей, а теперь даже руки своей не видно. Засуетились подносчики дров из феллахов, и костры запылали жарче, взметнули к черному небу снопы искр, которые, как известно детям, затем превращаются в звезды. Правда, не все, а только те искорки, которых отправили на небеса чистосердечные и добрые детские пожелания.

Постепенно лагерь засыпал. Лишь ночная стража удвоила бдительность и ее крики стали звучать чаще. Вскоре почти все уснули, благо дневная жара уступила место приятной прохладе, и только в шатре султана все еще горели свечи из пчелиного воска. Это было новшество, подсмотренное у франков. До нашествия крестоносцев на Востоке были в ходу медные лампы, заправленные земляным маслом, которые сильно чадили.

Никто не заметил, как от шатров, где почивали карагуламы, отделились три темные фигуры, мгновенно растворившиеся в ночи. Кое-где еще догорали костры, и неяркий свет угольев мог быть опасен для тех, кто крался во мраке, но троица, беззвучно передвигающаяся среди изрядно захламленного лагеря, обходила такие места стороной.

Это были бедуины-магрибцы. Они крались к шатру Салах ад-Дина. Мамлюки, которые должны были смениться в полночь, совсем расслабились в ожидании смены, и бедуины приблизились к своей цели почти вплотную. Они зашли с задней стороны шатра, где и вовсе царил сонный час: один мамлюк откровенно спал, опершись на копье, а второй подремывал; иногда он вскидывался, стараясь сбросить с себя сонную одурь, но это у него не очень получалось.

Две темные фигуры, которых, казалось, породила сама ночь, выросла перед мамлюками, словно из-под земли. Тот, который спал, ушел к Аллаху, даже не поняв, что с ним случилось, а второй все же увидел ночных призраков и попытался крикнуть, но железные пальцы тисками сжали ему горло, и всепоглощающая, последняя в жизни боль пронзила его тело как удар молнии – нож магрибинца попал точно в сердце.

Тела мамлюков тут же исчезли в темноте – магрибцы оттащили их подальше от шатра султана и уложили так, будто они уснули. А затем бедуины вернулись обратно, и один из них начал осторожно, по ниточке, резать ткань шатра острым, как бритва, ножом, чтобы сделать отверстие, через которое может пролезть человек.

Они рассчитали все точно. Салах ад-Дин в шатре был один, не считая двух мамлюков-телохранителей. Он сидел спиной к магрибцам и что-то писал. Мамлюки стояли позади повелителя, по-прежнему изображая статуи; до них от места разреза было примерно три шага. У входа в шатер стояли две медные курильницы, дым которых отгонял различных насекомых, и слышен был сладковато-терпкий запах териака[96].

Бедуины один за другим проскользнули внутрь шатра и на какое-то мгновение замерли, не веря в свою удачу. А затем, выхватив кинжалы, они вихрем бросились вперед.

Мамлюки под ударами двух магрибцев пали мгновенно. Им не помогли даже высокие кольчужные воротники. Но третий, самый опытный, нацелившийся на самого Салах ад-Дина, едва увернулся от удара саблей, которой его жертва вдруг отмахнулась из положения сидя. Притом так точно и мастерски исполненного, что голова убийцы едва не слетела с плеч. Магрибец сумел остаться в живых лишь благодаря великолепной реакции, вовремя отпрянув в сторону.

Султан мгновенно вскочил на ноги и вскричал:

–  Стрелки! Одного оставить в живых!

Полог, прикрывающий походное ложе Салах ал-Дина, раздвинулся, и раздалось зловещее пение тетив. Два магрибца упали рядом со своими жертвами, а третьему, который на какое-то мгновение растерялся, – он не мог поверить, что все это происходит не во сне, а наяву, – султан, приставив саблю к горлу, приказал:

–  Брось кинжал! Сдавайся, пес! Иначе умрешь!

У магрибца вообще голова пошла кругом – это был не Салах ад-Дин! Совершенно другой человек, переодетый в одежду султана. Их обманули, обвели вокруг пальца, как младенцев! Какой позор!

–  Аллах и честь! – истерически выкрикнул магрибец и в тот же миг недрогнувшей рукой вогнал кинжал себе в сердце.

–  Кус эммек! – не сдержавшись, грязно выругался Тугрил: это он изображал султана. – Как я мог так опростоволоситься?! Нужно было приготовить сеть.

–  Ты все правильно сделал, мой верный Тугрил, – сказал Салах ад-Дин, который слез со своего ложа, где прятался вместе с двумя стрелками-мамлюками.

Султан был одет в доспехи и в руках держал меч.

–  Выкинуть их за пределы лагеря! – приказал Салах ад-Дин старшему из мамлюков, которые толпой ввалились в шатер султана. – Псам и грифам на поживу. А своих товарищей, погибших на посту, похороните с воинскими почестями.

Он не мог сказать мамлюкам, что телохранителей не предупредили о задумке Тугрила. Иначе весь замысел мог пойти насмарку. Как заставишь человека в полном спокойствии ждать верную смерть, притом неизвестно откуда, когда и в какое время? Мамлюки обязательно заволновались бы, и убийцы могли заподозрить неладное. Попробуй потом докажи, что они пришли в лагерь Салах ад-Дина с недобрыми намерениями. А оскорблять подозрением, возможно, честных воинов не разрешил сам султан. Не предупредил Тугрил и стражу, охранявшую шатер – из тех же соображений.

Пришлось прибегнуть к переодеванию, хотя Салах ад-Дина уговорить пойти на такой трюк было сложно из-за гордости султана. Хорошо, помог в этом деле Абу Бакр, который сразу понял, что бедуины из Магриба очень опасны. Тем более что его люди опросили четверых берберов-карагуламов, которые рассказали о схватке в чайхане Абу-Хурайры. Так мастерски орудовать кинжалами могли очень немногие, в том числе и хашишины. Тугрил был уверен, что магрибцы долго в лагере не задержатся – опасно. Ведь для многих не секрет, что Абу Бакр всем новобранцам устраивает проверку: кто он, откуда, какого рода-племени, зачем прибыл в войска и прочее. Писец ответы записывал, а затем все перепроверялось.

Абу Бакр и его люди тоже здорово помогли. Они следили за передвижениями магрибцев по лагерю, а когда те убили часовых, в шатре повелителя правоверных тихо звякнул колокольчик – предупредительный сигнал для султана, Тугрила и мамлюков-лучников. Шнур от колокольчика протянули в соседний шатер, где наготове сидели отборные бойцы, чтобы прийти на помощь Салах ад-Дину. Но они не понадобились.

Когда из шатра убрали тела наемных убийц и мамлюков и заменили пропитанные кровью ковры на новые, султан собрал на совет близкий круг – своих сыновей, ал-Малик ал-Афдала и ал-Малик ал-Азиза, братьев Абу Бакра и Шахиншаха, а также двух эмиров из родственников, командующих отрядами, – ал-Малика ал-Музаффара Таки ад-Дина и Наср ад-Дина Мухаммада.

–  Нам брошен вызов, – тяжело глядя на собравшихся, сказал Салах ад-Дин. – Хашишийиа, это собаки, снова перебежали на сторону франков. Ибо только им нужна моя смерть.

Это понятно без долгих размышлений. Нам не удалось узнать, кто их послал, – Мохаммед или ас-Синан – но это неважно.

Их крепости – эти осиные гнезда – нужно уничтожить! – Заметив, что Абу Бакр хочет что-то сказать, султан опередил его: – Да, да, брат мой, ты прав – мы пока не в состоянии это сделать. Все наши силы брошены на то, чтобы отстоять Акру, а затем сбросить неверных в море. Но примерно наказать зарвавшихся хашишийиа мы можем!

–  Я думаю, это проделки ас-Синана, – веско сказал Шахиншах. – В отличие от безвольного Мохаммеда, он обладает большими возможностями и постоянно интригует. К тому же, Магриб, откуда пришли эти псы, находится под его рукой.

–  И мы склоняемся к этой же мысли, – ответил за себя и за брата ал-Малик ал-Азиз.