Ассасины - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 33

Кто бы мог подумать, что Морав – превосходный боец!

Но его техника была совершенно иной, чем у Вощаты. Если дед налегал на силу и выносливость, то волхв использовал в поединках несколько иные принципы. Они заключались в молитвенном внушении. Сначала Вилк долго не мог понять, как достичь состояния, о котором рассказывал Морав. И только спустя год после начала обучения юноша однажды добился желаемого. И на какой-то миг оторопел – это было невероятно!

В тот день они тренировались с дедом. Волхв, как и обещал, регулярно отпускал Ярилку домой – в последний день недели, и Вощата уединялся с внуком на заветном островке. Там они могли и беседовать без лишних ушей и глаз, и совершенствовать боевые навыки Вилка. Юноша не рассказывал деду, чем он занимается у Морава, а тот и не спрашивал; все, что касалось жизни волхвов, было для русов табу.

На этот раз они дрались на мечах. По-настоящему, до первой крови. Это был последний этап обучения, а Вощата относился к воинскому делу очень серьезно, потому что от выучки и сноровки воя зависела его жизнь. Деда не смущало, что Ярилко будет волхвом; он знал, что в случае нападения данов служители Рода и других богов сражаются вместе с гриднями и со всем остальным людом. А меч не выбирает, кого разить – дружинника или волхва.

Несмотря на преклонные годы Вощата управлялся с мечом превосходно. Он будто молодел, когда раздавался звук удара стали о сталь. Конечно, целый день он не смог бы простоять в лаве, как прежде, но с утра и до обеда – запросто. Хорошо обученный воин умеет расслабляться даже на поле боя. Это всего лишь мгновения, но они помогают ему справиться с усталостью, когда оружие становится таким тяжелым, что его просто не поднять.

Дед и внук уже упражнялись битый час, и Ярилко все это время старался войти в то состояние, которое Морав называл «жива» – неимоверно быстрая концентрация всей энергии человека, всех его душевных и физических сил. И наконец получилось! Неожиданно все движения деда замедлились, а он сам начал передвигаться, как показалось юноше, с неимоверной скоростью. Какое-то время Вилк отражал удары меча Вощаты по инерции (практически не прикладывая особых усилий), потому что никак не мог прийти в себя от дикого изумления, а затем, сообразив, что с ним приключилось, он проигнорировал, казалось бы, неотразимый выпад деда, крутанулся по-особому и, оказавшись позади старика, приложил свой меч к его горлу и сказал:

–  Все, бою конец. Сдавайся, деда.

–  Ах ты, мать честная! – охнул Вощата. – Я такому приему тебя не учил. Это как же у тебя получилось?!

–  Нечаянно… – уклонился Ярилко от прямого ответа.

Морав наказал не говорить, чем они занимаются, никому, даже деду Вощате. При этом волхв пригрозил юному отроку разными карами, которые пошлет на него Род. И Вилк строго следовал этому наказу. Впрочем, Вощата не страдал излишним любопытством, а сверстники Ярилки и вовсе его начали побаиваться (за исключением сына вождя), поэтому доверительных бесед с ним не вели.

–  Нечаянно, говоришь? – Вощата криво улыбнулся. – Знаю, знаю, что теперь между нами стоит Морав. Поэтому твои уста для меня закрыты. Но на то воля богов… Похоже, Морав умеет не только раны лечить и заговаривать зубную боль, но и мечом орудовать не хуже, чем опытный и бывалый гридень.

Ярилко потупился. Ему нечего было ответить деду…

Конечно же, Морав учил Вилка не только умению концентрироваться в бою или во время лечения. (Правда, во втором случае это было несколько иное состояние, помогавшее при пользовании больных и увечных; в такие моменты в груди юноши, казалось, расцветал дивный цветок.) Он показывал ему разные травы, объяснял, как ими пользоваться, когда собирать и как сушить. Все эти знания Ярилке приходилось заучивать наизусть и повторять по многу раз, как и молитвы Роду.

Теперь Вилк понял, почему знахарки при полной луне отправляются на ночь в лес. Он не раз видел их тихий, незаметный исход из городища. Оказывается, полнолуние – лучшее время для сбора лекарственных трав и кореньев. В это время они обладают наибольшей силой.

Науки, которые преподавал Морав, были самыми разнообразными, а иногда и очень сложными, малопонятными. И только после многократный повторений одного и того же в голове Ярилки словно загорался свет, и он вдруг начинал понимать, как, оказывается, все легко и просто. Волхв учил, как можно одним и тем же ядом убить человека, а как вылечить. Учил «заговаривать» болезни и раны, показывал разные камни и объяснял, как они влияют на человека. Особенно много Морав уделяя внимания деревьям и воде.

Оказалось, что дуб – это дерево сильных мужчин, воинов. Если к нему прислониться, обнять ствол и прочитать молитву Роду, он даст человеку свою крепость и мощь. Сосна успокаивает, и человек, обратившийся к ней за помощью, забывает свои горести, а липа делает его счастливым. Калина бодрит, береза утешает женщин и детей, осина помогает при головных болях, черемуха вселяет в человеческие души надежду, желание любить и быть любимым…

Много чего познал за два года Ярилко-Вилк, потому что учеба продолжалась каждый день (за исключением воскресного), с раннего утра и до полуночи, при свете очага. На сон оставалось так мало времени, что ему иногда хотелось уснуть прямо на ходу. Но Морав был не только настойчивым, но и хитрым. Чтобы подбодрить ученика, он устраивал перерывы, которые иногда были более тяжелыми, чем заучивание молитв, заговоров и непонятных мыслительных упражнений, когда силой воли нужно было заставить воду изменить свой цвет или растопить снег без огня; это упражнение у Вилка никак не получалось.

Морав заставлял своего ученика ходить по бревну и лазать по деревьям. Но это было совсем не так, как в детстве, когда Ярилко играл со сверстниками. Сначала он ходил по бревну, которое находилось на уровне человеческого роста. Это было просто. Но затем бревно постепенно превратилось в жердь, едва выдерживающую тело юноши, и Морав закрепил его на порядочной высоте. Если оттуда упасть, то костей не соберешь. Но Вилк уже научился хорошо управлять своим телом и держать равновесие, и ко второму году исполнял это упражнениес лихостью; однажды он прошелся по жерди на руках, за что получил от Морава суровый выговор.

«Мне нужен живой и здоровый ученик, а не куча сломанных костей», – строго сказал волхв. Юноша виновато молчал, но при этом думал, что он с таким же успехом может свалиться с жерди, прохаживаясь по ней, как по тропинке.

А уж как приходилось изворачиваться при лазании по деревьям, про то лучше и не вспоминать. Ярилко был достаточно крупным, и это упражнение для него оказалось самым тяжелым. Ему приходилось перепрыгивать с ветки на ветку, словно белка (что очень опасно; попробуй определи на глаз, выдержит ли ветка тяжесть твоего тела), долго висеть на руках, взбираться на высокий окоренный ствол при помощи петли вокруг ствола или без нее, а также прыгать с большой высоты. Чтобы смягчить удар о землю, Вилк использовал деревья с густой кроной, которая могла спружинить и давала возможность схватиться за ветку. Кроме того, он научился делать «смягчающее» сальто.

В общем, когда заканчивался этот «перерыв» в учебе, Вилк просто горел желанием побыстрее усесться на мягкую медвежью шкуру и зубрить науки Морава до умопомрачения. Даже прыжки в воду с большой высоты не казались ему тяжелым испытанием, хотя они были не менее опасными, чем хождение по жердочке. Он прыгал и в высоту, через колючий кустарник, и в длину – через глубокий овраг или ловчую яму с забитыми в дно и заостренными кверху кольями.

А еще Морав учил разбираться в запахах. Для начала он давал Вилку выпить какое-то снадобье, обостряющее нюх, но уже спустя два месяца ученик мог и без него определить, что намешано в горшке, который приносил волхв. Ему не нужно было долго принюхиваться; жизнь среди дикой природы способствовала развитию обоняния. Он научился различать запахи почти как его тотемное животное, которое дало ему имя, – волк. Иногда, схоронившись вблизи тропинки, по которой ходили жители поселения, он по запаху определял, сколько их идет и кто именно.