Вайделот - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 17

– Экий плут… – буркнул он себе под нос и начал яростно сражаться с жестким куском мяса, который могли прожевать лишь его молодые крепкие зубы.

Обычно братья-монахи и служивые люди Тевтонского ордена обедали в самой крепости, но все остальные столовались отдельно. Им приносили из кухни еду (если можно считать кухней примитивный временный очаг посреди лагеря с тремя котлами, в которых варилась похлебка, и большим вертелом, на котором иногда, то есть редко, запекалась туша быка, если удавалось утащить животных у пруссов, которые прятали их по лесам), и они трапезничали в своих шатрах. Видимо, в этот раз провиантмейстер где-то нашел старого вола, который состоял лишь из одних мышц и сухожилий, и Ханс фон Поленц с невольной тоской вспомнил жирную аппетитную тушку косули, которую ему довелось отведать благодаря милостям менестреля Хуберта и монаха.

Именно к ним сейчас и направлялся Эрих. Где ночевали менестрель и святой отец, он не знал, но ему было известно, что большую часть времени Хуберт и отец Руперт обретаются в харчевне Мохнатого Тео. Его интерес к попутчикам, с которыми он и его хозяин добирались до Эльбинга, был вызван отнюдь не приятными воспоминаниями, связанными с менестрелем, всю дорогу услаждавшего их слух игрой на своем музыкальном инструменте и пением рыцарских баллад; Хуберт знал, чем потрафить юному Хансу фон Поленцу, жаждавшему подвигов во имя прекрасной дамы, которой у него, увы, пока не было. Бедняга Ханс был согласен даже на пастушку, но в замке отца не нашлось ни одной смазливой простолюдинки, которой он мог бы заинтересоваться.

Эрих, лентяй и лежебока, с виду медлительный и нерасторопный, обладал острым взором, способностью подмечать мельчайшие детали в облике и поведении человека, на которые другой на его месте не обратил бы никакого внимания, и, когда нужно, действовать стремительно и безжалостно. В отличие от монаха он быстро определил, что Хуберт прячет под одеждой увесистый кошелек и что в нем находится серебро. Эрих даже ухитрился среди ночи на очередном привале прощупать накопления менестреля, чтобы удостовериться в своих выводах, но Хуберт спал очень чутко, и срезать кошелек не удалось. Да и опасно это было, потому как вора тут же вычислили бы. Мало того, менестрель словно почувствовал интерес оруженосца к его кошельку – стал посматривать на него с подозрением и не подпускал близко.

И теперь у Эриха стояла задача или как-то выманить эти денежки у Хуберта или просто украсть. Но штукарь тоже был не лыком шит, и то, что проходило с каким-нибудь туповатым кнехтом, крестьянином или варваром-пруссом, с менестрелем вряд ли пройдет.

Конечно же менестрель и святой отец толклись в харчевне Тео. Обычно народ сюда приходил ближе к вечеру, поэтому людей было немного, и Хуберт не играл на публику, а просто меланхолично трогал струны своей лютни и тихонько напевал что-то душещипательное:

– Эй, кого я вижу! – фальшиво обрадовался Эрих. – Мои добрые товарищи!

– Попрошайка на паперти тебе товарищ… – тихо буркнул себе под нос Хуберт.

Но тут же изобразил лучезарную улыбку, когда услышал следующие слова оруженосца:

– Гризелда, милая девочка, принеси нам по кружке пива! – Эрих потряс кошельком перед носом недоверчивого менестреля, которому вовсе не хотелось поить плута за свой счет. – Я плачу!

– Никак кого-то зарезал в темном углу? – насмешливо поинтересовался менестрель.

– Как можно?! – делано возмутился Эрих. – Нам выдали денежное содержание, – соврал он, не моргнув глазом.

«Милая девочка» принесла пиво и со злостью грохнула кружками о стол. Она была сильно разозлена. Вчера вечером Гризелда впервые не потребовала за свои услуги платы наперед, и недавно прибывший в Эльбинг со своим господином смазливый кнехт, видимо, решил, что ее прелести идут в придачу к ужину. А возможно, он подумал, что девушка без ума от его внешности. Как бы там ни было, но кнехт исчез быстрее, чем пивная пена в кружке, не заплатив Гризелде ни гроша.

– Эх, хорошо! – воскликнул Эрих, поглаживая живот, когда кружка показала дно. – А жизнь-то налаживается!

– У кого как, – сдержанно ответил менестрель.

Он все еще не верил в щедроты оруженосца и ждал какого-то подвоха. Но Эрих заказал еще по кружке (а пиво у Мохнатого Тео было крепким, забористым) и сыпал шутками да прибаутками, как из рога изобилия. Постепенно Хуберт успокоился, изгнал прочь нехорошие мысли и даже спел свою любимую песенку:

Когда он закончил петь, Эрих сказал с невинным видом:

– А и впрямь, не сыграть ли нам в кости? Как-то ведь нужно убить день до вечера, благо сегодня моему господину не до меня – маршал собрал всех рыцарей на совет.

– Хорошая мысль! – с воодушевлением ответил менестрель.

Он был большим мастером игры в кости, и кошелек оруженосца, в котором явно звенело серебро, не давал ему покоя. Эрих не был ему ни другом, ни товарищем, он принадлежал к высшему обществу, несмотря на свое скромное звание оруженосца, поэтому его и обжульничать не грех, со спокойным сердцем решил Хуберт.

– Попросим кости у Тео, – сказал менестрель.

– Зачем? У меня есть свои… – Эрих достал из-за сумки, которая висела у пояса, бархатный мешочек и высыпал на стол два кубика слоновой кости.

Они были великолепны; их явно делал хороший мастер, а не какой-нибудь криворукий ремесленник.

– Что ж, начнем… – Хуберт решительно отодвинул пустые кружки в сторону, освобождая пространство для игры. – Святой отец, не желаете ли составить нам компанию? Готов ссудить вам монету-другую.

– Изыди, соблазнитель! – Монах истово перекрестился. – Ты разве забыл про эдикт императора Священной Римской империи короля Фридриха, выпущенный им в 1232 году, который запрещает эту богомерзкую игру? Ведь всем известно, что единица – это грех против единого Бога, двойка – против Бога и Богородицы, тройка – грех против Троицы…

– Ваша святость, мы находимся не в Германии, а в Пруссии, на которую власть германского императора не распространяется, – дерзко заявил менестрель. – А что касается грехов, так ведь есть такая великолепная штука, как покаяние, я уже не говорю об индульгенции. Вообще-то неплохо бы иметь кости, придуманные два столетия назад епископом Уибольдом Уэльским. Вместо количества очков на гранях костей изображались символы добродетелей, а выигравший должен был направить на путь истинный того человека, который потерпел поражение. Думаю, такие кости, святой отец, пришлись бы вам в самый раз. Сколько грешных душ могли бы прийти к истинно христианским ценностям под вашим чутким руководством… – В его голосе явственно слышался сарказм.

Отец Руперт лишь гневно фыркнул, но промолчал. Он догадывался, что менестрель безбожник (хотя этого хитреца трудно было вывести на чистую воду), но взять над ним верх в теологических спорах монах не мог. Хуберт был недоучившимся студентом и обладал такими познаниями о самых разных вещах (в том числе и касательно веры), которые не шибко грамотному святому отцу и не снились.

Словно в пику ему, менестрель, прежде чем начать игру, прочитал мигом сочиненные стихи: