Бокал шампанского - Стаут Рекс - Страница 25

— Понимаю. — Она сидела прямая, как жердь, и в упор смотрела на меня. — Значит, вы рыцарь с пером на шлеме?

— Вовсе нет. Я чувствовал бы себя по-дурацки с пером. Задета моя профессиональная честь. Я детектив и стараюсь быть хорошим детективом, и вдруг на моих глазах совершается убийство… Скажите, разве может мне это понравиться?

— Почему вы думаете, что это убийство?

— Как я уже сказал, на основании того, что я видел, и того, чего не видел. Вопрос наблюдательности. Я не хотел бы вдаваться в подробности, если вы не протестуете.

Она кивнула.

— Понимаю, профессиональная тайна. У меня ведь медицинское образование. Вас послала сюда миссис Робильотти?

На этот раз принять решение было нетрудно. «Приют Грантэма» не зависел от миссис Робильотти, так как субсидировался из средств, оставленных Альбертом Грантэмом, согласно его завещанию, так что было десять шансов против одного, что я верно догадался об отношении миссис Ирвин к миссис Робильотти. Поэтому я не задумывался над ответом.

— Боже мой, конечно, нет! Достаточно того, что это произошло у нее в доме. Если бы она узнала, что я здесь в поисках доказательств своей убежденности в убийстве Фэйт, у нее был бы сердечный приступ!

— У миссис Робильотти не бывает сердечных приступов, мистер Гудвин.

— Что ж, вам лучше знать. Но если бы она была подвержена этому недугу, то на этот раз приступ был бы обязательно. Возможно, конечно, что я слишком далеко тяну свою шею. Если вы предпочитаете версию самоубийства, которую поддерживала миссис Робильотти, значит, я зря потратил бензин на дорогу сюда.

Она посмотрела на меня оценивающим взглядом.

— Нет, — откровенно призналась она.

— Вот и хорошо, — отозвался я.

Она задрала подбородок кверху.

— Не вижу причин, почему я не могу сообщить вам, что я сказала полиции. Конечно, вполне вероятно, что Фэйт покончила с собой, но я лично сомневаюсь. Я знала о яде, который она носила с собой. Не от нее, нет. Мне рассказали об этом другие девочки. Я не знала, как быть — отнять у нее пузырек или нет. Я решила, что лучше не забирать, пока яд у нее и она показывала его подругам, это как бы являлось выходом ее нервному состоянию, а если бы я забрала яд, ей пришлось бы искать какой-то другой выход, и кто может сказать, чем бы это могло кончиться. Одна из причин, почему я сомневаюсь в ее самоубийстве, заключается в том, что пузырек с ядом был по-прежнему при ней.

Я улыбнулся.

— Полиции, наверно, очень понравилось ваше умозаключение.

— Нет, конечно. И еще, если бы она решила прибегнуть к яду, она не сделала бы этого на званом ужине, при людях. Она проделала бы это в одиночестве, в темноте и оставила бы мне записку. Она знала мое отношение к девочкам, знала, как я буду мучиться, и обязательно оставила бы мне записку. И потом, ее характер… Она была довольно упряма. Пузырек с ядом был для нее чем-то вроде врага, которого она хотела победить, это была смерть, и она хотела одолеть ее. Дух упорства она таила глубоко в себе.

— Я видел. Во вторник вечером, когда танцевал с ней.

— Если она еще не растратила его, значит, и не убивала себя. Но как вы можете это доказать?

— Не знаю… Но я не могу доказать и обратного. Если не она отравила шампанское, видимо, это сделал кто-то другой. Кто? Вот что я хочу узнать.

Глаза ее расширились.

— Боже мой! Я даже не задумывалась над этим… Единственной моей мыслью было, что Фэйт не покончила с собой… — Губы у нее сжались, она покачала головой. — Я ничем не могу помочь вам, — произнесла она, нахмурив брови, — но, во всяком случае, желаю вам успеха. Я бы с удовольствием помогла вам, будь это в моих силах.

— Вы уже помогли мне, — заверил я, — и, возможно, поможете еще. Если вы ничего не имеете против, я хотел бы задать еще несколько вопросов… Вы читали газеты и знаете, кто присутствовал на ужине. Я имею в виду Элен Ярмис, Этель Варр и Розу Тэттл. Они ведь находились здесь одновременно с Фэйт Ашер?

— Да. Не все время, конечно. Элен и Этель ушли на месяц раньше Фэйт. А Роза появилась за шесть недель до ее ухода.

— Кто-нибудь из них был знаком с ней до «Приюта»?

— Нет. Правда, я не спрашивала их, — я стараюсь как можно меньше расспрашивать девочек об их прошлом, но никаких признаков, что они были прежде знакомы, я не замечала, а я замечаю все.

— Не случались ли ссоры между ними и Фэйт?

Она улыбнулась.

— Послушайте, мистер Гудвин, я сказала, что с удовольствием помогла бы вам, будь это в моих силах… Конечно, у девочек бывают свои ссоры и споры, но уверяю вас, ничто не могло поселить в сердцах Элен, Этель и Розы мысли об убийстве. Иначе я бы знала и сумела все уладить.

— О'кей. Если все трое вне подозрений, нужно поискать других. Перейдем к присутствовавшим там мужчинам — к Эдвину Лэдлоу, Полю Шустеру и Биверли Кенту. Вы кого-нибудь из них знаете?

— Нет. Никогда не слышала о них.

— Ничего?

— Абсолютно ничего.

— А что вы скажете о Сесиле Грантэме?

— Я не видела его уже несколько лет. Его отец дважды, нет, три раза, привозил его сюда на наши летние пикники, когда Сесиль был еще подростком. После смерти отца он в течение года являлся членом правления «Приюта», но затем отказался от этого поста.

— Не было ли каких-либо связей между ним и Фэйт?

— Нет.

— А что вы скажете о Роберте Робильотти?

— Я видела его всего один раз, больше двух лет назад, в День благодарения[4] , когда он приехал на обед вместе с миссис Робильотти. Он играл для девочек на рояле и пел вместе с ними, а когда миссис Робильотти собралась уезжать, девочки не хотели его отпускать. У меня было смешанное чувство.

— Уверен в этом. А Фэйт Ашер была тогда?

— Нет.

— Итак, с мужчинами покончено. Цецилия Грантэм?

— Одно время я довольно хорошо знала ее. После окончания колледжа она часто приезжала сюда, раза три или четыре в месяц, беседовала с девочками, вела разные кружки, затем вдруг перестала приезжать. Она оказывала мне большую помощь, и девочки любили ее. У нее много достоинств, но она своенравна. Я не видела ее уже года четыре. Меня так и тянет кое-что добавить…

— Приступайте…