Зачарованный книжник - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер - Страница 3

Она на мгновение закрыла глаза, постаравшись сосредоточиться и подслушать мысли Грегори. Эта попытка ничего не дала, как и все прочие, — внутри она обнаружила лишь непроницаемое ничто. С псионической точки зрения Грегори был невидимкой. Если б Финистер не испытала ранее на себе самой его интеллект и психическую мощь, то решила, что перед ней ментальный «овощ». Иногда Грегори казался даже менее чувствительным, чем обычный человек. Однако, зная его как могущественного эспера, Финистер была уверена, что психическая невидимость юноши была вполне намеренной, этаким хорошо сработанным щитом.

Возможно, она тратила время зря. С точки зрения Финистер, ее миссия представлялась вообще излишней: Грегори был начисто лишен полового чувства! Однако ей требовалась гарантия, абсолютная уверенность в том, что у этого Гэллоугласса не будет детей. Даже в том случае (хотя это и не укладывалось в ее голове), если какая-нибудь женщина возжелает его.

Ну и, помимо всего прочего, у ведьмы оставалась надежда, что подвернется случай попросту убить его.

Когда они остановятся на ночь, она, пожалуй, поищет цикуту или беладонну.

Конечно, можно было бы попробовать среди ночи прокрасться в его постель, но Грегори и это сделал невозможным. Они разбили лагерь и поужинали, развлекаясь ленивой беседой. По крайней мере Морага старалась говорить. Грегори довольствовался ролью вежливого слушателя. Уделяя девушке все свое внимание (ну, или почти все), он отмалчивался и в поддержание разговора лишь задавал ни к чему не обязывающие вопросы. Финистер охотно рассказала ему о прошлом Мораги — эта история, особенно в ее исполнении, могла смягчить самое жестокое из сердец. Грегори, однако, продолжал слушать, сочувственно улыбаясь и роняя время от времени приличествующие междометия.

Финистер тем временем дюйм за дюймом придвигалась к нему. При этом она медленно и осторожно меняла свою внешность, пока не стала выглядеть весьма привлекательной и, несомненно, соблазнительной. Она повествовала так мастерски, что под конец вполне искренне всплакнула. Любой другой мужчина обнял бы ее, чтобы утешить, а там уж ведьма смогла бы превратить утешение в поцелуй, а объятие в ласку. Но Грегори только вытащил из рукава носовой платок и протянул ей со словами:

— Дайте волю слезам, мадемуазель. Они не повредят вам, а лишь облегчат сердце. Конечно, у вас на душе тяжело, ведь вас использовали самым отвратительным образом.

Эта фраза вызвала у Финистер кое-какие воспоминания, касающиеся ее собственной юности. Но она усилием воли подавила их, оттеснив назад, в глубины памяти, — кто ж осмелится открыто думать в присутствии опытного телепата? Подавив разочарование, она взяла кусок шелка и высморкалась.

— Благодарю, сэр Грегори. Я вовсе не хотела отягощать вас своими печалями.

— Когда делишь тяжесть с другим, на сердце становится легче, а будущее кажется светлее, мадемуазель, — заверил ее Грегори. — Если я могу как-то компенсировать то зло, которое причинили вам мужчины, будьте уверены, я сделаю это.

Итак, направление снова было выбрано неверно: попытка разжалобить собеседника своими бедами нисколько не приблизила Финистер к цели. Когда она осушила слезы, Грегори произнес:

— А теперь спите, и пусть сон исцелит вашу душу.

Ведь вы направляетесь туда, где ваш талант будет оценен по достоинству. Вы будете жить среди единомышленников, приобретете истинных друзей и забудете про одиночество. Ложитесь спать, мадемуазель, и пусть сон принесет сладкое забвение.

На мгновение Морага ощутила панику (ей прекрасно было известно, какой смысл вложила бы в подобную фразу она сама или ее приятели-убийцы). Но ведьма напомнила себе, что эти слова прозвучали из уст слабака-Грегори, и преспокойно принялась устраиваться на ночлег. На самом деле она рассчитывала бодрствовать до тех пор, пока ее противник не заберется под свое одеяло и не окажется более уязвимым, чем когда-либо, перед ищущей утешения женщиной.

Но что это? Грегори продолжал сидеть у костра, все так же выпрямив спину и вперив отсутствующий взгляд в ночь, его руки лежали на коленях ладонями вверх.

— Милорд, — позвала Морага, попытавшись сменить негодование в голосе на робость. — А вы не собираетесь ложиться?

— Нет, мадемуазель, — его голос доносился как будто издалека, словно принесенный ветром. — Кто-то должен следить за огнем и охранять лагерь от волка или медведя.

Морага выпрямилась:

— Тогда я буду сторожить первая! — она бы тут же отказалась от подобного занятия, как только Грегори уляжется.

— Спасибо, но не стоит. Я проведу эту ночь в трансе, который восстановит мои силы не хуже сна, но позволит оставаться начеку. А вы отдыхайте, нужды в ином часовом, кроме меня, нет.

— Как… как скажете, милорд, — побежденная на данный момент Морага снова улеглась.

Она и в самом деле попыталась уснуть — а что ей еще оставалось делать, — но не смогла. Последняя неудача с юным Гэллоуглассом преисполнила ее гневом — внутри у ведьмы все так и бурлило. Она ворочалась, гоня прочь мысли об этой семейке, но безуспешно. Финистер представляла себе возвращение Магнуса, исцеленного Зеленой Колдуньей, торжествующую Корделию рука об руку с принцем Аденом. Перед ее глазами стояла сцена в суде, когда коленопреклоненный Джеффри делал предложение Ртути перед лицом всего королевского двора. Все эти мучительные воспоминания о крушении ее планов заставили Финистер дрожать от ярости. Она постаралась вспомнить ритуал расслабления и стала дышать медленно и глубоко, как показывал ее учитель боевых искусств. Это дало результат: гнев покинул ее, в сознание вернулось ощущение гармонии, похоронившее боль и негодование в самой глубине души. Чувства осели там, как семена, только ждущие своего часа. Часа, чтобы предательски прорасти именно тогда, когда ей больше всего будет требоваться ясность мысли. И все же через несколько минут Финистер с удивлением ощутила, как на нее внезапно накатила дрема. Она с благодарностью позволила ей унести себя прочь от сегодняшнего дня, в глубокий и спокойный сон. В этом блаженном состоянии, когда сновидения о ее былых победах и поражениях то всплывали на поверхность, то вновь погружались на дно, Финистер накапливала силы для борьбы с тем бесчувственным мальчишкой, который сейчас охранял ее сон.

Конечно же, забвение Мораги было навеяно не только злостью и усталостью от бесконечных поражений в войне с семейством Гэллоуглассов. Здесь не обошлось без ее провожатого. Настороженный странностями поведения своей спутницы, Грегори начал подозревать, что перед ним отнюдь не невинная жертва, в чьих талантах столь нуждается Корона. Подозрения были достаточно сильны, чтобы заставить его нарушить привычный кодекс эсперов, и он внедрил некие ключевые образы в бурлящее сознание Мораги. Именно это вызвало к жизни вереницу ее воспоминаний о былых поражениях. Затем Грегори погрузил ее в спокойную, утешительную дрему и скользнул в незащищенное сознание ведьмы, чтобы провести ревизию его содержимого. Он стал свидетелем всех трех убийств, совершенных Финистер. Прояснилась и выработанная схема преступлений: завоевать доверие мужчины или, по крайней мере, усыпить его бдительность при помощи специфических чар, а затем воткнуть нож в спину спящего или подсыпать яд в пищу жертвы.

К немалому своему удивлению, Грегори обнаружил также, что сама девушка весьма невысокого мнения о собственной внешности, зато всецело полагается на телепатические способности. Они позволяли ей создавать в сознании людей образы, сколь угодно привлекательные. Юноша увидел и ее последнее убийство, не заказное, а совершенное по собственному почину. Финистер убрала своего начальника — бывшего резидента анархистов на Грамарии, предварительно убедившись в наличии письма, открывавшего ей дорогу к этой должности.

Вот оно, значит, как… Оказывается, он имел дело не просто с ведьмой, искалечившей чувства его брата, покушавшейся на убийство Корделии, Алена и Джеффри, но с самим резидентом анархистов на планете. Здесь пахло уже не личной враждой семьи Гэллоуглассов, а опасностью для всего народа.