Зачарованный книжник - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер - Страница 12

Грегори глубоко возмущала такая позиция, когда принималось в расчет лишь тело женщины. Его детство и юность прошли рядом с матерью и сестрой, которых он, конечно же, не идеализировал, однако нежно любил. Ум и душа человека, независимо от его пола, имели большое значение для молодого человека. И эту уверенность не могли поколебать даже те неудачи, когда он искал в женщине личность, равноценного партнера и, увы, обманывался.

— Ну же, благородный рыцарь, подарок судьбы! Сойдите с высоты своего коня! Спуститесь ко мне, и я вознесу вас на такие высоты, о которых вы не могли и мечтать! Ибо я умею делать это лучше всего! По правде говоря, это — единственное, что я умею делать.

— Не смей так думать! — строго возразил Грегори.

В негодовании он выпрямился в седле, сжимая поводья:

— Нельзя отказываться от мечты о высокой любви!

Любить и быть любимым, непрестанно трудиться для счастья другого — вот в чем предназначение каждого человека!

— Ну, так сделай же меня счастливой! — воскликнула Хани, откидываясь назад и протягивая руки. — Подари счастье и заставь потрудиться для тебя!

Девушка явно провоцировала Грегори, но за этими знойными словами снова промелькнуло нечто сокровенное, тоска, которую, возможно, истинная Финистер прятала даже от самой себя. Некое томление по тому единственному, кто любил бы ее вечно, любил бы так сильно, что закрывал глаза на ее многочисленные недостатки. Юноша вдруг понял, сколь низка самооценка У Финистер. Будучи невысокого мнения о себе самой, она не верила, что такой человек — рыцарь ее мечты, найдется. Да чего уж там, сама ведьма в себя бы не влюбилась!

— Если я и предпочту остаться в вашем обществе, — проговорил Грегори, — то причиной послужат не ваши прелести, а тот факт, что я нахожу вас приятным и надежным попутчиком.

Хани с удивлением взглянула на юношу; впрочем, недоверчивая усмешка тут же сменилась улыбкой опытной соблазнительницы:

— О, эти самые прелести — единственное, за что нас ценят мужчины! Я не знаю ни одного, который бы думал иначе!

— Да? Давайте проверим! — в словах Грегори прозвучал вызов. — Предлагаю вам путешествовать эту неделю со мной. Оставьте свои заигрывания, и, уверяю вас, мои руки будут столь же далеки от вашего тела, сколь и помыслы! Возможно, тогда вам расхочется видеть меня рыцарем на час. Ночи ночами, но ведь есть еще и дни!

— Да ты вовсе не рыцарь! Ни на день, ни на час! — Хани была страшна в гневе. — Неужели ты думаешь, что мне нужен подобный мужчина? Озабоченный лишь делами и забывающий обо мне? Что мне за польза от него?

Внезапно гнев девушки погас, тело ее расслабилось и снова стало призывно-обольстительным:

— Ну же, сэр! Вы не пожалеете! Я не против проводить дни в вашем обществе, но вы должны подарить мне за это ночи!

Искушение было сильно! Ведь это выглядело даже не предложением — требованием. Но Грегори чувствовал себя обязанным развеять ее скепсис, доказать девушке, что не все мужчины — грубые самцы, жаждущие лишь ее тела. Увы, плодами этой просветительской деятельности скорее всего воспользуется кто-то другой!

Но тем не менее.

— Благодарю вас, однако — нет! — покачал головой юноша. — Не скрою: я одинок и душа моя жаждет общения, смеха, который оросил бы ее сухие пустоши.

Но все это нужно мне больше, чем на одну ночь!

— Так ты боишься меня! — усмехнулась Хани. — Опасаешься, что моя любовь еще более иссушит твою душу!

— Да уж, мадемуазель! — засмеялся Грегори. — При вашей ненасытности вы вряд ли посчитаете меня лакомым кусочком. Скорее — проглотите, не заметив! Ведь кавалерам моей комплекции надлежит выступать в легчайшей весовой категории!

— Вернее сказать — ничтожнейшей весовой категории! — почувствовав, что противник вновь ускользнул из ее рук, девушка дала выход своему раздражению. — Ты и впрямь всего лишь огрызок кавалера! Я б не взяла тебя даже на роль коврика под ногами, подстилки на ночь! Убирайся вон, бродяга, и оплакивай тот день, когда ты отверг меня!

Красотка развернулась на каблуках и опрометью бросилась прочь; издали донесся звук ее рыданий.

Грегори был уничтожен. Он был уже готов, пришпорив коня, броситься вслед за девушкой, обнять, утешить ее, но понимал, что момент упущен. Он опоздал!

Грегори не мог далее обманывать себя: он был не на шутку увлечен Финистер. Ее слезы совершенно выбили юношу из колеи. Он всегда знал за собой эту слабость: чрезмерная чувствительность и способность к сопереживанию делали его слишком уязвимым. Чей-то плач немедленно отзывался болью в сердце юноши, заставляя страдать, как от собственной беды. Грегори немало размышлял над этой проблемой. Ведь, с одной стороны, он ощущал потребность помочь людям, устранить источник боли, но, с другой стороны, люди не всегда были готовы принять эту помощь. Сейчас, похоже, именно такой случай! Хотя трудно сказать что-либо наверняка, ведь девушка исчезла, а с ней исчезли и ее мысли — источник информации для Грегори. Остался лишь непробиваемый ментальный щит, на котором пламенели всего два слова — «гнев» и «разочарование». О, конечно, Грегори ловил отблески этих эмоций, но истинные мысли и чувства девушки были сокрыты!

С удивлением юноша обнаружил, насколько ему хочется проникнуть за этот щит! Ведь в его собственной крепости была пробита солидная брешь при помощи проецирующей магии Финистер! Сомнительно, чтобы ведьма планировала именно такой результат, но ее чувственность разбудила в Грегори вихрь эмоций, являющихся откликом отнюдь не на сексуальный посыл, а на то чистое и хорошее, что он подозревал в своей противнице.

Восприимчивость, усиленная мощным выбросом гормонов, позволяла ему прозревать в убийственном вампире, продукте воспитания, нежные и слабые ростки добра.

Безусловно, он был далек от того, чтобы видеть в Финистер поруганную добродетель, слишком хорошо ему была известна губительная сила ведьмы! Но не мог и не ощущать ее слабость и ранимость, надежно скрытую под защитной скорлупой, этакими виртуальными доспехами. Грегори остро чувствовал глубокую связь с этой женщиной, причем двигала им не похоть, а человеческая симпатия и сочувствие. На этот раз душевная щедрость подвела юношу совсем близко к гибели: он почти влюбился в Финистер!

Тем временем ведьма шагала по лесу, кипя от ярости и разочарования. Использован весь арсенал: самая блестящая наружность, самые откровенные приемы обольщения — и все напрасно! Мужчина остался непоколебим, как мраморное изваяние! Финистер не могла в это поверить. Она ведь знала, что броня пробита и воля Грегори почти сломлена. Несколько мгновений он принадлежал ей, и вот… Каким-то чудом юноше удалось вырваться из ее пут! Как он посмел отказать ей?

Каким образом стало возможно его бегство?

Что ж, предпринимать новые попытки бессмысленно. У каждого мужчины есть определенный сексуальный потенциал, но в данном случае этот потенциал так безжалостно изничтожался, что практически ничего не осталось. Финистер имела дело с неуязвимым евнухом, а не с мужчиной!

А ведь как бы все упростилось, будь он похож на всех остальных! Она могла бы выйти замуж за Грегори и привязать его к себе, сделав безропотным рабом своих желаний. Тогда этот Гэллоугласс даже думать забыл бы о потомстве! Хотя, может быть, Финистер и подарила бы ему наследника, от другого мужчины — предполагаемая беременность и роды будили ее любопытство.

Приятным следствием такого брака стало бы высокое положение при дворе, позволяющее контролировать продолжение королевского рода. Ведьма не сомневалась, что сумела бы помешать рождению в срок ребенка Корделии и Алена, а также нейтрализовать Ртуть.

Все было бы легко и удобно — так нет же! Этот недомерок-пустышка разрушил все планы Финистер! А как сладостны были ее мечты о мести всем Гэллоуглассам! В случае смерти Корделии (что нетрудно устроить) она могла бы без особых усилий вновь завоевать сердце Алена. Женив его на себе, Финистер уж позаботилась бы о том, чтобы у принца не было сына. А дальше… Ее сердце радостно замирало. Ведь когда умрет мать Алена, королевой станет она — Финистер!