Волшебник не в своем уме - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер - Страница 20

Но дождь был такой холодный, великан мог простудиться, нужно было чем-то укрыть его, согреть. Джанни в отчаянии огляделся по сторонам. Нет, кондотьеры не оставили ничего, ни единой тряпки...

Но у дороги виднелась горка скошенной травы.

Изнемогая от слабости и боли, Джанни ползком преодолел несколько футов до стожка и только тут понял, что возвращаться с горсткой сена смысла не имеет. Постаравшись забыть о дикой боли в голове, он заставил себя подняться на колени, набрал охапку сена и вернулся к Гару, передвигаясь на коленях и опираясь на свободную руку.

Джанни набросал сена на плечи и грудь великана, мысленно сокрушаясь: вряд ли ему удастся согреть Гара. Джанни припал к плечу друга, добавил еще несколько горсток сена...

И тут веки Гара дрогнули, он скривился от боли и чуть-чуть приоткрыл глаза.

Джанни замер, глядя на него. Он страшился поверить в удачу. Но Гар действительно мало-помалу приходил в себя. Вот он поднял слабую руку, коснулся макушки и громко вскрикнул от боли при прикосновении к открытой ране. Джанни взял его за руку и успокаивающе проговорил:

— Тихо, тихо, не трогай! Пусть подживет, затянется! Все будет хорошо, но надо подождать.

Гара забило в ознобе.

— Давай-ка... — Джанни потянул друга за руку. Медленно-медленно Гар приподнялся, сел и, с трудом моргая, огляделся по сторонам.

— Тебя стукнули по голове, — объяснил Джанни. — И бросили, решили, что ты мертв. И меня тоже бросили. Нас обоих бросили, не подумали, что мы живы.

— Мы? — непонимающе переспросил Гар. В душу Джанни закралось страшное подозрение, но постаравшись не думать о худшем, он сказал:

— Мы. Я, Джанни Браккалезе, и ты, Гар.

— Брок? — нахмурился Гар, ухватившись за один слог, да и тот, видно, недослышал. — Ка... Что за Брок?

Джанни в смятении смотрел на друга. Не желая верить в то, чего он так страшился, он терпеливо проговорил:

— Не Брок. Джанни. — Он указал на себя, потом легонько коснулся пальцем груди друга и сказал: — Гар.

— Гар. — Великан сдвинул брови, поднял руку, медленно поднес ее к груди. — Гар, — повторил он, развернул руку, коснулся указательным пальцем груди Джанни. — Кто?

— Дж... — Джанни вовремя спохватился, поняв наконец, что стряслось с Гаром. Из-за полученного удара великан повредился умом. Значит, ему нельзя доверять, иначе он может назвать Стилетам настоящее имя Джанни. — Джорджио, — сказал он. Называть Гара «Ленни» было уже поздно. Он свое истинное имя-то с трудом запомнил, а что уж говорить о вымышленном! — А ты — Гар.

— Гар, — повторил бедняга, потратив немало сил, чтобы сосредоточиться и забыть о боли. Он снова коснулся груди, затем ткнул указательным пальцем в грудь Джанни. — Джорджио.

— Верно. — Джанни кивнул и тут же пожалел об этом из-за острой боли. — Правильно.

Он оперся о плечо Гара и поднялся на ноги. В глазах у него потемнело, и он бы непременно упал, если бы великан не обхватил его лодыжки и не помог удержаться на ногах. Как только головокружение прошло, Джанни наклонился и протянул другу руку, всей душой уповая на то, что в итоге они оба не распластаются в грязи.

— Пойдем. Тут нам нельзя оставаться. Могут прийти солдаты.

— Солдаты? — Гар с трудом поднялся на ноги. Джанни поддержал его. Великан тяжело дышал. Он покачнулся, но Джанни не дал ему упасть. Выпрямившись, Гар судорожно вдохнул, борясь с дурнотой, и обернулся к Джанни. — Са-да-ты?

Джанни стало нестерпимо жаль друга.

— Плохие люди. Побили Гара. — «Проклятие! — думал он. — Получается, что я разговариваю с ним, как с пятилетним ребенком!»

Но так оно и было — по крайней мере сейчас. Умом Гар уподобился ребенку. Слава Богу, это не навсегда.

— Пойдем. — Джанни взял друга под руку, развернул и потянул за собой. Гар послушно пошел за ним, покорно, как и следовало пятилетнему мальчику...

Нет. Еще более покорно. Он шел, словно кастрированный бык, которому совершенно все равно, куда идти — лишь бы кормили.

Нужно было найти еды. Но сначала Джанни надо было увести Гара подальше отсюда. Место было опасное. Кондотьеры могли вернуться, чтобы подстеречь другой торговый караван. А могли явиться горцы, дабы поживиться тем, что осталось после набега кондотьеров. Джанни повел Гара прочь. Ему нестерпимо хотелось, чтобы великан протестовал, спорил с ним, чтобы он хоть как-нибудь показал, что у него до сих пор есть разум.

Но Гар молчал.

Глава 7

Тянулся долгий мучительный вечер. Каждая мышца Джанни, каждый его нерв молили о том, чтобы он лег и больше не вставал. Но он не мог послушаться. Его толкал вперед неудержимый страх, гнал прочь от залитой кровью мокрой грязной дороги, где он чуть не лишился жизни, где чуть не убили его друга, который теперь плелся, опершись на его руку — неуклюже, словно полусонный, только-только вставший после спячки медведь. Чувство обреченности владело Джанни, и как он ни старался, он не в силах был избавиться от убежденности в том, что они с Гаром погибнут здесь, в этих диких безлюдных горах, замерзшие и одинокие. Да, конечно, может быть, они найдут помощь, но вероятность этого была так мала...

Наконец дрожащий от изнеможения Джанни понял, что не в силах идти дальше. Он окинул взглядом округу, отчаянно ища хоть какое-нибудь укрытие и вдруг заметил огромное старое поваленное дерево. Оно было намного выше и толще тех деревьев, что обычно растут на такой высоте. Видимо, его повалила зимняя буря, вырвала из земли с корнем. Могучие корни торчали во все стороны от комеля, образуя настоящую пещеру. Джанни повлек Гара туда.

Как только они оказались под навесом из корней, Джанни понял, что нашел укрытие еще лучше, чем ожидал: ствол дерева оказался полым. Он забрался поглубже внутрь ствола — так глубоко, чтобы ни его, ни Гара не было видно снаружи, и со стоном облегчения повалился на бок. Радости его не было предела: мало того, что пустотелый ствол защищал от непогоды и чужих глаз, так внизу еще лежал толстый слой мягкой трухи — чем не ложе? Джанни вытянулся во весь рост. Он промок и замерз, и пока не успел согреться, но радовался тому, что он не под открытым небом. Даже вода внутри ствола оказалась: маленькая лужица, образованная каплями, попадавшими в дырочку на «потолке». Джанни припал к лужице и стал жадно пить, но тут вспомнил о Гаре, повернул голову к другу, чтобы предложить и ему попить, но увидел, что Гар нашел точно такую же лужицу, встал около нее на колени, поднял голову и жадно ловит языком падающие сверху капли. Голова великана почти касалась макушкой крыши их замечательного убежища. Убедившись в том, что с Гаром все в порядке, Джанни улегся, замерзший и несчастный, и стал ждать, когда его охватит сон или заберет смерть. Он поймал себя на том, что ему почти все равно, что случится раньше.

А потом он ощутил запах дыма.

Дым? Внутри дерева? Страх придал Джанни сил. Он рывком сел и уставился на небольшой костерок, сложенный на широком и плоском камне. Отблески пламени озаряли знакомое лицо Гара. Наверное, дрова были сухими, потому что дыма было совсем мало, да и тот, что был, уходил вверх, сквозь дыру в древесине.

У Джанни волосы встали дыбом. Как же великан ухитрился развести костер? То, что ему хватило ума затащить внутрь убежища камень для того, чтобы не разжигать огонь на древесине. — это еще можно было приписать здравому смыслу. Но как он сумел разжечь пламя? Ведь у него не было ни трута, ни огнива, ни тлеющих углей для растопки в терракотовой коробочке...

— Как... Как ты это сделал, Гар?

— Сделал? — туповато заморгал Гар, обернувшись к Джанни. Он явно не понял вопроса.

— Как ты разжег огонь? — уточнил Джанни. — Как ты это сделал?

— Сделал, — повторил Гар, уставился на пламя, сдвинул брови. Похоже, он напряженно думал над поставленным вопросом. Наконец он оторвал взгляд от костра и покачал головой. — Не знаю.

У Джанни снова от страха волосы встали дыбом. Однако он постарался убедить себя в том, что что бы Гар ни творил, он — его друг. По крайней мере Джанни хотелось так думать.