В отсутствие чародея - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер - Страница 18

На Роджера с самых юных лет возлагали непомерную ответственность, требовали решить, что делать с дядей Ричардом. Он слишком долго поддерживал отца во время его старения и смерти первой жены и, будучи одним из немногих умственно стабильных членов семьи, постоянно становился объектом бесконечных эмоциональных притязаний. Еще в подростковом возрасте он один должен был заботиться о том, чтобы все в семействе было хорошо! Магнус от души посочувствовал ему, за две короткие недели он уже и сам начал ощущать тиски этих эмоциональных притязаний. Отвратительное чувство, когда несколько людей одновременно тянут тебя в разные стороны.

Тем не менее семья — прежде всего, и если кузен Роджер нуждается в финансовой поддержке «Автоматов д'Арманд», ему придется взять на себя часть ответственности за семейный бизнес.

Профессор тем временем отвечал:

— Кембридж не перенаселен, молодой человек, за исключением, пожалуй, футбольных суббот. В нем такое ощущение свободы и пространства, какого не найдешь ни в одном космическом поселении.

— Согласен, — кивнул Магнус. — Но ведь в любом социальном окружении существуют и требования других людей.

— Это так, но в академической среде они очень сдержанны и ненавязчивы, — заметил профессор и пустился в похвалы товариществу ученых.

А в подтексте Магнус читал страх перед личными взаимоотношениями, семейная жизнь настолько удушающе подействовала на Роджера, что он до сих пор не решился жениться и определенно не собирался заводить детей. Его отношения с женщинами были поверхностными и служили только потребностям тела. Магнус испытал сочувствие к кузену, он всегда узнавал искалеченные души и отождествлял себя с ними с такой самоотдачей, что сам порой поражался собственной эмпатии. Однако боевые рефлексы взяли верх, и он, отодвинув собственные переживания в бэкграунд, продолжил работать с сознанием кузена, усиливая его ощущение безопасности внутри семьи и нагнетая впечатление, что остальные члены семьи давно уже приспособились к отсутствию Роджера и нашли иные источники безопасности.

Роджер закончил свою речь описанием удовольствия от сидения на солнце осенним утром и обсуждения с коллегами теории сверхпроводимости.

Магнус отметил понижающийся тон и быстро вставил реплику:

— Такие отношения должны быть очень приятными, тем более, что никто не настаивает на обязательном вовлечении в дискуссию.

— Да, весьма, — но профессор неожиданно нахмурился, как будто только что решил про себя какую-то загадку. — Вы сын Родни — но ведь в таком случае у вас прав на наследование ничуть не меньше, чем у моей кузины Пелиссы!

— Верно, — подтвердил Магнус, — но ее права не меньше моих, и у нее есть явное преимущество знания ситуации. И оно не единственное, девушка согласна остаться на Максиме до конца жизни.

— Понятно, — улыбнулся Роджер. — Вы не больше меня влюблены в жизнь на астероиде, а?

«И еще меньше МНЕ хочется вести за собой стадо безумцев», — молча добавила его мысль.

Магнус вновь посочувствовал кузену и позаботился, чтобы Роджер ощутил это сочувствие.

— Проблема в том, что Пелисса не стремится к власти.

— Ну, когда придет время принимать на себя ответственность, она станет достаточно взрослой, — легко отмел возражение Роджер.

В разговор неожиданно вступила Матильда:

— Этот момент может наступить и завтра, Роджер, или даже сегодня вечером.

— Или через пять лет, или десять, — буркнул пасынок, все его эмоциональные щиты заняли свои места и завибрировали от напряжения. — Отец пользуется первоклассной медицинской помощью, Матильда, и вы недавно сообщали мне, что его ум по-прежнему остр. Простите меня, если я не проявляю должной озабоченности.

Матильда покраснела, но Магнус успокаивающе сказал:

— Ваша озабоченность вполне соответствует положению дел.

— Действительно, — сердито повернулся к нему Роджер. — А в чем тогда ваша озабоченность, молодой человек? — Тон его ясно говорил: малыш, не суй свой нос в не в свое дело.

— Я всего лишь советник, — Магнус говорил мягко, не позволяя усилиться возникшему было напряжению. — Ведь у вас в конце концов должен быть не только академический интерес к «Автоматам д'Арманд», но и вполне законный — к доходам.

— Академический? — проворчал Роджер. — Наш семейный бизнес, юноша, заключается в применении известных принципов при строительстве роботов. У нас не экспериментируют.

Магнус удивленно посмотрел на Матильду, причем удивление его лишь отчасти было наигранным:

— Разве вы не занимаетесь исследованиями?

— Конечно, у нас есть исследовательский отдел, — недовольно фыркнула дама, — и там постоянно ищут новые способы применения известных знаний.

— Но ведь не открывают же новых принципов, — язвительно усмехнулся Роджер. Несмотря на почти безграничные возможности искусственного интеллекта, он не может созидать и творить. Подлинное творчество не для кибернетического мозга.

— Таким образом, фундаментальными исследованиями все равно приходится заниматься вам, — подвел черту под спором родственников Магнус, — и вы можете позаботиться о том, чтобы семья получала от этого выгоду.

— Вместе со всем остальным миром, юноша, я широко публикую свои открытия.

— Как и подобает подлинному ученому, — спокойно согласился Магнус, — но ведь возможна апробация результатов в фамильном производстве до широкой публикации, верно?

— Конечно, — согласился Роджер, понимая, куда ведет Магнус.

— И если Автоматы д'Арманд" согласятся ставить для вас эксперименты, то они смогут использовать их результаты намного быстрее, чем остальная промышленность.

Роджер смотрел в пространство, обдумывая мысль.

— В этом есть здравое зерно, но отец никогда не проявлял интереса к моим изысканиям и экспериментам.

За этими словами, Магнус уловил это, стояли воспоминания о долгих и яростных спорах, о ледяном молчании отца по поводу того, что он считал ребячеством и пустой тратой времени.

— Вы когда-нибудь спрашивали? — вставил фразу Магнус.

— Нет, не спрашивал, — тетя Матильда не дала пасынку открыть рот для возражений, — признаю открыто, мысль заманчивая, но такие эксперименты потребуют иногда и вашего физического присутствия, дорогой Роджер.