Ведьма - Вилар Симона - Страница 18

Однако его проводница вскоре рассеяла все сомнения. Оставив на миг своего раненого подопечного, девушка шагнула вперед и громко произнесла:

— Избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом. Свенельд потрясенно наблюдал, как огромная изба, скрипя и накрениваясь, начала поворачиваться, послушная приказанию Малфутки, как шевелятся ее огромные куриные ноги, вороша мох и опавшую листву на земле, как все строение, неуклюже разворачивается и при движении с ее кровли с карканьем вспархивают вороны и галки.

— Я не сплю? — спросил варяг улыбающуюся Малфутку.

— Мы пришли, — только и сказала она.

Свенельд был все же очень слаб, чтобы расспрашивать. Он позволил девушке увлечь его к избе на куриных ногах, послушно поднялся с ней по лесенке, которую Малфутка, легко взбежав на высокое крыльцо, спустила для него и помогла взобраться.

Дверь в непонятной избе была добротная, из оструганных досок, так отполированная до блеска временем и непогодой, что походила на старую кость. Да и вообще от всего здесь веяло глухой стариной, так что Свенельду стало казаться, будто он попал в иной мир, более древний и забытый. Однако когда они вошли в темные сени, их встретили привычные запахи: пахло сухой травой, кислой капустой, затхлостью и пылью. Потом в полутьме скрипнула еще одна дверь, и, двигаясь за древлянкой, Свенельд оказался в главном помещении избы.

— Я пришла, — сказала в темноту девушка, но никто ей не ответил.

Варяг прислонился к стене, пытаясь хоть что-то разглядеть. А вот Малфутка или хорошо знала дом, или, как уже заметил Свенельд, отлично видела в темноте. Она быстро скользнула куда-то вглубь, послышалась возня, а потом раздался звук кремня, ударившего о кресало. Когда трут разгорелся, Свенельд увидел девушку, зажигавшую свечи на стоявшем посреди избы столе. Он отметил, что свечи были из прекрасного белого воска, а главное, они были установлены в шандалы под стать теремным — из литого серебра, по пять подсвечников в каждом.

Малфутка ловко зажгла их все и с улыбкой осмотрелась.

— Нравится тут?

Свенельд оглядел внутреннее убранство обширной избы: крытые волчьим мехом скамьи вдоль стен, полки, на которых чего только не стояло — горшочки, бадейки, узконосые сосуды, причудливые кувшины. Больше всего интерес варяга привлекли выстроенные на одной из полок черепа — людские, конские, козьи. И особое внимание он обратил на печь. Это была не какая-нибудь каменка или глиняная жаровня, а огромная печка с вытяжной трубой. Такие строили только в домах самых нарочитых бояр, здесь же она занимала добрую треть избы — большая, беленная известкой, с уложенной на лежанке вверху мохнатой медвежьей шкурой.

Когда свечи озарили все ровным белым светом, Свенельд увидел вверху тяжелые балки, перечеркивающие уходящую вверх Двускатную кровлю, и на балках зашевелились, сонно таращась на свет, целые стаи сов. Со специального насеста каркнул большой ворон, потом слетел вниз, устроившись на плече у Малфутки. Девушка ему что-то сказала, как разумному существу. Так же, почти по-людски, она заговорила с черным котом, спрыгнувшим с печи и доверчиво потершимся о ноги гостьи. На варяга же кот поглядывал почти с разумением, рассматривая желтыми светящимися глазами.

— Ни о чем не спрашивай, — ответила девушка на недоуменный взгляд Свенельда. — Понимаю, что вопросов у тебя тьма, но позже ты сам все поймешь. А пока давай я перевяжу тебя как следует. И подлечу. Здесь много всяких лечебных снадобий.

Свенельд позволил ей усадить себя на скамью у стола, стал помогать раздеть, даже сам расшнуровал кольчугу и спустил с плеч. Ему казалось, что Малфутка вмиг ожила под этим кровом, словно прежняя усталость в единый миг улетучилась. Девушка живо двигалась по избе, становилась на лавки, доставая с полок баночки с порошками, какие-то склянки, вынула из небольшого ларчика беленое полотно, порвала его на полосы. Во всех ее движениях была легкая сила и грация, как у молодой породистой кобылицы. И сама она, рослая, длинноногая, стройная, с рассыпающимися по плечам темными волнистыми волосами, показалась Свенельду необыкновенно привлекательной. Глаз не отвести.

Он и не отводил. Глядел, как она толчет в ступке снадобье, шепчет заговоры. Улыбнулась наблюдавшему за ней воину белозубо и светло — даже темные глаза заискрились, озаряя лицо нежным светом.

— Чувствую, сила возвращается ко мне.

Он не сразу понял ее слова, но, когда Малфутка, размотав тряпицы на его ране, простерла над ними ладони и что-то быстро-быстро зашептала, он ощутил легкое покалывание и почти с удивлением увидел, как прямо на глазах сворачивается кровь, светлеют и сходятся края пореза.

— А ведь Смок не так и силен, как гласит молва, — улыбаясь, молвила Малфутка. — Задеть-то рогом он тебя задел, да только сила его удара легко подчиняется заклинанию.

— Ну, насколько он легко задел, позволь уж мне судить, — криво усмехнулся Свенельд.

Малфутка тоже засмеялась, радуясь непонятно чему. Потом достала с очередной полки оплетенную ремнями бутыль, плеснула что-то темное в чашу и подала.

— Испей. Для потерявшего кровь это к добру. Знаешь, что это за напиток?

Уже по одному аромату Свенельд понял — вино. И не какое-то простое, а из лучших — темное, густое, сладкое, как ягоды. Откуда оно в такой глуши?

Свенельд постепенно начал догадываться, у кого они в гостях, и это не больно-то ему нравилось. Успокаивала только уверенность Малфутки в том, что они в безопасности. И решив опять довериться девушке, он почти залпом осушил чашу, крякнув от удовольствия. Ну и вино — впору в княжьем тереме в великие дни такое подавать!

Тем временем Малфутка намазала на полотно какой-то песочно-желтой смеси, такой гадкой на вид, что варяг невольно удержал руку врачевательницы, поинтересовавшись, какой это дрянью она собирается его лечить.

— Ты ведь о живой воде все выспрашивал, посадник, — ответила девушка, спокойно отстраняя его руку и умело накладывая повязку со снадобьем на рану. — Так вот, это смесь трав на выпаренной коровьей моче и заговоренной чародейской воде. Лучше этого зелья ничего нет, уж поверь мне.

Свенельд предпочел поверить. Кроме того, совсем иные мысли стали вдруг лезть ему в голову, пока Малфутка бинтовала его, низко склоняясь, так что ее лицо оказывалось совсем близко и он чувствовал ее легкое дыхание у себя на груди. Кажется, еще недавно он был слаб и все ему было безразлично, а вот сейчас… Хороши были у его древлянки волосы — пышные, легкие, словно шевелящиеся сами по себе. При отсвете пламени они уже Не казались черными, а были с легким медным отливом, который переливался по их густой массе. Хороши были и необыкновенно длинные ресницы девушки. А глаза… Малфутка взглянула на Свенельда снизу вверх — и его будто осветило их внутренним сиянием. От ее близости варяг ощутил сухость во рту, застучало сердце, сбилось дыхание… И еще он заметил, что девушка дышит точно так же — прерывисто.

Когда она наконец наложила тугую повязку, рука ее на какой-то миг задержалась на его обнаженной коже, скользнула по тугим мышцам живота, по широкой нагой груди, провела пальцами вдоль соска.

— Кожа-то у тебя такая нежная…

Он тут же обхватил ее, притянул голову и стал целовать в пухлый улыбающийся рот…

И тут же что-то случилось. Вокруг прошло какое-то шевеление, все задрожало, стукнул, будто ожил, рогач у печки, заскребли метелки. Даже шерсть на меховых полавочниках встала дыбом, как живая. Совы слетели с насестов, а черный кот вскочил на стол и заорал истошно, выгнув, как перед дракой, спину. Еще миг — и бросился бы, если бы молодые люди не разомкнули объятия, не отшатнулись друг от друга, оторопело глядя по сторонам.

— Брысь! — смахнул кота со стола Свенельд, а тот все ходил, напрягшись, кругами, рычал утробно, да и совы кружили, натыкаясь сослепу на стены. В избе, постепенно замирая, подрагивала утварь. Наконец все стихло, даже кот спокойно уселся у ног варяга, обвив хвостом лапы, а птицы расселись на балках и насестах.