Напарник чародея - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер - Страница 12

— Разве он не слишком взрослый, чтобы играть роль Корина, а мама — пастушки? — спросил Джефри.

— Оставь предков в покое, — проворковала Корделия с сентиментальной улыбкой. — В конечном счете, пока они любят друг друга, у нас все будет в порядке. Пусть же их любовь крепнет год от года.

— Корделия говорит мудро, — согласился Фесс. — Они поженились не только для того, чтобы говорить о домашнем хозяйстве и детях.

— Да, это не самые возвышенные темы, — заверил его Джефри.

Корделия сердито взглянула на него.

— Это неподобающие слова, брат.

— Может быть, я один говорю то, что думаю.

— Сомневаюсь, — мрачно проворчала Корделия.

— Тебя все еще беспокоит жестокость Пака по отношению к возчику? — мягко спросил Фесс, чтобы перевести разговор в другую колею.

— Нет, я не сомневаюсь в справедливости наказания и в том, что с наказанным человеком ничего не случится, — ответила Корделия. — Меня беспокоит его внешность, Фесс.

— Почему? — удивленно спросил Джефри. — Неплохо выглядит, насколько я мог заметить.

— Да, таких людей можно постоянно встретить на дорогах, — подтвердил Магнус.

— Но разве вы не понимаете, что именно это меня и тревожит, — воскликнула Корделия. — Джефри правильно сказал: он не толстый, не медлительный, он не выглядит разбойником и грубияном. Но он таков — скрыт под своей обычной внешностью.

— Не все хотят открыто выглядеть злодеями, сестра, — напомнил ей Грегори.

— Замолчи, малыш! Именно это меня тревожит!

— Ага, — сказал Фесс. — Ты начала опасаться, что в глубине души все люди негодяи, правда?

Корделия кивнула, опустив глаза.

— Успокойся, — посоветовал робот. — Хотя в глубине души они действительно могут быть зверями, большинство людей вполне способны контролировать свои звериные инстинкты или, во всяком случае, направлять их так, чтобы те не причинили вреда другим людям.

— Но разве они от этого становятся лучше? — выпалила она. — Все равно звери внутри!

— Но в глубине души у вас не только зло, но и добро, — принялся успокаивать девочку Фесс. — На самом деле у многих людей такой сильный инстинкт прийти на помощь другим, что он побеждает стремление запугивать других.

— Как ты можешь так говорить, — возмущенно бросил Джефри, — если твой первый опыт общения с людьми был таким печальным?

— Это верно, — согласился Фесс, — но мой первый хозяин постоянно встречался со многими людьми, и я находил хорошие качества у каждого из них.

Корделия нахмурилась.

— А у твоего второго владельца ты нашел хорошие черты?

Они услышали жужжание тактовой частоты — эквивалент презрительного фырканья у Фесса.

— Он подтвердил мое впечатление о людях, которое я получил от Регги, дети, и продемонстрировал такие низины человеческого характера, о которых я и не подозревал. И худшая из них — предательство. Регги, по крайней мере, не был двурушником, и будучи эгоистом, все-таки слегка интересовался другими. Мой второй хозяин был злобен и алчен, и я полагаю, эти качества были присущи ему вполне органично.

Джефри непонимающе посмотрел на робота:

— Как это?

— Всякий, кто покупает поврежденный компонент только потому, что он дешев, должен быть жаден и жалок, а он купил меня в качестве компьютера для своей лодки-ослика.

Джефри нахмурился.

— А что такое лодка-ослик?

— Их больше не делают, Джефри, и это очень хорошо. Это маленькие прочные машины, предназначенные для раскопок и перевозки грузов, но не для красоты.

Магнус улыбнулся:

— Значит, твой второй владелец пекся не о красоте, а о выгоде?

— Да, хотя такое отношение естественно для его профессии. Он был старателем в поясе астероидов Солнечной системы и постоянно жил в ожидании опасности. Больше ничего у него не было. Только прирожденный одиночка может выбрать такую жизнь, и характер от этого не улучшается. Его интересовало только собственное возвышение, вернее, попытки его добиться: многого достичь не удалось.

— Значит, он был беден?

— Он как мог зарабатывал на жизнь, — ответил Фесс. — Оттаскивал богатые металлом астероиды на станцию, расположенную на Церере, и покупал все необходимое. Там все очень дорого — слишком далеко от планеты, на которой эволюционировал от амебы до примата ваш вид. Другие люди интересовали его только как источник собственного удовлетворения — и если они этого ему не предлагали, он предпочитал не иметь с ними дела.

— Ты хочешь сказать, он ненавидел других людей?

— Ну, может, слишком сильно сказано, — заметил Фесс, — но не очень далеко от истины.

— Но люди не могут жить без общества других людей.

— Напротив, могут. Конечно, со временем у них развивается эмоциональный голод. Но надо сказать, что такие люди обычно в эмоциональном смысле, вообще говоря, калеки.

Корделия вздрогнула.

— Как ты можешь хорошо думать о людях, если твое мнение основано на встречах с подобными типами?

— Потому что я постоянно встречался не только с «подобными типами», но и с хорошими людьми, Корделия, или, по крайней мере, слышал о них.

Магнус нахмурился:

— Как это возможно?

— В астероидном поясе народ одинок и обычно стремится к общению с себе подобными. Но оно возможно только по радио или видеосвязи. И в силу специфики мне приходилось всегда бодрствовать, а следовательно, выслушивать постоянный поток разговоров, чтобы не пропустить важные для моего владельца события. В результате я узнал множество самых разных людей. Среди них были плохие и хорошие, некоторые очень плохие, некоторые — очень хорошие. Я узнавал о всех происшедших в Солнечной системе событиях, важных и не очень. Мне кажется, самое большое на меня произвел впечатление случай, когда отказал купол одного астероида — ослабло силовое поле, удерживающее атмосферу, которой дышали люди.

Корделия пораженно смотрела на робота:

— Но как они смогли выжить?

— Они не выжили. Задохнулись все, за исключением техника и туриста, которые успели влезть в космические скафандры, а также маленькой девочки, которая выжила в удивительных обстоятельствах.

— О, это должно было разбить тебе сердце!

— У меня нет сердца, Корделия, но я тогда многое понял о способности людей жертвовать собой ради других. Мне пришлось немало времени провести с этой девочкой.

— Расскажи нам о ней! — воскликнул Грегори.

— Ну, это слезливые девчоночьи истории, — возразил Джефри.

— Вовсе нет, Джефри. В моей истории присутствует злодей, с которым пришлось серьезно побороться.

Глаза мальчика заблестели.

— Тогда другое дело, рассказывай!

— С удовольствием, потому что это часть вашего наследия. Герой этого рассказа — удивительный персонаж, уникальный экземпляр, исправившийся преступник.

— Правда? Кто же он такой?

— После исправления его называли Уайти-Вино, и он зарабатывал на жизнь тем, что сочинял песни и исполнял их в тавернах.

Уайти извлек последний аккорд из своей клавиатуры, высоко поднял руки и улыбнулся под гром аплодисментов и благодарные возгласы посетителей.

— Спасибо, спасибо! — его усиленный динамиками голос прогремел в кабаре. Так, по крайней мере, в те годы называли подобные заведения. — Рад, что вам понравилось, — он, продолжая улыбаться, подождал, пока стихнут аплодисменты, и объявил: — Сейчас я немного отдохну, но очень скоро вернусь. А вы пока выпейте, ладно? — он помахал рукой и повернулся, оставив за собой смех и аплодисменты. — Да, выпейте порцию. Или две. Или три. После третьей порции вы будете считать меня великим музыкантом.

Конечно, ему не следовало испытывать горечь — ведь именно эти слушатели в конце концов позволяют ему зарабатывать на жизнь. Но музыканту стукнуло уже пятьдесят три года, а он все еще продолжает петь в тавернах захолустных спутников.

Терпение, сказал он себе. И в самом деле, был ведь тот симпатичный продюсер в отпуске, который услышал его баллады и подписал контракт на звукозапись, даже не протрезвев. На следующий день у него уже была заказана студия, и Уайти записал свой диск, и тот неплохо продавался — конечно, продавался дешево, но если пластинка распространяется на более чем пятидесяти планетах с населением в сто миллиардов человек, то она принесла доход в двадцать миллионов, и Уайти худо-бедно получил свои шесть процентов. Это позволило выжить даже в бедной кислородом атмосфере купола какого-то астероида и на малопригодном для жизни спутнике, а также оплатить проезд на следующую планету. Барду всегда удастся найти кабаре, где заплатят за представление, главное — чтобы посетители полюбили его песни. Уайти не страдал от безвестности. Потом какой-то толковый критик объявил, что его тексты написаны в традициях народного творчества, а один или два профессора с ним согласились (все, что угодно, лишь бы напечататься, думал Уайти), и записи снова начали успешно продаваться, так что ему удалось вернуться в родную систему, пусть всего лишь на Тритон, и заработать еще немного. Он надеялся, что профессора, поднявшие его на щит, не слишком огорчатся, узнав, что у Уайти есть диплом колледжа и он неплохо разбирается в филологии.