Мой сын маг - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер - Страница 8

Между тем Мэт все же напомнил себе о том, что ему пока далеко до первоклассного уличного бойца. Он отогнал от себя былых обидчиков не только за счет своих личных достижений в искусстве рукопашного боя, нет, это не он стал лучше них, а они стали хуже. Шесть лет жизни с наркотиками, выпивкой и табаком сделали свое дело. В округе наверняка хватало драчунов и поопаснее, чем эта шайка.

— Дела тут идут не самым лучшим образом, Джо, — вздохнул Мэт.

— Да, раньше тут у нас поспокойнее было, — согласился водитель. — И детишки какие славные были. Теперь все, прости-прощай, славные денечки. Наркота да телек, вот и все.

Ясно. Дело было не только в том, насколько сильно отличалась, к примеру, роскошь дворца Алисанды в Меровенсе от простой, суровой жизни крестьян. Нет, дела в Нью-Джерси и вправду шли паршиво. Мэт думал о том, как славно было бы забрать отсюда родителей.

Около супермаркета Мэт пересел на другой автобус. Супермаркет оказался закрыт. И сам магазин, и автобусная остановка около него были огорожены цепями.

Он тут, правда, уж год как не бывал, а по меровенсским меркам — все шесть. Да, в Блумфилд он заезжал в последний раз именно год назад, но все равно...

— Уж полгода, как закрыто, и, похоже, открывать не собираются, — сообщила Мэту стоявшая неподалеку от магазина женщина. — Ума не приложу, зачем вообще-то закрывать потребовалось?

— Да поговаривали, что воруют много, — ответила ей другая женщина. — Куда же нам теперь, несчастным, за покупками податься?

А ведь Мэт помнил, сколько по этому супермаркету было развешано табличек, убеждавших покупателей не воровать продукты.

Подъехал автобус. Мэт доехал на нем до главной улицы. По пути он смотрел в окно и видел, как мимо пролетают с детства знакомые кварталы. И здесь все по сравнению с Меровенсом выглядело каким-то обшарпанным, но все же следовало отдать должное городским властям: программа застройки торгового района худо-бедно, но выполнялась. Пластиковые козырьки над витринами центральных магазинов оживляли улицы.

Мэт вышел из автобуса около почты и опять с радостью отметил, что время не коснулось и этого места. Почта была выстроена в классическом казенном стиле тридцатых годов. Высокие потолки, стенные панели из настоящего дерева, деревянные рамы на окнах. Мэт уплатил за аренду абонентского ящика, записал на клочке бумаги его номер, приписал также широту и долготу — на счастье, эти сведения он помнил еще со школьных времен. Прошло уже двадцать лет, но юное сознание, впитывает такие знания словно губка. Мэт купил сотню почтовых марок и старательно переписал все данные местного почтового отделения для поступающей корреспонденции. Ведь он хотел посылать домой хотя бы рождественские открытки.

Затем он приобрел несколько конвертов и буклетов, в которых имелись уведомления о перемене адреса. Одно такое уведомление он заполнил на имя родителей, второе на имя миссис Фогель, ближайшей соседки родителей, — она была так добра к нему в свое время. А потом Мэт отправился прогуляться.

На самом деле шагал он отнюдь не прогулочным шагом — гораздо быстрее.

Время поторапливало Мэта — каждые здешние полчаса означали неделю в Меровенсе.

Он миновал железнодорожный вокзал и остановился перед туннелем, ведущим к противоположной платформе... Прежде чем войти в туннель, Мэт огляделся — помимо того, что здесь можно было с удобством переждать дождь, такой туннель являл собой идеальное место для засады. На счастье, туннель был пуст, вот только пахло тут не слишком приятно, но Мэт постарался не думать об этом. Он встал посередине туннеля — так, чтобы его смог заметить разве только какой-нибудь случайно пробегавший мимо мальчишка, и принялся произносить нараспев стихотворение, некогда перенесшее его в Меровенс:

Оно прозвучало бессмысленными слогами.

Мэт попробовал еще раз. Он начинал покрываться испариной. Он ведь уже целых пять лет разговаривал на этом языке! Он знает его назубок, так же, как английский! Но слова упрямились и звучали бессмысленно. Стоило им лишь обрести значение, и его сознание бы мгновенно настроилось в унисон с миром, где разговаривали на этом языке, и тогда Мэт дал бы красоте этих слов погрузиться в свою душу, ощутил бы легкий озноб и очутился бы в замке Алисанды. Он поглубже вздохнул и напомнил себе, что в свое время цитировал эти строки без умолку целых два месяца, пока их значение не вошло в его кровь и плоть. Не мог же он ожидать, что магия сработает с первого раза!

Или все же должна была сработать?

Мэт попробовал еще раз. На этот раз вышло получше: он почувствовал, как около него сгущаются магические силы. Но поля не образовалось. Мэт попробовал снова. И вновь собрались магические силы, начало образовываться поле...

И вдруг все исчезло — так мотор, только-только заработав, вдруг берет да и глохнет. Мэт стоял опустошенный, усталый. Ему казалось, что земля ушла у него из-под ног и он словно повис в воздухе. Полная пропажа магического поля никак не зависела от того, сколько раз Мэт прочтет заклинание, не зависела и от природы его родного, немагического мира. Если магия здесь в принципе работала, поле должно было продолжать концентрироваться, становясь все плотнее и плотнее с каждым чтением стихотворения, и в конце концов он, изможденный, но в полном здравии, должен был перенестись в Меровенс. Но поле вырубилось, словно кто-то нажал на рычажок выключателя. Какой-то враг отключил магическое поле и решил запереть Мэта здесь, на родине.

Мэт опустился на колени, прислонился спиной к стенке, обхватил голову руками и задумался. Теперь, вспоминая, каким образом переместился сюда, он поражался тому, насколько все получилось легко. Произошло ли это потому, что здесь он родился и вырос и был физической частицей этого мира? При мысли о том, что он принадлежит миру, где всегда был неудачником, Мэта передернуло.

«Нет, — поправил он себя, — я не был неудачником, я просто чувствовал себя таковым». В детстве «удачниками» были Лайэм, Люк и Чой — наркоманы и тупицы, которые теперь перебивались случайными заработками и воровством. Этим суждено было загнуться там, где они родились, вот только жизнь в городке становилась с каждым годом все более мерзкой. А Мэт, над которым его обидчики всю дорогу измывались, вырос и поступил в университет и трудился над докторской. Даже если бы он остался здесь, в этом мире, все равно его бы ждала лучшая участь, чем этих панков, возомнивших себя победителями.

А может, они и были победителями? Может быть, сейчас в Мэте просто говорила детская мстительность? На самом деле местные девчонки отворачивались от него и вились около Лайэма и Луко, но теперь-то, теперь кто на них клюнет?

Да и что толку думать об этом? Мэт был женат на женщине, которая дала бы всем здешним красоткам сто очков форы — на настоящей принцессе, ставшей настоящей королевой, — в мире, где таланты и звания сделали Мэта победителем.

И он должен вернуться в тот мир, Мэт поднял голову, огляделся и понял, что положение это весьма уязвимо. На счастье, в туннеле по-прежнему было тихо и пусто, но со стороны вокзала слышались чьи-то шаги. Мэт опустил голову, но глубоко задумываться не стал.

Стоило погрузиться в медитацию — и запросто можно было подпустить к себе врагов.

— Что-нибудь случилось, молодой человек?

Мэт вздрогнул. Рядом с ним стоял пожилой мужчина в сером костюме-«тройке», с шелковым галстуком. Он заботливо смотрел на Мэта. Мужчина был стройный, с прямым носом, усами и острой бородкой.

Глаза у него были добрые. Мэт встал и через силу улыбнулся:

— Да нет, все в порядке, я просто устал немного.

— Да нет, как я посмотрю, молодой человек, вы чем-то сильно озабочены, возразил пожилой мужчина. — Наверное, я бы смог вам помочь.